На крыльце сидел такой белый котёнок, что казалось, будто это и вообще не котёнок, а комок снега. Смешно поднимая лапку, он пытался поймать жёлтую бабочку, которая кружилась у него перед носом.

— Кольк, смотри, — сказал Серёжа. — Вот это да!

— Мой будет. Бабушка тебе всё равно не разрешит третьего брать.

— Ага! Больно ты хитрый. На чьём крыльце он сидит? На твоём? Нет, на моём.

— А ты своего Ваську в чьём подвале поймал? В своём, да?

На шум вышла бабушка.

— Опять что-то не поделили? Вы лучше на котёнка поглядите. А, не узнали! То-то. Это я его так отмыла.

— Вот так так! Так это же наш Васька! А мы из-за него чуть не подрались.

Серёжа обрадовался. А у Коли настроение испортилось. «Опять этому Серёжке везёт, а мне никогда не везёт!» — думал Коля. Это было неправдой. Много было случаев, когда везло именно Коле. Кто выиграл по лотерейному билету книжку Носова? Коля. И всё-таки Коле казалось, что везёт Серёже. Потому что был Коля завистливым.

Из дома вышел Старый Васька, который тоже жил у Серёжи. Васька-котёнок бросился играть с хвостом Васьки-старика.

— Смотри, Серёжа, старик сейчас котёнка цапнет! — сказал Коля, чтобы как-то рассеяться.

— Старый Васька играть не любит, — вздохнула бабушка. — Устал он. А котёнок как ребёнок, ему бы только играть и играть.

Серёжа посмотрел на Колю и увидел на его лице такое выражение, будто кто-то наступил ему на ногу.

«Бабушка похвалила котёнка, а от этого Кольке ещё завидней стало», — подумал Серёжа.

Мальчики пошли в сад.

Там, у забора, росла малина. Почему у забора? Наверно, чтобы никому не мешать.

Коля сунул голову в кусты и посмотрел вверх.

— Смотри, Серёжка, так ягоды ещё красивее кажутся. Будто на небе малина растёт.

Бабушка снова подошла к ребятам. В руке у неё была большая белая чашка. Она сказала Коле:

— Набери ягод домой. У вас ведь сада нет.

— Зато у нас балкон есть! — резко ответил Коля.

И от ягод отказался.

Серёжа ещё раз внимательно посмотрел на товарища. Потом, обращаясь к бабушке, спросил:

— Ба-аб, а можно я Ваську-котёнка Кольке подарю? У нас ведь два.

Бабушка усмехнулась и сказала:

— Можно.

Коля сперва удивился перемене, которая произошла с его товарищем, потом смутился и растерялся.

— Нет, — сказал он. — Я ведь пошутил просто. Зачем же я твоего котёнка забирать буду!

Ему было очень неприятно, что Серёжа оказался не таким жадным, как он сам.

А котёнок подошёл к Коле и прыгнул ему на руки.

Коля погладил его и пробормотал ласково:

— И никакой ты не Васька, а Снежок.

Вот чудеса! Вчера наш сосед дядя Василий едва не пошёл в сельсовет на меня жаловаться. За что? Да за то, что я ему помочь хотел. Как помочь? А вот я вам сейчас расскажу.

Говорит мне дядя Василий на той неделе: два поросёнка у него — один умный, а другой глупый. Умный под окном пасётся, а глупый день-деньской грядки роет и портит.

Я и решил соседу помочь. Жалко мне дядю Васю стало — хороший он человек. А так расстраивается. Перелез я через забор, налил молока в корытце, из которого куры пьют, поросята прибежали — и умный, и глупый, — встали рядом и давай пятачками шлёпать. Тут-то и связал я им хвосты. Глупый, как только напился, хотел в огород сигануть, чтобы своим плохим делом заняться, да не тут-то было! Умный-то его не пускает! Своим хвостом за хвост держит. Дёргали, дёргали друг друга за хвост — то один потянет, то другой, а от этого хвосты не развязываются, а наоборот — ещё туже стягиваются. И с каждым разом всё больнее становится и глупому, и умному. Увидели поросята, что выхода нет, визжать начали, да так, что я уши заткнул — и бежать. Дядя Василий выскочил, хвосты поросячьи развязал и говорит: «Это он, негодяй, больше некому!» Схватил палку и бросился меня искать.

