— Ваше высокопревосходительство, до неприятеля не менее полутора-двух часов ходу. На пустой желудок голова и руки плохо слушаются друг друга.
Грейг молча посмотрел на вымпел, вскинул зрительную трубу:
— Добро. Поднять сигнал: «Командам обедать, но поспешно».
Около четырёх пополудни шведская линия была видна со всей отчётливостью, во главе с флагманом «Густав III».
Неожиданно шведы начали маневрировать, изменяя галсы. Грейг не торопился принять решение. Бой надлежало принять по всем правилам морской тактики. Прежде всего он, как положено, скомандовал фрегатам и малым судам отойти к осту и держаться в готовности за линией баталии, не мешая манёврам основных сил эскадры решать исход сражения.
Когда стало очевидно намерение шведского флота — выйти на ветер, Грейг решил не производить перестроение в прежний порядок, для сокращения времени манёвра из строя фронта, и скомандовал сразу развернуться в «линию для боя». Теперь в авангарде оказался контр-адмирал Козлянинов, а в арьергарде — фон Дезин.
По неизвестной причине корабли арьергарда не приняли сигнал флагмана. «Иоанн Богослов» вдруг повернул обратно. За ним повернули «Дерись», под командой Вальронда, и «Виктор».
Грейг, обычно сдержанный, оглянулся по корме, крепко выругался и прокричал:
— Повторить сигнал с позывными «Богослову», «Дерись», «Виктору» выстрелить пушку для понятия.
Время уходило, шведы заканчивали перестроение. Грейг прикинул, что у шведов немалое превосходство в орудиях, а тут, на беду, четыре корабля арьергарда вне дальности огня.
— Спускаться на неприятеля, — теперь вся надежда на Козлянинова.
Шведы первыми открыли огонь. В 17 часов корабли авангарда сблизились почти на пистолетный выстрел, дали картечный залп по шведам, сражение началось. Флагман авангарда «Всеслав» лихо атаковал головной шведский корабль. Пороховой дым постепенно окутал обе линии кораблей.
Тем временем «Всеслав» сокрушил-таки головной неприятельский корабль, и он, спешно спустив шлюпки, под буксирами потащился за линию сражения.
Досталось и флагману шведов от «Ростислава». По бортам и за кормой у него волочились на вантах перебитые стеньги и реи, и он тоже покатился под ветер.
Но вот и вся шведская эскадра по сигналу своего флагмана стала склоняться под ветер, не желая продолжать сражение...
Грейг будто не понимал намёка — разойтись по-хорошему, азартно вступил в схватку с вице-адмиральским кораблём «Принц Густав».
Командир «Ростислава» — капитан-лейтенант Одинцов — картечными залпами изрешетил его паруса, рангоут и корпус.
В наступивших сумерках все увидели, как пополз вниз кормовой флаг флагмана. Победа воодушевляет, с «Ростислава» донеслось русское «Ура!».
В зрительную трубу стало видно — с «Ростислава» спускают шлюпку и она несётся к сдавшемуся «Принцу Густаву».
Спустя полчаса шлюпка доставила на «Ростислав» пленённого вице-адмирала Вахтмейстера — адъютанта короля Густава III, командующего авангардом шведской эскадры.
Утомлённый Грейг сидел на юте, на раскладном кресле. Когда шведский адмирал приблизился, он медленно поднялся. Вахтмейстер, держась с достоинством, отрекомендовался, обозначив все титулы, начиная с графского, чины и должности.
— Я выполнил свой долг перед королём, но более сражаться смысла не вижу, — с плохо скрываемой досадой произнёс он по-английски и протянул Грейгу шпагу и вице-адмиральский флаг.
Грейг холодно посмотрел на пленённого, немного помолчав, сказал по-русски:
— Флаг сей, как свидетельство капитуляции неприятельского корабля, принимаю, — и передал флаг капитан-лейтенанту Одинцову.
Обратившись к Вахтмейстеру по-английски, Грейг продолжал:
— До окончания военных действий, начатых королём вашим, объявляю вас, адмирал, пленником державы русской. Вы сражались храбро и честно, как подобает моряку. Поэтому возвращаю вам шпагу.
Он протянул шпагу Вахтмейстеру. Тот с поклоном принял её и пошёл следом за конвоиром в отведённую ему каюту.
