— О да, — согласилась принцесса, не видя смысла лгать, ведь никаких женских игр, ради которых стоило бы утаивать легкий флер симпатии, богиня вести не собиралась. Интерес ее был чисто эстетическим.

— А они меня боятся, — столь же задумчиво поделился Шей-кхо, не уточняя, кто «они», словно полагал, что собеседница поймет его без труда. Так оно, впрочем, и вышло.

— Наверное, не тебя, а твоей славы, — проницательно отметила богиня. — Приходи к веселым девицам ночной порой в полутьме, укрой волосы платком и все отличия сгладятся. Корабел ли, молоденький матрос или даже юнга, кто ж разберет? У тебя ласковые руки, ты нетороплив и не жаден, женщины такое любят.

— Хороший совет. Попробую, — согласился шшиисуц, отвернулся от Элии, будто и не было этого разговора, сказал принцу-пирату: — Я дам тебе скидку.

Ничем не выдавая своего удивления — на его памяти тихий Шей-кхо никому и никогда, как бы его ни просили, умоляли или грозили, не делал скидки и не работал в долг, Кэлберт отрывисто кивнул.

— Вечером, когда спадет жара, я приду к «Разящему». Пусть все лишние люди будут готовы уйти, — распорядился уже совсем не мирно-отстраненным, а почти суровым тоном корабел, ставя условия работы, и прикрыл глаза, давая понять, что аудиенция окончена.

Толпа посетителей, которым не было предложено даже присесть (единственную табуретку занимал сам хозяин), не то что освежиться прохладительными напитками, покинула террасу, выстриженный сад и саму территорию резиденции корабела, охраняемую столь же очаровательными и кроткими, как принц Энтиор, рыбками.

— Странный тип, — резюмировал Джей, запрокидывая голову к палящему солнышку. Он почти не щурил глаза, смотря на раскаленный добела круг. — Ну да какая нам разница, лишь бы он твою посудину, Кэл, залатал. До вечера еще долго, куда теперь? Есть в здешних краях место, где можно горло промочить и что-нибудь приличное съесть?

— К Фарну зайдем, закажи морской сбор — лучший суп на островах, но сейчас надо к казначею Рибастису заглянуть. Я давно за стоянку взнос не вносил, — отозвался Кэлберт. Бог был настолько доволен обещанием мастера, что даже не разозлился на брата за оскорбительное именование любимого корабля посудиной.

— А телепортацией мы можем воспользоваться? Или религия пиратов это запрещает и, коль нас застигнут за столь непристойным занятием, то выставят с Канвая без суда и следствия? — поинтересовалась Элия. Богине изрядно поднадоели пешие прогулки по жаре.

— Позволяет, Рибастису все равно, — хохотнул принц и, прихватив всю компанию, телепортировался к крыльцу двухэтажного каменного особняка, вполне приличного даже по меркам столицы Лоуленда, не говоря уж о прибежище корсаров.

Охрану у ворот никто не нес, зато изнутри доносились звуки музыки, кто-то играл на клавишном инструменте. Кэлберт просто толкнул тяжелую деревянную дверь без запоров и ручек. Кажется, на нее пошла одна единственная доска от какого-то великана растительного мира. Бог вошел первым в просторную залу, почти пустую, не считая нескольких нарочито грубых лавок, роскошного концертного рояля, стула и стола с каким-то большим ящиком, запертым на висячий замок. Тяжелые шторы создавали полумрак, а заодно препятствовали нагреванию помещения. За роялем на стуле сидел престранный тип и, закрыв глаза, вдохновенно играл… Да-да, играл сонатину принца Ноута! Элия слабо разбиралась в инструментальной музыке, но творение брата узнала с первых нот.

Многочисленные пряди, перевитые разноцветными бусинами, ленточками, цепочками, проволочками и еще чем-то совершенно невообразимым украшали хозяина пестрой гривой хиппующего льва. Глаза и губы были татуированы красным и черным контуром соответственно, именно соответственно, а вовсе не в обратном порядке. Брюки закатанные до колен, босые ноги и шикарная белоснежная рубашка, сделавшая бы честь принцу Мелиору, составляли наряд хозяина.

