Когда мы опять оказались вечером в гостинице, я подошел к огромному, во всю стену, панорамному окну и взглянул сверху на вечерний город и опять поразился тому феерическому зрелищу, которое предстало передо мною.

— Лео, посмотри, неужели не красиво?

Лео подошел и встал со мной рядом, некоторое время стол, глядя вниз, потом произнес:

— Да, много всяких разноцветных огней, красиво.

Я только руками развел, ну, что тут еще скажешь. Вот такой он, мой самый дорогой и близкий друг. И он мне дорог, очень дорог. Я его люблю таким, каков он есть, и я очень благодарен судьбе за то, что она свела нас на своих крутых извилистых дорожках вместе.

— Ладно, дружище, давай отдыхать, завтра для нас будет очень ответственный день.

Лео только искоса взглянул на меня, но ничего не сказал, и я был благодарен ему за это. Я еще и сам толком не знал, как поступлю, что-то внутри меня сопротивлялось принятому сгоряча решению. Я умом понимал, что Лео, безусловно, прав, и что свои проблемы я должен решать только сам, но где-то глубоко внутри меня теплилась сумасшедшая надежда, что здесь я обрету единственно возможное решение этой, такой неразрешимой для меня дилеммы.

Спать в эту ночь я не мог, тревожные мысли одолевали меня, я все думал, что же мне делать.

Утром следующего, такого важного дня, мы встали рано. Я подошел к окну и взглянул вниз. На улицах еще было темно, и моросил мелкий дождь, светлая полоска у самого горизонта вот-вот должна была превратиться в день. Толпы людей внизу спешили на центральную площадь, а вверху, в воздухе сотни летательных аппаратов, больших и малых, тоже сплошной сверкающей лентой неслись вперед и исчезали где-то в глубине, среди лабиринтов, устремленных ввысь зданий. Надо было спешить.

— Лео, ты готов? Тогда пошли.

Мы выскользнули на улицу под моросящий дождь и сразу же попали в спешащую единым потоком толпу, которая, стремительной рекой понесла нас куда-то вперед. Не было слышно разговоров, только тишина и шуршанье тысячи ног по дороге. Я смотрел на окружавших меня людей, лица их были тревожны и замкнуты, каждый был погружен в себя. Общая цель делала всех похожими друг на друга.

Я шел, и все время задавал себе вопрос: «Что же я здесь делаю? И это я, который сам мановением руки мог решать судьбы целых систем!» Я внезапно остановился, тем самым резко нарушив общую направленность движения, заслужил несколько неприязненных взглядов и приглушенных проклятий. Рядом так же резко остановился Лео, встревожено глядя на меня. Я столбом продолжал стоять посередине обтекающей нас толпы. Мысль, которая пришла ко мне, была не нова, но я ее ощутил как некое откровение. Прав, тысячу раз прав Лео, когда говорил мне, что свои проблемы я должен решать сам и только сам. Что даст мне знание моего будущего? Да, черт возьми, я и сам могу туда отправиться, только это сопряжено с огромными трудностями и колоссальным риском. И что же даст мне это знание? Ничего! Абсолютно ничего, ничего, кроме беспомощного ожидания неизбежности — изменить что-либо в будущем по определению просто невозможно. Есть вещи, изменить которые не могут сами боги. Так спрашивается, стоит ли это того, есть ли смысл задавать вопрос, ответ на который ты не хочешь услышать.

Я круто развернулся и услышал, как облегченно вздохнул Лео — он все понял из моих мыслей.

— Да, дружок, ты был прав, абсолютно прав.

— И что теперь? — поинтересовался мой друг.

Мы синхронно медленно начали продвигаться вбок, к двери в ближайшем здании, по случаю это оказалось нечто вроде нашего земного кафе.

— И что теперь мы будем делать? — опять поинтересовался Лео, когда мы устроились за столиком в совершенно пустом зале.

— Что? — я задумчиво повертел в руках изящный, словно из застывшего воздуха, вылепленный бокал и подставил его подъехавшему автомату. — Что делать? Наверное, надо побыстрее убираться отсюда. Посмотри на этих идиотов, — я кивнул на окно, мимо которого продвигалась людская толпа и бездумной частицей которой несколько минут назад был я сам, — черт, не могу себе простить, что поддался минутной слабости и прилетел сюда, только даром потеряли время. Хотя нет, постой, не даром я все-таки хочу увидеть этих парусников. Раз мы уже здесь, то было бы ошибкой убраться отсюда, так и не повидавшись с ними.