Бегает, ищет и повсюду меня чернит. Вот те на! Знал бы, что он так ругаться будет, даже и не подумал бы ему помогать. В самом деле: пожалей человека, а он тебе за это не то что спасибо не скажет, а вот… Очень нужно!..

И вообще никак я в толк не возьму: что где ни случится, а виноватым всегда считают меня. Ну почему, например, дяде Василию кого-нибудь другого не заподозрить? Ну, хотя бы мою бабушку? Нет, обязательно только меня и меня. Где же справедливость?! До того дошло, что бабушка меня одного теперь на улицу боится выпускать. А если и выпустит, то всё время за мной смотрит, наблюдает, можно сказать, следит. Как будто я какой-то ненормальный.

А сегодня вечером подсела она к моей кровати, когда я уже спать собрался, и говорит:

— Вот что, внучек, кончится всё это очень плохо. Скорее бы родители твои из отпуска возвратились, тебя бы забрали. Нет моих сил с тобою воевать!

— Да ты что, бабушка? — удивляюсь я. — Да известно ли тебе, что без меня у дяди Василия ни одной целой грядки в огороде не осталось бы!

— Ладно болтать! — И заперла дверь. — Дома посиди. Хоть один денёк. Может, остепенишься. — А сама ушла в соседнюю комнату и уснула.

Но кто же это сказал, что выйти из дому можно только через дверь? Так, наверно, считали сто лет назад, когда были живы бабушкины родители, то есть мои прабабушка и прадедушка. Я раскрыл окно и через минуту был уже на речке.

Как можно прожить хоть один день, чтобы не посмотреть на нашу речку! И на мост, похожий на крокодила с толстыми и короткими лапами, который приподнялся на них, чтобы заглянуть на другой берег и узнать, что там происходит.

Я уселся на берегу, окунул ноги в воду и стал рассматривать собственные пальцы, которые в воде, как под увеличительным стеклом, казались гораздо больше, чем были. И вздрагивали, хотя я ими и не думал шевелить. Это от движения воды.

Вдруг, откуда ни возьмись, подплывает к самым моим ногам щурёнок и тоже начинает мои ноги рассматривать.

Я осторожно поднял какую-то кривую, полусгнившую палку, ещё более осторожно, чтобы не спугнуть щурёнка, нагнулся и ка-ак шлёпну его палкой! От этого моего удара рыбина вылетела на прибрежный песок и тут же, извиваясь, как змея, подпрыгнула вверх. Я бросился на щурёнка, как кошка, и схватил его. Он был скользкий, холодный, его светло-зелёная спинка так и поблёскивала. Как я его не упустил, не знаю. Бегу домой и думаю: «Ну, теперь бабушка меня ругать не будет за то, что из дому сбежал. Увидит рыбину — обрадуется».

Но когда я вернулся, бабушка всё ещё спала. И дверь по-прежнему была заперта. Но кто же это сказал, что войти в дом можно только через дверь? Так, наверно, считали сто лет назад, когда были живы бабушкины родители, то есть мои прабабушка и прадедушка.

Короче говоря, я вернулся домой тем же путём, каким вышел из дому. А вернувшись, выпустил щурёнка в ведро с водой. Ведро поставил на пол. Щурёнок, видать, обрадовался, что в воду попал (есть ведь даже такая поговорка: «Пустить щуку в воду»), да как начал там плескаться! Мигом вода в ведре словно закипела. И пол вокруг ведра стал мокрый.

Тут Петька прибежал, кричит:

— Эй, Ренат, ты что, не слышишь, как я тебя зову? Глухая тетеря!

— Не ори! Бабушка спит.

Впустил я его через окно и говорю:

— Гляди, я рыбу поймал!

— Где?

Что за глупый вопрос! Ну, думаю, и отвечу так же, как он спрашивает:

— В погребе!

— Врёшь! В погребе рыба жить не может. Там картошка.

— А у нас вода там по колено.

— А почему у вас дверь закрыта?

— А потому, что моя бабушка любит ходить через окно.

Сказал я так, и самому стало как-то не по себе. Врать ведь тоже надо в меру… Но Петька, как ни странно, не только целиком и полностью мне поверил, а даже восхитился:

— Вот это бабушка! А моя и сама через окно лазить не любит, и мне не разрешает.

Глядя на моего щурёнка, Петька восхитился и им:

— Бойкий какой! Того и гляди, полетит. Как поймал?

— Палкой. Ка-а-ак ляпнул — сразу на берег вылетел.