— Я не узнал его. Здорово же он изменился, поседел…

В нейтральном отсеке Астахов спросил, можно ли ему снять плащ.

— У вас тут жарковато…

— Пожалуйста, будьте как дома! — весело молвил Климов.

На Астахове был черный, с иголочки костюм, который подчеркивал белизну его худощавого лица.

— Яков Сергеевич, — окликнул командир старпома, — проведите гостя по отсекам и каютам, пусть посмотрит наш дом.

Старпом на секунду замешкался, потом спросил:

— И в торпедный отсек провести?

— Туда в первую очередь. Федор Сергеевич свой человек, он тоже плавал на лодке.

Астахов неторопливо, с интересом разглядывал лодку, то и дело приговаривая: «Вот это техника!» Старпом изредка поддакивал — не любил он, когда на лодке находились посторонние люди. В торпедном отсеке гость долго разглядывал новую торпеду на стеллаже, гладил ее блестящий бок ладонями. «Это и есть экспериментальная торпеда, которую они испытали», — догадался штурман. А вслух сказал:

— Таких торпед у нас тогда не было…

Наконец гость обошел всю лодку. Климов пригласил его в кают-компанию, угостил чаем.

— Ну как, понравился вам корабль? — спросил он.

— Очень! — Глаза Астахова блеснули. — Жаль, что при мне такой техники еще не было. То, что увидел, меня поразило. Теперь я ваш должник, Федор Максимович! — И неожиданно он добавил: — У меня для вас есть сюрприз… — Штурман поставил на стол пустой стакан. — Пойдемте к вам домой…

Они поднялись на второй этаж, вошли в квартиру. Дарья была на работе, сын Петр в школе, и им никто не мешал. Астахов тут же, не дожидаясь приглашения, сел на диван.

— Вам отец не все написал, он сотрудничал с фашистами! — вдруг сказал штурман.

Климов вскочил с места, в сердцах ударил по столу кулаком.

— Вы лжете, Астахов! Я вам не верю!.. — И, тяжело задышав, снова сел.

А штурман чужим, незнакомым голосом продолжал:

— Я понимаю, вам тяжело в это поверить. К тому же это может повлиять на вашу службу. Вы командир подводной лодки, и если чекисты узнают подробности о вашем отце, вашей карьере придет конец. — Астахов намеренно сделал паузу. — Я очень сожалею, но фашистам удалось с помощью пыток сломить его волю, и он развязал язык. Все, что знал о кораблях и подводных лодках Северного флота, он рассказал им.

— Значит, по-вашему, предал? — Спазм перехватил горло Климова.

— У него не было иного выхода, и он очень хотел жить…

— Замолчите! — вне себя закричал Климов и судорожно стиснул руку Астахова. — Все равно я вам не верю, пока не увижу отца!

В душе Климова будто что-то надломилось. Чего он боялся, то и случилось. Вот и открылась причина того, почему все это время отец молчал.

— Но почему он скрыл это в своем письме?

— Не будьте наивным, — усмехнулся Астахов. — Самому себе всегда тяжело выносить приговор. И потом, в глазах сына, который пошел по его стопам, отец хочет остаться честным и чистым. Впрочем, — продолжал штурман, — юридически вы не отвечаете за его поступки. Еще Сталин сказал, что сын не отвечает за отца. Моральный фактор — другое дело. — Он умолк.

— Что же теперь делать? — наконец произнес Климов.

— Вот это уже другой разговор, Федор Максимович. — Астахов оживился, глаза у него заблестели. — Вам надо успокоиться и не переживать о том, что сделал ваш отец. У каждого в жизни свое. У вас в бригаде не один вы командир подводной лодки, верно? А кому доверили испытать новейшую самонаводящуюся на цель торпеду? Вам, Федор Максимович.

«Он уже и об этом знает, — невесело подумал Климов. — Кто ему сказал? Не старпом ли Борисов, когда сопровождал его на лодке?»

— Верно, мне доверили, и я сделал все, что требовалось, — сказал Климов. — Не зря же меня наградили орденом…

— Не торпеда меня интересует, — заявил Астахов. — Я хочу помочь вашему отцу встретиться с вами, его сыном. Но как это сделать, я пока не знаю. Вот если бы вам дали отпуск, за это время мы бы с вами что-то придумали. Ведь ходят же за рубеж из Мурманска торговые суда…

— Укрыться на транспорте «Орион»? — спросил Климов.