В наступившей темноте ещё тут и там слышались раскаты и ярко светились вспышки редких залпов и отдельных выстрелов. Но становилось постепенно ясным, что сражение завершается. И только далеко к северу глухо доносились многочисленные пушечные выстрелы.
Грейг ещё не ведал, что это отбивается от многочисленных атак находившийся в окружении 74-пушечный корабль «Владислав». Один против пяти. С перебитыми такелажем и рангоутом корабль потерял управление, и ветром снесло его в середину шведского боевого порядка. Не получив помощи арьергарда, «Владислав» ожесточённо сопротивлялся, получив десятки пробоин в надводной части, потерял убитыми и ранеными более двухсот человек и в конце концов вынужден был сдаться[12]...
Грейг ещё не знал об этом, воодушевлённый пленением Вахтмейстера, в темноте показал последний сигнал «Гнать неприятеля», но ему ответил один капитан 1-го ранга Муловский, остальные корабли получили сильные повреждения, а некоторые по невнимательности не разобрали сигнал.
В это время к Грейгу явился офицер с «Владислава» с просьбой о помощи. Идти на выручку с двумя кораблями против полутора десятка было бессмысленно...
Грейг питал надежду предпринять погоню с рассветом, к тому же ветер ночью посвежел. Однако, когда рассвело, стало очевидно, что это не удастся. Шведы, воспользовавшись темнотой, кое-как привели в порядок корабли и, поставив паруса, уходили на север.
Одинцов разбудил Грейга.
— Видимо, спешат в Свеаборг, — сказал адмирал. — И всё-таки генеральную линию мы достигли — неприятеля к Петербургу не допустили. Однако сражение могло быть успешным, если бы не странные действия арьергарда.
...Из всеподданнейшего донесения адмирала Грейга:
«Трёх капитанов за слабое исправление должности в сражении 6 июля я уже сменил, а именно: командиров фрегатов капитанов 2-горанга Коковцева, Оболъянинова, Валъронда, и отослал их при рапорте в Адмиралтейств-коллегию для исследования».
Эскадра легла в дрейф. На кораблях подсчитывали боевые потери, меняли перебитые снасти, латали паруса, сбрасывали за борт перебитые реи и стеньги. Некоторые корабли получили серьёзные повреждения. «Владислав» потерял перебитыми почти все стеньги на мачтах, число пробоин в бортах доходило до 120...
За успех при Гогланде Екатерина II наградила Грейга орденом Святого Андрея Первозванного. Но некоторые моряки — адмирал В. Чичагов, земляк Грейга, капитан 1-го ранга Д. Гревенен — считали, что Грейг промедлил и упустил явную победу.
Две недели эскадра чинилась, приводила себя в порядок, пополняла израсходованный боевой запас, подвозимый транспортами из Кронштадта.
Через два дня пришло донесение от посланных фрегатов: шведская эскадра укрылась в Свеаборге, у входа на внешний рейд стоят в дозоре четыре корабля.
Близилась осень. По утрам находили густые туманы, а иногда моросило. Воспользовавшись этим, Грейг скрыто подошёл к Свеаборгу. На подступах к внешнему рейду стояли на якорях три линейных корабля и фрегат шведов. Неожиданно из густого тумана появилась русская эскадра. Пять... десять... двадцать вымпелов. В панике шведы рубили спешно якорные канаты и пустились в шхеры к Свеаборгу. Последним уходил 74-пушечный «Густав Адольф». При входе в шхеры он резко повернул и сел на камни. Корабли авангарда окружили его. Контр-адмирал Козлянинов приказал сделать несколько выстрелов и предложил сдаться. После недолгого размышления кормовой флаг на «Густав Адольфе» нехотя пополз вниз.
— Спустить шлюпки и катера, — распорядился Козлянинов, — завести буксиры и снять шведа с мели.
На «Густав Адольфе» высадились русские матросы, подняли на корме Андреевский флаг под громкое «Ура-а!».
Теперь инициативу прочно взял в свои руки русский флагман. Грейг решил установить блокаду шведов и закупорить их в Свеаборге.
Осенняя штормовая погода держала в напряжении экипажи, особенно доставалось матросам. Эскадра в основном отстаивалась на якорях. Грейг постоянно выставлял дозоры у Свеаборга. Не хотелось упустить безнаказанно шведов. Пользуясь кратковременными штилями в начале октября, шведы пытались помочь Свеаборгу провести мимо Гангута шхерами гребные транспорта, но не удалось.
