— Товарищи, сегодня нам надлежит обсудить вопрос, как работают военные заводы, — негромко сказал Сталин, словно у него простыло горло. Он посмотрел на сидевшего рядом с Молотовым наркома авиапромышленности. — Вам слово, товарищ Шахурин! Кстати, начался уже выпуск истребителя «Як-3» и фронтового пикирующего бомбардировщика «Ту-2»?

— Да, товарищ Сталин, — подтвердил Шахурин. — «Як-3» — самый легкий маневренный истребитель. У немцев нет подобной машины, особенно в скорости. «Ту-2» также превосходит по основным тактико-техническим данным лучший немецкий бомбардировщик «Юнкерс-88А»…

— Товарищ Носенко, доложите членам ГКО, как выполняются заказы Наркомата Военно-морского флота и что вы дадите флоту в этом году? — спросил Сталин, когда Шахурин сошел с трибуны. — Мне товарищ Кузнецов как-то жаловался, что достройка кораблей, заложенных на стапелях еще до войны, ведется крайне медленно.

«Зря он сослался на меня, Носенко рассердится, и тогда делу это не поможет», — отметил про себя Николай Герасимович.

Сидевшие за столом задвигались, кое-кто устремил взгляд в сторону наркома ВМФ Кузнецова, а Жуков даже подмигнул ему: мол, о тебе, моряк, вождь не забыл!

— Для военного флота мы выполняем заказы в первую очередь, и пока серьезных срывов у нас не было, — заявил Носенко. Голос у него был твердым и звонким. — Перед совещанием я сказал адмиралу Кузнецову, какие корабли и подводные лодки флот получит в этом году. И как и понял, нарком ВМФ остался доволен. Да, срывы по достройке кораблей были, я это не скрываю, но были они не по нашей вине. Мы ждали, когда Наркомат ВМФ укажет, какие корабли им нужны в первую очередь. Но такое объяснение от товарища Кузнецова мы получили не сразу. Нам пришлось долго ждать.

— А почему сами у наркома не спросили? — в упор задал вопрос Сталин.

Носенко ничуть не смутился и объяснил это тем, что занимался неотложными делами по заданию заместителя Председателя ГКО Молотова.

— У вас что, товарищ Носенко, разве нет заместителей? — поинтересовался Молотов.

— Хотелось самому все сделать…

«Ну и хитер нарком!» — едва не сказал вслух Кузнецов.

— А что с крейсером «Калинин», почему так долго не устанавливали на корабле зенитные орудия с бронещитами? — спросил Сталин.

— Мы к этому делу не причастны, товарищ Сталин. Вооружение и броневые щиты — забота товарища Зальцмана.

— Этот вопрос мы решили, — бросил реплику Зальцман.

— Вот как?! А что скажет товарищ Кузнецов?

Николай Герасимович ответил, что по крейсеру «Калинин» у него претензий теперь нет, но по вине Наркомата танковой промышленности крейсер сдали в эксплуатацию с большим опозданием.

— Вы слышите, товарищ Зальцман? — Голос Верховного был суров. — Впредь требую от вас выполнять постановление ГКО без задержек!

«Теперь дело с вооружением для новых кораблей и подводных лодок наладится», — подумал Николай Герасимович.

В Наркомат ВМФ он вернулся усталый, но довольный тем, как решительно Сталин поддержал его. Как он сказал? «Потери кораблей в боях надо восполнять, а не кивать друг на друга, кто и чего не сделал!» Николай Герасимович походил по кабинету, размышляя, потом вызвал адъютанта и спросил, не вернулся ли из Генштаба Галлер.

— Пока он там, — ответил адъютант. — Ему звонил Головко из Полярного, хотел узнать, подписан ли приказ о переводе шести подводных лодок с Каспийского на Белое море.

В дверях появился Галлер.

— Легок на помине, Лев Михайлович, — обрадовался Кузнецов. — Звонил Головко насчет приказа. У вас он готов?

Галлер вынул из папки проект приказа.

— Кажется, мною все учтено…

На Северный флот в целях его усиления предстояло перевести с Каспийского в Белое море шесть подводных лодок. Из Баку до Горького они должны были идти своим ходом, а от Горького до Архангельска — на плавдоках по рекам Волге, Шексне и Северо-Двинской водной системе. Николай Герасимович дотошно рассматривал проект, но не нашел в нем каких-либо изъянов и понял: все, что дорого и близко Галлеру, тот вложил в этот проект, для него он был не просто очередным документом, а воплощением его идей и мыслей, точных и ясных, без которых успеха не добиться…

— План перевода составили?