— Сам еще не знаю… Может, вам легче поехать в Норвегию туристом на неделю? — Астахов помолчал. — Я тороплюсь… Приеду через неделю, и все в деталях обговорим. Кстати, вас и ваших коллег не беспокоит тот факт, что Норвегию оккупировали гитлеровцы? Экипаж «Ориона» очень волнуется: вдруг они посягнут на Советский Союз?

— Если посягнут, то получат сполна! — усмехнулся Климов. — Финны получили по заслугам, и Гитлер получит… — Федор задумался. — Я напишу еще одно письмо отцу. Вы передадите ему?

— А как же! — воскликнул Астахов. — Ваша просьба для меня свята. Только не пишите ему о том, что его сломили пытки. Ни к чему это. У каждого своя судьба. Когда встретитесь с ним, он все вам выложит как на духу…

— Хорошо бы повидаться с батей, — грустно произнес Климов. — Ради этого я на все пойду…

— Федор, я тебя понял, — перешел на «ты» штурман. — Буду думать…

Ушел в ночь Астахов, а в душе Климова бушевала буря. Его отец — предатель? Нет, тут что-то не так. А если штурман все это придумал? И потом, ради чего он так старается? Говорит, что ему жаль моего отца, что как моряк хочет ему помочь… Странно, однако.

После мучительных раздумий, уже перед самым выходом в море на дозорную службу, Климов решил зайти к комбригу. Коровин был в кабинете один.

— Заходи, Федор Максимович, что у тебя? — добродушно молвил он.

— Я хочу вам сказать… — Климов умолк, подбирая нужные слова. — Штурман с «Ориона» Астахов не тот человек, за которого себя выдает. Он заявил мне, что мой отец — предатель… Неужели это правда, Евгении Аронович? — Голос у командира лодки дрогнул, глаза повлажнели, он даже побледнел. Казалось, он вот-вот заплачет.

— Вот что, Климов. Тебе надо выходить в море на боевую службу, и волноваться грех, — мягко сказал комбриг. — Вернешься и тогда зайдешь ко мне…

В этот раз дозор был не из легких. Море штормило, и лодку бросало из стороны в сторону, приходилось чаще обычного уходить на глубину. Но все обошлось. Капитан-лейтенант Климов был доволен. Ему не терпелось, чтобы лодка скорее причалила к пирсу. А вот уже подали сходню, и он торопливо сошел на берег. И тут к нему подошел дежурный по бригаде.

— Вас вызывает к себе комбриг! — сказал он.

«Зачем? — подумал Федор. — Ведь о том, что экипаж выполнил задачу, я доложил ему по радио! Значит, что-то другое…»

— Прибыл по вашему приказанию! — доложил Климов, едва вошел в каюту комбрига.

— Вас дожидается один человек, — проговорил Коровин.

Только сейчас Федор увидел на его тужурке погоны контр-адмирала: пока он был в море, комбригу было присвоено воинское звание. Кузнецов хотел было поздравить его, но отчего-то стушевался. Между тем Коровин снял трубку телефона и куда-то позвонил.

— Петр Сергеевич, лодка вернулась с моря. Климов у меня в каюте на плавбазе. Так, ясно, жду вас…

Климов обеспокоенно подумал, кто такой Петр Сергеевич и зачем он вдруг ему понадобился.

В каюту вошел мужчина лет сорока пяти, в коричневом костюме, в шляпе, в правой руке у него был портфель.

— У вас тут холодно, Евгений Аронович, — улыбнулся незнакомец, садясь в кресло. — Вчера утром шел дождь, а через час повалил снег. Одним словом, Заполярье. В другой раз возьму с собой лыжи и отправлюсь с вами на охоту в тундру.

— Куда уж мне на охоту, если некогда даже сходить с женой в Дом флота, — усмехнулся Коровин, приветливо встретив гостя. Затем он кивнул на командира лодки. — Это Федор Максимович Климов, к вашим услугам.

Климов смотрел на Петра Сергеевича, стараясь вспомнить, где он его раньше видел. Это худощавое лицо, проницательные глаза, мягкая улыбка на тонких губах… Кажется, он был на одном из совещаний в штабе флота…

— Петр Сергеевич Поляков, полковник НКВД, — представил гостя Коровин.

Климов весь напрягся. Полковник вынул какие-то бумаги и положил их на стол.

— Федор Максимович, вам знаком этот человек? — Он протянул небольшую фотокарточку.