— Ты прав, Александр Михайлович. Жуков на ветер своих слов не бросает, меня его забота тронула до слёз...

Бои, однако, на всех фронтах не умолкали ни на минуту. 3 июля наши войска освободили столицу Белоруссии Минск.

Успех фронтов в Белорусской операции был впечатляющим. За две недели боев наши войска продвинулись на двести тридцать—двести восемьдесят километров, освободили большую часть Белоруссии. Немцы понесли огромные потери: семнадцать дивизий было уничтожено полностью, пятьдесят дивизий лишились более половины своего состава. Гитлеровцы потеряли убитыми и ранеными пятьсот тысяч солдат и офицеров. Группа армий «Центр» потерпела катастрофическое поражение. Гитлер не мог с этим смириться и снял с должности командующего группой «Центр» генерал-фельдмаршала Буша[20], а на его место назначил генерал-фельдмаршала Моделя. Но Модель недолго пробыл на своём посту: через две недели его сменил генерал-полковник Рейнгардт...

Василевский был доволен тем, как прошла операция «Багратион», и не скрывал этого. Поздно ночью, когда после ужина с Черняховским он прилёг отдохнуть, ему позвонил Верховный. Уточнив обстановку на фронтах, он проговорил:

   — У меня для вас есть сюрприз, о котором скажу вам в Ставке. Вы сможете прилететь в Москву завтра, разумеется, без ущерба для дела?

   — Смогу.

   — Прилетайте...

Василевский уже привык к срочным вызовам в Ставку, но редко догадывался, зачем он там нужен. Вот и сейчас, когда Черняховский спросил, зачем вдруг маршал понадобился Верховному, он в ответ пожал плечами:

   — Не знаю, Иван Данилович, а спрашивать у меня нет привычки.

Прилетел Василевский в семь утра. Генерал армии Антонов, увидев его в дверях своего кабинета, удивился:

   — Вы, Александр Михайлович?

   — Я. Разве не видишь? — Василевский шагнул в свой кабинет и сел на стул. — Верховный срочно вызвал меня. А ты что, не в курсе дела?

Антонов ответил: вчера он был у Сталина, но о начальнике Генштаба тот ничего не говорил.

Василевский по «кремлёвке» доложил Верховному, что прибыл.

   — Жду вас, — сказал Сталин.

Открыв дверь, Василевский вошёл в кабинет вождя. Тот по-доброму взглянул на него, приветливо улыбнулся. Он сидел за столом и пил чай. Потом кивнул ему на рядом стоявший стул:

   — Садитесь! — И звонком вызвал Поскрёбышева: — Принесите, пожалуйста, ещё один прибор и бутылку грузинского вина.

Поскрёбышев быстро принёс и сразу же удалился.

   — Наливайте себе чаю, или вы дома уже перекусили?

   — Как можно, товарищ Сталин? — Василевский смутился, опустил глаза, затем поднял их: — Я ещё дома не был, а звонил вам из Генштаба.

Верховный усмехнулся, неторопливо налил в два стакана вино.

   — Ладно, не сердитесь. — Он взглянул на карту, где красным карандашом была обведена Белорусская операция. — Значит, ни генерал-фельдмаршал Буш, ни генерал-фельдмаршал Модель не смогли остановить наше наступление и потерпели полный крах?

   — Не смогли, товарищ Сталин, хотя и очень старались. — Василевский тоже налил себе чашку чаю и стал не спеша пить. — Прошли те времена, когда мы со всей страны собирали танки и войска под Москву, чтобы отстоять столицу от врага. Давно прошли! Теперь немцы ищут, где бы им снять войска, чтобы бросить на советско-германский фронт и попытаться остановить наступление Красной Армии. Уже тогда под Москвой они мечтали пройти парадом по Красной площади, да не выгорело!

   — Недавно Берия преподнёс москвичам своего рода подарок, — заговорил Сталин. — По улицам Москвы прошли десятки тысяч пленных немцев, их колонны возглавляли девятнадцать битых генералов! Это было хорошее зрелище, жаль, что вас не было тогда в Москве. Знаете, сколько всего прошло пленных? Пятьдесят шесть тысяч человек! Для них это был тоже парад, хотя и нерадостный. Но что поделаешь: тот, кто проиграл, всегда чем-то платит... А теперь о сюрпризе. — Сталин поднялся с места, подошёл к столу и взял какую-то бумагу. — За умелое руководство боевыми действиями в Белорусской операции вам присвоено звание Героя Советского Союза! Товарищ Калинин сообщит, когда вам будет вручена Золотая Звезда Героя.

