Она одарила его поцелуем и тихо молвила:
— Спасибо, Саша. Я так давно не была в Большом театре...
Ночь прошла спокойно. А утром его срочно вызвал Сталин.
— У Жукова случилась заминка, надо посоветоваться, — бросил он в трубку.
У Георгия Константиновича уже одна «заминка» была. 31 января Сталин получил от него депешу: в ней Жуков докладывал об угрозе наступления немецких войск из Восточной Померании. «Если левый фланг Рокоссовского будет продолжать стоять на месте, — писал маршал, — противник, безусловно, предпримет активные действия против растянувшегося правого фланга 1-го Украинского фронта. Я прошу приказать Рокоссовскому немедленно наступать 70-й армией в западном направлении, хотя бы на уступе за правым флангом 1-го Белорусского фронта». Жуков просил также обязать Конева быстрее выйти на реку Одер. Прочитав телеграмму, Верховный вызвал Василевского.
— Завтра я уезжаю на Ялтинскую конференцию и беру с собой вашего заместителя Антонова, а вы сами решите просьбу своего друга Жукова. Вот вам его телеграмма. — И он отдал начальнику Генштаба листок.
Это было в начале февраля, а сейчас на календаре вторая половина февраля. Сталин вернулся с Ялтинской конференции. Что же его встревожило теперь?..
Верховный сидел за столом, читал какую-то бумагу и курил трубку. Поздоровавшись с Василевским, кивнул ему на рядом стоявший стул:
— Садитесь! — И после паузы озабоченно продолжал: — По войскам Жукова немцы из района Штаргарда нанесли удар. И удар весьма ощутимый. Войска фронта отступили на восемь-десять километров. И случилось это в тот момент, когда фронт проводил перегруппировку. Ему мог бы помочь Рокоссовский, но мы условились, что до двадцать четвёртого февраля он развернёт свои 19-ю армию и 3-й танковый корпус на левом крыле 2-го Белорусского фронта, чтобы ударить по врагу в направлении Кезлина, потом выйти на побережье Балтийского моря, разрезав померанскую группировку врага. А Жукова Ставка обязала начать наступление девятнадцатого февраля, его задача — отбросить противника, перерезать его коммуникации на запад, чтобы его сосед скорее выдвинулся к Штеттину. Но немцы нас упредили! — Сталин загасил трубку и подошёл к висевшей на стене карте, взяв тонкую указку. — А вот тут, — показал он место на карте, — части 2-й немецкой армии... Догадываетесь, что они могут сделать?
— Ударить во фланг и тыл нашим армиям, направленным на Берлин!
— Вот именно во фланг и тыл! — горячо воскликнул Сталин. — Надо нам быстро что-то предпринять.
— Ситуация, разумеется, не из лёгких, но выход есть — перейти к обороне по всему фронту!
— И на Одере? — уточнил Верховный.
— И на Одере! Не менять же нам задачу Рокоссовскому! Как решила Ставка, так и пусть начнёт он наступление двадцать четвёртого февраля.
«Умён чертовски, сразу нашёл выход, словно сделал ход королём!» — подумал о Василевском Сталин. И негромко обронил:
— Жуков тоже предложил перейти к жёсткой обороне. Говорит, до наступления войск 2-го Белорусского фронта он измотает врага, а потом и сам нанесёт удар. — Он ткнул указкой в карту. — Важно группировку немцев в Восточной Померании отрезать от остальной Германии и уничтожить её. Идея Жукова хороша, но не затянется ли наше наступление на Берлин? Время нам терять никак нельзя и затягивать войну не в наших интересах, — жёстко добавил он. Глаза его сузились, заблестели. — Что нам скажет Генштаб?
Стул под Василевским скрипнул, он поднялся из-за стола и глухо произнёс:
— Неделя дела не решит, Иосиф Виссарионович, а переход к активной обороне на Берлинском направлении даст нам возможность выделить значительные силы для разгрома немцев в Восточной Померании!
«Логика в его словах есть», — подумал Сталин. Он какое-то время молчал, глядя на карту, словно искал в ней ответа, потом также негромко произнёс:
— Надо ещё поразмыслить, пока товарищ Жуков пришлёт в Ставку свои соображения. Возможно, мы их одобрим. — И после паузы уже твёрдо добавил: — Да, мы их одобрим! Так вы идёте в театр? — вдруг спросил он.