— Что, опять пойдем с ними? — Лео кивнул в сторону окна.

— Нет, зачем же, — ответил я, хлебнув из бокала пенящейся освежающей жидкости, — мы теперь не они, и сделаем мы сейчас все по-своему. Сейчас вот допью вот это, — я поболтал бокалом, — и будем действовать. Куда нам теперь торопиться, старина, успеем, ты вот попробуй этот напиток, он того стоит.

Лео только фыркнул в ответ.

Я же, медленно потягивая из бокала, улыбнулся, в уме формулируя новый вопрос, который думал задать парусникам, но в этот раз это уж точно касалось не меня.

— Даже и не думай! — возмущенно всполошился Лео, мгновенно прочитав мои мысли.

— Это почему же? — невинно поинтересовался я. — Я же тебе обещал, что когда-нибудь займусь этим, почему бы не сейчас, очень даже подходящее время. И мне очень интересно будет услышать ответ.

Лео закатил глаза и только тихо вздохнул. А что ему еще оставалось делать?

Мы стояли на вершине огромного здания, возвышающегося, словно корабль, над всей центральной площадью, а далеко внизу бурлило людское море. Мы с Лео с меланхоличной отстраненностью смотрели вниз и молчали: я думал о том, что еще совсем недавно мог бы оказаться там, среди таких же многих, стремящихся к последнему откровению, а Лео же просто спокойно молчал в ожидании дальнейших событий. Ласковый ветер, оборачиваясь вокруг меня, шевелил полы моего плаща и как обычно нашептывал мне сказки своих дальних странствий.

Рассвет, еще недавно тонкой полоской растянувшийся у далекого горизонта, стремительно приближался, разгораясь утренним пожаром. Ждали мы, ждала внизу нетерпеливо колышущаяся толпа.

Вот первый луч солнца упал на вершину колонны, шпилем вонзающейся в небо в центре площади. Запрокинув вверх бледные лица, толпа замерла. Остановилось вокруг все движение, абсолютная тишина заполнила город. Несколько минут томительной тишины, потом откуда-то раздались нежные, едва слышные, мелодичные звуки. Прекрасная мелодия становилась все громче, вот она заполнила все вокруг и поднялась в небо, а может быть, она и лилась с неба — я точно не разобрал. Да и не в этом было все дело, неважно было знать, откуда она возникла, важно было другое — она неудержимо проникала внутрь, сливалась с тобой, звала куда-то, противиться ее влиянию было тяжело, да и, честно говоря, не очень-то и хотелось. Никакой угрозы я не чувствовал, а потому спокойно отдался ее нежным волнам.

Неожиданно сверху площадь накрыла огромная тень, я поднял голову и увидел, как плавно снижаются огромные, розовые в свете утреннего солнца, колышущиеся полотнища. Удивительно, но в первый раз, без моего разрешения, взмыл и исчез в вышине Хеос. А полотнища все спускались и спускались, и не было им конца, их огромные покрывала заполнили все небо над головой. А потом все неожиданно замерло: замолкла музыка, замерла внизу толпа, казалось, что замер и сам воздух. Вся огромная площадь, да и весь город до самого горизонта накрыли сверху гигантские полотенца. Солнце исчезло, сразу стало сумрачно, но я не испытывал от этого никакого дискомфорта, наоборот, внутри меня росла и поднималась горячая волна радости.

«Нет, нет, так это дело не пойдет, — сказал я сам себе, — что это я с трепетом восемнадцатилетнего юнца, ждущего на свое первое свидание подружку, жду встречи с этими летающими простынями. А ну-ка, возьмем себя в руки». И сейчас же глубокое спокойствие охватило меня, я больше не поддавался общему психозу. Я глянул на Лео, тот вообще безмятежно воспринимал все происходящее, похоже, что эти «песни» на него совершенно не влияли. Я смутился — хорош же сир Олфин, поддался на чарующие звуки этих сладкоголосых сирен. Да черта с два, им нас не одолеть, не на таких напали. Ну, да ладно, посмотрим, как все будет развиваться дальше. А с Хеосом я еще разберусь, пусть только вернется. И успокоенный такими мыслями, я принялся наблюдать за происходящим дальше.