Слова Верховного вызвали в душе Александра Михайловича трепетное волнение. Он встал, одёрнул тужурку. Ему вдруг захотелось сказать вождю добрые слова в знак благодарности, но неожиданно для себя он шагнул к Сталину, сжал его руку и совсем не по-уставному произнёс:

   — Спасибо, Иосиф Виссарионович! Я тронут вашей заботой, спасибо...

Ладонь у вождя была тёплой и твёрдой.

   — Вы заслужили эту высокую награду, — проговорил Верховный. — Что же касается меня, то я ценю тех, кто живёт Родиной, а не своими мелкими заботами. Это и есть подвиг. — Он положил листок на стол. — Завтра в «Правде» будет опубликован указ о вашем награждении. Если не возражаете, я хотел бы выпить за ваши успехи. — Он отдал один стакан маршалу. — Это моё любимое грузинское вино.

   — С удовольствием выпью, Иосиф Виссарионович!..

   — Слышали, что в Германии было совершено покушение на Гитлера? — спросил Сталин.

   — Из слов пленных немцев слышал, а вот деталей не знаю.

   — Покушение организовали приближённые к Гитлеру генералы и офицеры, — продолжал вождь. — Но покушение не удалось. Гитлер отделался лёгким ранением и контузией. По его приказу сразу же были произведены аресты и казни. Мятежные генералы уже не верят своему фюреру, потому и подняли на него руку.

Позвонил маршал Жуков. Судя по разговору с ним Верховного, у того было какое-то важное сообщение.

   — Значит, у Конева хорошо идут дела? — Сталин сделал паузу. — Понял вас. У меня как раз находится маршал Василевский, завтра он улетает на фронт. Да, завтра... Для вас у меня есть важная новость. За успешное руководство войсками по разгрому вражеской группировки в Белорусской операции вы награждены второй Золотой Звездой Героя Советского Союза. Поздравляю вас с этой наградой... Да, у меня всё!

Сталин взглянул на Василевского:

   — Войска маршала Конева твёрдо встали на Сандомирском плацдарме! Что же касается операции «Багратион», то будь жив великий русский полководец, он был бы доволен. Блестяще её провели, и я доволен!

   — И мы с Жуковым довольны, — признался Василевский. — Пожалуй, впервые за годы войны большая часть подвижных фронтов и армий была введена в сражение после прорыва тактической зоны обороны врага. Кроме того, нам удалось осуществить новый метод артиллерийской поддержки пехоты и танков — двойной огневой вал. — Маршал помолчал. — Новым было и то, что окружение немецких войск под Минском достигнуто в ходе параллельного и фронтального преследования противника на большом удалении от переднего края обороны. Были и другие интересные ситуации во время сражения.

   — Словом, теперь наши генералы дерут чубы всяким немецким генерал-фельдмаршалам, — усмехнулся довольный Сталин. Он помедлил. — А что вы скажете об открытии второго фронта в Европе?

   — Я думаю, что пока не они, а мы помогли им! — улыбнулся Василевский. — О чём я веду речь? Союзники высадили свои войска в Нормандии как раз в те дни, когда мы проводили Белорусскую операцию и вермахт не мог усилить свои войска на западе. Как было на Западном фронте у вермахта пятьдесят восемь дивизий неполного состава, объединённых в две группы армий «Б» и «Г», так и осталось. Естественно, союзникам они не смогли оказать упорного сопротивления. А на нашей земле находилось сто семьдесят девять немецких дивизий и пять бригад. И всё же открытие второго фронта для нас некоторая поддержка, — заключил Василевский.

   — Черчилль испугался, что скоро Красная Армия сама разобьёт гитлеровские войска и войдёт в Берлин, — сказал Сталин. — Вот он и поторопился с открытием второго фронта. Старая лиса, этот закоренелый враг России!

В кабинет заглянул Поскрёбышев.

   — Товарищ Сталин, звонит Молотов, он спрашивает, когда завтра ему прибыть к вам?