В науках он себя не показал, но вот в чем Евдоким разбирался, так это в людях. Он уже по глазам понимал если человек врет, и только по голосу мог определить настроение говорившего. Эту особенность заприметил настоятель, и прибрал мальчика к себе. Он учил его по особому, отлично от остальных семинаристов. Окромя латыни, богословия, грамоты и прочим наукам преподававшимся здесь, Евдоким познал многие особенности человеческой души, азам психологии и тонкостям общения. Мог за считанные минуты знакомства войти в доверие к человеку и выспросить все самые сокровенные его секреты. Быстро принимал решения, все замечал, все слышал, обо всем думал и мог анализировать одну и ту-же ситуацию с разных точек зрения.

Евдоким не имел церковного сана, но он был человеком церкви, а церковь была его домом. Человеком владыки, если быть точнее. Служение владыке было в приоритете перед служением государю. Настоящий пес цепной. Казалось что он даже чувств не испытывал, ни чувств, ни эмоций, только служение было в его жизни, а врагом ему были все те, на кого ему указывал его господин. Имел Евдоким при себе одну грамоту, подписанную владыкой. Грамота эта обязывала содействовать Евдокиму любого из числа духовенства Малороссии, и даже некоторых полицейских, и иных чиновников, из низшего и среднего эшелонов власти. Вот такой себе тайный агент имелся на службе у владыки киевского.

Коншин, перед приемом у владыки, побывал еще в некоторых местах, в неких кабинетах, у онных людей. К его возмущению, ни подписанный уважаемыми людьми протокол, ни живой свидетель, охотно между тем дававший показания, не возымели ожидаемого эффекта!

— Ну, это еще не известно. — сонным голосом мямлил один.

— Пусть ваши там сами разбираются! — раздраженно отмахивался другой.

— Нет времени! — и вовсе выставил за порог третий.

Владимир Степанович был крайне возмущен. Тут такое дело! А они! А они и вправду, такого бардака и беспорядка мужчина давно не видел, никто и ни за что не отвечает, никто и ничего не знает. А о чем они говорят в коридорах министерств? Когда обед! Когда домой! У кого моложе любовница, да сколько у кого помощников. Вот какие вопросы интересуют власть имущих в этой стране.

Но визит к владыке все изменил. Тот сразу понял всю серьезность ситуации. Уже спустя час в его кабинете стояли чиновники, которые отмахивались от Коншина прежде, а сейчас все внимательно слушали, записывали, и наперебой желали ознакомится с протоколом допроса. Владыка направил в Екатеринославскую губернию целый десант из ревизоров, сыщиков и прочих бесполезных персонажей, но во главе стоял его личный человек, его тайный агент, поэтому этой своре бездельников все-же придется отрабатывать казенные расходы.

Унге, к слову, обещали строго не судить, в виду его содействия российским властям. А тот еще, как специально, вспомнил, что Андрей платил отцу Василию за лояльность, и платил немало, и на владыку это очень положительно подействовало, положительно для литовца, конечно. Так что решили, по окончанию дела, депортировать его на родину, с запретом въезда на пять лет, в качестве наказания. Оставив в Киеве своего сына, Владимир Коншин отправился вместе с десантом в Александровск. Он чувствовал что должен присутствовать, он хотел довести дело до конца. Да и Унге не хотелось бросать.

И вот Грызлов вгрызался в зараженную плоть, грыз и рвал, да так, что кровавые ошметки летели в разные стороны. Правда по прибытию у личного агента владыки киевского произошел небольшой конфуз, скорее конфликт, который, впрочем, не имел продолжения. Случилось так, что решил Евдоким Авдеевич допросить для начала зачинщиков всей истории, а именно Алексей Николаевича Ларина и Сергей Александровича Глова, на предмет утаенных сведений и подробностей. И решил он начать с молодого москвича, справедливо рассудив, что душа юноши не успела зачерстветь, а разум более открыт внушению, нежели у старого, видавшего всякое на своем веку, генерала.

