— А быстро это как? — голос Андрея звучал мрачно.
— Пуля. — безразличным голосом ответил остановившыйся Грызлов. — А хочешь? Можешь подергаться. Аннушка дергалась? — он повернулся к Андрею, тот поднял мрачный взгляд и посмотрел в глаза агенту.
Рыллев выложил все что знал, он подтвердил рассказ Марии, сознался в убийстве Анны Коношевой.
— Второго Григорий сам нашел, где-то в борделе Екатеринославска. Он на козлах сидел. Кто, от куда, я не знаю, Панкратом себя называл, говорил что «гастролер». — Евдоким понял что значит это слово — кочующий вор, путишествует с места на место, нигде долго не живет. — Я тысячу получил.
— А Белянский?
— Тоже, тысячу. — Андрей повесил голову. — Григорий не любит когда у него баб уводят, а Белянский уводил, он бабам нравился. — тихим голосом говорил он.
— И что?
— Отравил его, дал ему вина с ядом, Григорий. Я яд приготовил. — вздохнул Риллев. — А потом и Рыжову, она сильно к нему приставала, стала надоедливой.
Андрей, поняв что терять уже нечего, говорил и говорил. Клуб они создали ради наживы, в его личных планах было собрать с простаков кругленькую сумму, да и бежать, как он всегда и дела. Так-же хотел поступить и Унге. Но у Григория были немного отличные намерения.
— Он и придумал устроить все по подобию масонов. Унге знал как. — говорил Андрей. — Ну, а местным это пришлось по вкусу, они с удовольствием приняли игру. Тогда и началось тесное сотрудничество с властями, — он вздохнул. — всем хочется денег, и удовольствий. Клуб приносил деньги, и довольно неплохие, да вот, эта девочка…. — Риллев взялся руками за голову. — Я постоянно жалею…
— Но все-же убил. — безразличным голосом перебил Грызлов. — Из жалости, надо полагать? — он посмотрел на собеседника в упор.
Андрей молчал, так прошло несколько минут. Дальше он рассказал кто из власть имущих пользовался услугами клуба, кто просто имел денежную выгоду. Кроме местного градоначальника Кунина, святого отца Василия и сына покойной Рыжовой, всплыла фамилия Конев, этот чиновник возглавлял транспортно-почтовое ведомство губернии и любил девочек помоложе. Еще один служитель церкви, так-же из губернии, ответственный как-раз за предотвращение образований разнообразных культов в ущерб православию, отец Варфоломей, этот брал деньгами.
Молодой Рыжов был не в счет, Евдоким не считал глупость и безволие преступлениями, пороком да, но не преступлением. Пошел юноша на поводу матери, ну так это бывает, так царицами и становятся, мужиков себе подчиняя. Но придется сместить с должности, безвольный чиновник хуже вороватого. А вот некие Старицын и Гурин, те имели свою выгоду, регулярно посещали собрания, не брезговали и деньгами, а взамен обеспечивали защиту со сторон полиции и тайной охранки губернии.
— Шкатулки, музыкальные. Шары, стеклянные, с дымом внутри. — Андрей рассказывал о методах обмана своих посетителей. — Книги, всякие, выдавал за древние писания.
— Электричество. — вставил Грызлов.
— Да, — согласился тот. — электричество…стеклышки мигали, разными цветами. — он вздохнул. — Когда человек под воздействием всех этих, напитков, или…
— Дурман, — перебил его Евдоким. — говорите прямо, вы специально поили своих прихожан, что-бы вам было проще их с ума сводить.
— Да. — согласился Рыллев и повесил голову.
В Александровске пока никто не знал, зачем здесь этот странный человек, перед которым Голосеев и Кунин на цырлах ходят, а поп Василий и вовсе молится как на Спасителя. Впрочем, довольно скоро, простой люд отвлекся от пришельца, куда интересней было посудачить о сумасшествии Лаврова, аресте Попова и прекращении работы Поповского клуба, а тут еще и молодую Коншину арестовали. Только благодаря тому что Егор держал своих людей в строгой дисциплине, а они уважали своего командира, удалось избежать утечки из ведомства.