— Собираюсь, товарищ Сталин.
Почти весь день пробыл Василевский в Генштаб. Вместе с генералом армии Антоновым он анализировал обстановку на Берлинском направлении, в Восточной Пруссии, где войска 3-го Белорусского и 1-го Прибалтийского фронтов ликвидировали изолированные группировки немецко-фашистских войск. Ещё неделю тому назад начался второй этап боевых действий. Директива Ставки (её готовил Василевский) от 9 февраля требовала от командующих уничтожить хейльсбергскую группировку немцев, оборонявшуюся к югу от Кёнигсберга, к 20-25 февраля.
Всю неделю шли ожесточённые бои. Как и предвидел Верховный, немцы упорно оборонялись, а иногда и сами переходили в контратаку. Дрались они озверело и дерзко. Войска командующего 3-м Белорусским фронтом Черняховского несли потери. Командующий остро всё переживал, а Верховный его подстёгивал:
— Темпы нашего наступления черепашьи, — выразил он своё неудовольствие.
— Войска Черняховского утомлены, — возразил Василевский. — У него много потерь, ему надо дать одну-две армии из резерва Ставки.
— Не дам ему ни одной дивизии, не то что целой армии! — ледяным голосом ответил Сталин. — Мы не можем ослаблять Берлинское направление!
— Тогда надо дать Черняховскому передышку! — отрубил Василевский. — Люди измотаны непрерывными боями, потому и несут большие потери.
Лицо Верховного помрачнело, усы задёргались.
— Свяжитесь с Черняховским и уточните, как у него теперь дела, — хмуро бросил он. — Утром мне доложите!
Но поздно вечером он снова вызвал Василевского. В кабинете вождя находились члены Политбюро Молотов и Маленков. Сталин был чем-то раздражён, но вида не показывал, лишь искоса глядел на своих коллег.
— Товарищ Василевский, вам надо ехать в Восточную Пруссию и на месте помочь командованию фронтов, — наконец сказал он. — Кроме вас послать туда некого.
— Ваши акции, Александр Михайлович, растут, — подал голос Молотов. — Я предлагал Иосифу Виссарионовичу послать вашего заместителя Антонова, но он предпочёл вас.
Сталин чему-то усмехнулся, набил трубку табаком и, закурив, подошёл к Василевскому.
— Почему я хочу, чтобы фронты скорее разбили вражескую группировку. Потом их войсками мы усилим основное, Берлинское направление. И вторая, не менее серьёзная задача... — Он хитровато прищурил глаза. — Подберёте там две-три лучших армии, чтобы подготовить их к переброске на Дальний Восток. И, наконец, самое главное — Государственный Комитет Обороны, видимо, назначит вас главкомом войск на Дальнем Востоке. Мы же дали обещание союзникам помочь им разгромить японскую Квантунскую армию!
У Василевского посветлело лицо. Не ослышался ли? Он давно мечтал возглавить какой-либо фронт, проверить себя, на что способен, о чём и сказал Верховному. Тот мигом отреагировал:
— Вот и проверите. — Сталин покосился на него. — Вопросов больше нет?
— Есть предложение... — Василевский испытывал неловкость, он даже смутился, но решил идти до конца. — Прошу вас освободить меня от должности начальника Генштаба!
— Это что, шутка? — Сталин заломил брови.
— Никак нет, — поспешил возразить Василевский. — Генерал армии Антонов — зрелый, думающий военачальник. Прошу вас назначить его на мою должность. А я, если вы не против, останусь вашим заместителем по Наркомату обороны.
Верховный промолчал. Он нажал на кнопку звонка, и в кабинет вошёл Поскрёбышев.
— Пошлите к нам товарища Антонова.
— Он как раз у меня в приёмной...
Антонов вошёл. Верховный пригласил его сесть.
— Вот что, Алексей Иннокентьевич, — заговорил Сталин, — маршал Василевский предлагает назначить вас начальником Генштаба. Что вы на это скажете? — Он посмотрел на Антонова необычно строго, словно тот в чём-то провинился.
— У меня ответственная должность, товарищ Сталин, и на большее я не претендую, — ответил Антонов.