Сергей решил что ему скрывать нечего, и он поведал Грызлову практически все аспекты и нюансы проделанной им работы, утаив всего лишь один момент, тот, который был связан с микстурами и порошками Алексей Николаевича. Но ушлая ищейка сразу понял что от него что-то утаивают, и в виду того что указания разбираться ни с молодым Гловом, ни с Лариным от владыки не поступало, Евдоким решил пойти осторожным, мягким путем, не давить на молодого человека, а воззвать к юношеской душе, затронуть его со стороны веры. И вот, спустя час общения, в процессе которого Грызлов осторожно подводил разговор к этой теме, он задал вопрос:

— Вы читали библию? — вопрос был задан в контексте философских рассуждений на тему правды и лжи, чем одно отлично от другого, и как первое может спасти, а второе полностью уничтожить.

— И не одну. — Сергей мило улыбался, он прекрасно понимал к чему ведет его собеседник, и за это время даже успел заскучать.

— Простите? — Евдоким Авдеевич с интересом посмотрел на юношу.

— Да ради бога, — Сергей улыбнулся на всю ширину рта. — не за что!

Грызлов понял что из него делают дурака, чего он не любил, очень не любил, но делать нечего, он сам начал эту игру.

— Что вы имели ввиду? — он решил отойти от провокационной манеры и задать прямой вопрос. — Какие вы еще библии читали?

— Ооо, — Сергей откинулся на спинку своего стула. Они сидели в кабинете начальника полиции, который был обставлен прекрасной мебелью. Юноша развернулся и сел вполоборота к собеседнику. — множество. Вы знаете значение слова «библия»? — он с милой улыбкой посмотрел прямо в глаза Евдокиму.

Агент его святейшества сидел на месте полицмейстера, опершись локтями на стол и сложенными впереди себя руками в замок. Он с интересом смотрел на молодого человека.

— «Вивлио»- книга. — просто сказал Сергей. — В переводе с греческого. — уточнил он. — Любой печатный фолиант, который подлежит прочтению, и в котором имеется хоть малость здравого смысла, может называться «вивлио»- книга. — повторил он перевод слова. — Так скажите мне, что вы имеете в виду под этим словом?

Грызлов почувствовал себя неуютно, ему говорили что Сергей не так уж и прост, но такого поворота в разговоре он точно не мог ожидать.

— Святое писание. — не нашел другого ответа мужчина.

— А в чем его святость? — Сергей перестал улыбаться. — Чем в нем, точнее в ней, больше святости нежели в работе Гоголя, Данте или Шекспира? — юноша смотрел прямо в глаза собеседнику, практически не моргая, немного прищурив глаза. — Потому что так сказал человек в рясе? Тогда простите, а не человек ли в рясе способствовал возникновению еретического культа в этом городе? — Грызлов напрягся, Сергей понял что скоро может перешагнуть черту, но продолжил свое. Юноше вдруг захотелось показать кто есть кто. — Ваша книга, ну если угодно по гречески — библия, предписал мне не лгать и не восставать против власти, ведь всякая власть богом дана. Но как от меня может требовать такого человек, который сам врет, который возвел себе, а в первую очередь другим! культ, и назвал его иностранным словом — Библия, даже сам не зная о чем сей фолиант. Не создай идола себе! Я думал что вы знаете эту заповедь. — он ухмыльнулся.

— Простите я… — Грызлов прочистил горло.

— Не за что мне вас прощать, — грубо перебил его юноша. — вы выполняете свою работу. А я смею вам напомнить, что я начал это расследование, — Сергей чувствовал себя уверенно, он повернул разговор в интересующую его плоскость, и теперь решил окончить спектакль одним махом. — и все вам поведал, оставив при себе подробности, не имеющие отношения к делу, и я считаю что вправе на это. Ведь даже следуя библии, я не солгал. — закончил он свою тираду.

Повисла тишина, за это время, буквально несколько минут, у Евдокима Авдеевича полностью переменилось мнение о юноше. Он, кажется, начал его уважать, а это бывало довольно редко. Грызлов встал, подошел к Сергею, молодой человек подвелся со своего места.

— Прошу, примите мои извинения, и благодарности. — они пожали руки.