— Рибастис, гладкой воды, попутного ветра, — негромко поприветствовал принц музыканта, давая понять родичам, что очередной экзотический персонаж, обнаруженный на Канвае, именно тот, кто им требуется. А не местный тапер, услаждающий слух незримого владельца особняка.

— А-а, Кэлберт, пришел заплатить монетки, — прекратив играть, небрежно, будто они общались не долее получаса назад да вдобавок были закадычными приятелями, слегка кивнул мужчина и скользнул взглядом по остальным спутникам пирата.

Вот тут-то и началось самое интересное. Послышался шорох, шелест, потом хлопанье. За спиной музыканта распахнулись багряные крылья, прорвавшись через прорези, скрытые в складках рубашки на спине. Огромные, заслоняющие вид на стену, крылья, поначалу призрачные, но в доли секунды обретшие кожистую плотность. А из штанов вырвался гибкий черный, с багряными переливами хлыст хвоста. Сразу стало понятно наплевательски легкомысленное отношение Рибастиса к собственной безопасности при почетном и опасном звании казначея, ответственного за финансы флибустьеров. Даже среди оголтелых морских разбойников вряд ли нашлось много желающих связываться со стопроцентным демоном варгом, повелителем огненных штормов, чей плевок способен в секунду спалить врага дотла. Торк охнул и как-то полуприсел, придавленный чистой силой.

— Точно, заплатить взнос, — будто и не творилось ничего экстраординарного, согласился принц, прошел до стола с ящиком, слазил в кошель, зачерпнул и, не пересчитывая, пересыпал в прорезь ящика горсть серебра.

— Добро пожаловать на Канвай, — кивнул Рибастис, не сводя с лоулендцев глаз, просверкивающих алым с искрами багрянца. — Не желаешь со спутниками остановиться в моем доме?

— Нет, спасибо, мы в таверну, а потом на «Разящий», с Шей-кхо договорено о починке, — вежливо отозвался удивленный бог к явному, судя по хлестнувшему хвосту, разочарованию демона.

Он отвернулся и вновь опустил пальцы на клавиши, сонатина зазвучала точно с того места, где оборвалась при появлении гостей. Все, даже языкастый герцог, в молчании вышли из полутемной и прохладной залы в знойный полдень.

— Скока хожу, а таким Риба в первый раз видел, — выпалил Торк, утирая испарину со лба. — Правду, значит, про него говорят… крылья…

— Да уж, что-то разошелся он, — пораженно, но не испугано, каких только демонов на своем веку не повидал, да и людей, поопаснее любого демона встречал не раз, согласился Кэлберт.

— В состоянии возбуждения варги не могут таить своей сути и силы, — менторским тоном объяснила Элия испуганному первому помощнику.

— Так это у него на тебя все так растопорщилось? — догадался, или решил, что догадался, герцог о причине эффектного шоу с участием демона.

— Не-а, — прыснула в ладошку Богиня Любви, — на Джея. Рибастису он сильно по вкусу пришелся, аж черным багрянцем все налилось.

— Ты про глаза или хвост? — уточнил Элегор с таким любопытством, будто собирался стать экспертом в поведении и разведении варгов или переменам в их настроении.

— Это был не хвост, герцог, — еще разок хихикнула Элия, ознакомленная с деталями анатомии многих созданий миров, и зачастую даже на практике. Так сказать, обязывала профессия!

Кэлберт же хрюкнул, сдерживая смех, вроде бы не совсем прилично было обсуждать стати казначея прямо у того перед особняком:

— У них и то, что спереди, и то, что сзади, одинаково работает, поэтому не хвостом называется.

Джей же, ничуточки не оскорбленный степенью и визуальностью симпатии, проявленной к нему незнакомым демоном, воспользовался случаем, чтобы заявить сестре:

— Вот видишь, драгоценнейшая, даже варги отдают мне свое сердце с первого взгляда!

— Про сердце, дорогой, речь не шла, — ехидно уточнила Элия, благодаря чутью богини, способная определить, когда и какую реакцию вызывает у публики. Если принцесса не прятала сути Богини Любви, то результат оказывался лишь чуть менее визуальным, нежели продемонстрированный варгом и то исключительно в силу более скромной телесной одаренности большинства рас, в сравнении с багровыми демонами.

— А вдруг оно у него тоже в «хвосте» находится? — пошутил Элегор, не смущенный своей оплошностью.