Сергей Стрельников, между тем, пытался высвободить дочь, но никто и ничем не мог ему помочь. Голосеев и Кунин сказали что не могут, что приказ из Киева. Сват отказался от встречи, сославшись на занятость, а дочериного мужа и вовсе нигде не было, ни в Никополе, ни здесь, в Александровске. Несчастный родитель даже не знал что ему делать, он очень страдал, а скоро ему сделалось плохо с сердцем.
Потек гной и в Екатеринославске, нашелся правда один, пытался забинтовать вскрытый нарыв. Глазицын, генерал-губернатор, ему ох как не нравилось, что какой-то киевский шнырь наводит лад не только в его владениях, а еще и в город приперся! Да вот недооценил он своего противника, за что и поплатился уязвленной гордостью.
— Вы ваше благородие ереси в православном обществе потворствуете. — заложив руки за спину Грызлов прохаживался по комнате, Глазицын Леонид Петрович сидел, развалившись, на стуле. — А это я вам скажу… — он повернулся к губернатору и немного наклонился. — сами понимаете.
Разговор происходил в рабочем кабинете губернатора, в Екатеринославске.
— Я понимаю что какой-то выскочка решил мне под ногами путаться. — зло прошипел Леонид Петрович.
— А я понимаю, что мирянам губернии, обоим сословиям, будет интересно послушать о том, как их любимый губернатор решил басурман на эти земли пригласить, а их, православных, на панщину к ним погнать, к басурманам. — Евдоким немного прищурился. — Иначе как объяснить что молодые, ни в чем не повинные дворяне гибнут, а такой замечательный Глазицын и усом не ведет, — он выпрямился и широко улыбнулся. — а его люди содействуют, и крестьянских детей насилуют. — Евдоким пожал плечами, снова начал ходить по комнате. — И только отставному генералу есть дело до простого люду. Эхэхэх — он покачал головой, посмотрел в пол, остановился, махнул рукой. — Лавров! — Грызлов поднял радостный взгляд на Глазицына. — Отличная фамилия для губернатора! А!? — он улыбался во весь рот.
Губернатор понимал о чем говорит этот наглец. Еще вчера он получил срочное сообщение, из самой столицы. Приказ оказать Грызлову всяческое содействие, а любое противостояние ему, подрыв государственной власти и измена отечеству.
У Леонида Петровича выступила испарина на лбу, он хотел было вскочить, «Да кто ты такой! холоп без роду и племени! я тебя в порошок одной рукой! в Киев по частям отправлю!». Да вместо этого начали трястись ноги у старика, старческое сердце сжалось, старческий голос подвел, и вместо былой мощи, слабо и сдавлено спросил:
— Чем могу?
— Не мешать! Отдохните, поезжайте за город, когда вы понадобитесь, я сам приду. А пока, — Грызлов подошел к письменному столу, взял чернильницу, перо, лист бумаги, положил все это перед Леонид Петровичем. — санкция, мне, на полную свободу действия. — и он мягко улыбнулся.
В тот-же вечер, сославшись на слабость, генерал-губернатор Екатеринославской губернии отбыл в свой загородный особняк. Грызлов временно занял его кабинет, и в тот-же вечер прибыл Егор с дюжиной отборных полицейских.
— Вы, Евдоким Авдеевич, город без охраны оставили. — Егор ужинал вместе с агентом в трактире, в том самом где Алексей Николаевич нанимал артистов для праздника.
— Голосеев пусть охраняет. — тот уплетал кровяную колбасу, намазывая каждый кусочек густой, духмяной аджикой. — Ты смотри! Не едят! А как готовить умеют! — он восхищался едой которую им поставил Соломон Яковлевич. Соседние с ними столы были заняты людьми Егора, Грызлов угощал прикомандированных им полицейских. — Пусть под конец послужит отчизне. — Егор непонимающе уставился на него. — Да, да, — закивал головой Евдоким. — ты, когда я закончу, будешь полицию в Александровске возглавлять. — он взял кружку и сделал несколько больших глотков светлого пива.
— Так ведь я не благородный. — промямлил Егор, эта новость его немного ошарашила.
— Так я тоже! — Грызлов принялся за свиную ногу с алычовым соусом. — Ты мне лучше расскажи, как там наш несгибаемый?
— Как и прежде.
— Расправой грозит? — Евдоким посмотрел на Егора, тот утвердительно кивнул. — Ну пускай, я уже столько нарыл, что не только на ссылку, на прилюдное повешанье хватает!