Адмирал Галлер ответил, что его уже утвердил заместитель начальника управления кораблестроения ВМФ, у которого по этой части большой опыт.

Кузнецов подписал приказ и вернул его Галлеру. Тот положил бумагу в папку и спросил:

— Как прошло совещание в ГКО? Помощь флоту будет?

Адъютант принес чай, и нарком стал пить его. Предложил своему заместителю, но тот отказался, сославшись на то, что недавно ужинал.

— А я не ужинал и домой, как видишь, не пошел — скоро наступит рассвет. Жене дам знать, чтобы не волновалась, и снова за работу. Так вот, о совещании… Наркому Носенко досталось, он, кажется, обиделся на меня. Но тут я ни при чем… После совещания Председатель ГКО усадил за стол меня и наркома Носенко, и почти час мы еще беседовали. Сталин неравнодушен к флоту, особенно к крупным кораблям… — Николай Герасимович поставил на стол пустой стакан. — Надо нам с вами, Лев Михайлович, еще раз посмотреть план военного судостроения на сорок третий год и мероприятия по его обеспечению. Он должен быть реальным. Теперь дело с места сдвинулось…

— Хорошо, товарищ нарком, я все это сделаю. — Галлер хотел было идти, но вдруг остановился. — Да, две подводные лодки с Тихоокеанского флота уже прибыли в Полярный. На подходе еще две лодки. А одна «Л-16», как вы помните, погибла одиннадцатого октября у Сан-Франциско. Ее, видно, торпедировала по ошибке чья-то подводная лодка или самолеты англичан.

— Раньше я сам так думал, но есть все основания считать, что сделала это японская подводная лодка, — сказал нарком.

Кузнецов имел в виду послание Рузвельта Сталину от 30 декабря 1942 года, с которым его недавно ознакомил Верховный. «Я обратил внимание на радиосообщение из Токио о том, что 12 октября в Тихом океане японская подводная лодка потопила подводную лодку союзной нации, — писал Рузвельт. — Вероятно, это сообщение касается Вашей подводной лодки «Л-16», потопленной противником 11 октября в то время, когда она находилась в пути в Соединенные Штаты с Аляски, и я посылаю Вам выражение сожаления по поводу потери Вашего корабля с его доблестной командой и выражаю мою высокую оценку вклада, который вносит в дело союзников также Ваш доблестный Военно-Морской Флот в дополнение к героическим победам Вашей армии». Сообщив адмиралу Галлеру об информации Рузвельта, Николай Герасимович не без огорчения заметил:

— Теперь ясно, что командир подводной лодки не организовал должным образом акустическую вахту. Три сильных взрыва взметнулись над водой. Следом за «Л-16» шла другая лодка, и моряки видели, как быстро ушла под воду наша лодка. Неподалеку от нее сигнальщик заметил перископ чужой лодки. По ней открыли огонь из пушки, но перископ вмиг исчез.

(Все шесть подводных лодок Тихоокеанского флота направлялись на Северный флот, командовал отрядом капитан 1-го ранга Герой Советского Союза Трипольский, который хорошо проявил себя в финской войне, будучи командиром подводной лодки. Корабли прошли 17 тысяч миль, пересекли шесть морей и два океана. Потеряна была одна лодка «Л-16». — А.З.)

Пройдет время, и адмирал Кузнецов узнает о том, что все экипажи подводных лодок активно включились в боевые действия на море, командиры смело и решительно уничтожали врага, за что не раз награждались орденами и медалями, а двое из них, капитаны 2-го ранга Г. Щедрин и И. Кучеренко, стали Героями Советского Союза.

Бледная луна цыганской серьгой повисла над Невой, река была тихой и покорной, казалось, она уснула после дневных забот. Такая мысль пришла в голову адмиралу Трибуцу, когда он спешил в военную гостиницу, где находился нарком ВМФ. Черная «эмка» остановилась у подъезда, и комфлот вышел из машины. Когда гость вошел в номер, Кузнецов догадался — что-то случилось. Лицо у комфлота было встревоженное, глаза, обычно веселые и живые, смотрели опечаленно.