Командующий по лицу Агню понял его состояние и отчеканил с прямотой, против которой нечего было возразить:

— Здесь, во Вьетнаме, господин вице-президент, находится более полумиллиона американских солдат, а вице-президент Соединенных Штатов один на всю Америку. Я не могу допустить, чтобы его жизнь подвергалась опасности. У меня, господин вице-президент, есть другое предложение — посетить госпиталь, где лежат настоящие герои, пролившие кровь за Америку.

— Ну что ж, господин командующий, — почувствовав облегчение, уже более бодро ответил Агню, — давайте поедем в госпиталь.

Переправившись через один из рукавов Меконга, кортеж, будто в клещи взятый броневиками, проскочил по тесным улицам Кантхо, остановился у двухэтажного здания госпиталя. Машины с вице-президентом, командующим и несколькими генералами пропустили во внутренний двор, остальные заняли улицу перед госпиталем.

Агню готовился к встрече с ранеными, переполненный собственным величием. Он сейчас скажет такие слова, которые обойдут все газеты Америки.

— Да, — спохватился он, — а почему с нами нет ни одного журналиста?

— Все по тем же соображениям безопасности, господин вице-президент, — ответил Абрамс. — Мы и так пошли на большой риск, предприняв эту поездку. И будет лучше, если вы их соберете потом в Сайгоне и расскажете все, что видели и слышали.

Они вошли в кабинет главного врача. Одетый в белый халат подполковник доложил, что в госпитале сейчас находится 185 раненых, большая часть которых в ближайшие три-четыре дня будет отправлена в Гонолулу или и Штаты. Это тяжелораненые. Остальные продолжат долечивание здесь, чтобы потом вернуться в строй.

Принесли белые халаты, и, надев их, гости стали одинаковыми: даже вице-президент, со своей высокой, хотя и без выправки фигурой, мог сойти за генерала, в крайнем случае за интенданта, а командующий ничем не отличался от сопровождающих его офицеров.

В первой же палате для легкораненых вице-президента несколько удивило, что у стены между койками стояла батарея пустых бутылок.

— Вам разрешают тут пить? — спросил он, обращаясь ко всем сразу.

— Только тут с удовольствием можно это делать, а там, откуда мы прибыли, не до выпивки, голову бы сохранить, — ответил раненный в руку. — Разрешите представиться, сэр: сержант Линкольн.

— Знаменитая фамилия, — пошутил Агню. — Не потомок ли великого президента?

— Нет, сэр, к сожалению, не потомок, а то бы вряд ли я был здесь.

— Это почему же? — удивился вице-президент.

— Если бы я был потомком президента, у меня наверное были бы денежки. А будь у меня денежки, я бы не поехал зарабатывать их во Вьетнам. Очень уж они дорого достаются здесь, сэр.

— С тобой, Линкольн, говорит вице-президент Соединенных Штатов господин Спиро Агню. Постарайся выбирать выражения, — сказал главный врач.

— А я и выбираю что ни на есть правильные выражения. Очень рад, господин вице-президент. Видеть живого вице-президента мне еще не приходилось.

— Как вы себя чувствуете во Вьетнаме, сержант Линкольн? — спросил Агню.

— Война, господин вице-президент, не футбольный матч между двумя командами. Тут голы считаются потерянными головами. Иногда мы забиваем в ворота противника, иногда сами уходим с потерями. Ничего не поделаешь, кому-то, бывает, и не повезет. А вообще-то наши солдаты — храбрецы. Вот любого спросите, у каждого на счету не один вьетконговец. Деньги, которые вы нам платите, мы отрабатываем сполна.

— А вы кто? — спросил Агню у другого раненого, стоявшего у окна.

— Я пулеметчик, сэр. Но вот в последнем бою не повезло. И самое неприятное, что рана легкая, значит, опять придется воевать. Дал согласие на два года. Один уже прошел. Боюсь, что конца второго не дождусь, Вьетконг теперь не тот стал, сильнее. Мы слышали, что президент Никсон обещал вернуть нас в Америку. Верно это, господин вице-президент?

— Верно, но сначала надо помочь нашим союзникам окрепнуть, чтобы они сами могли себя защищать.

— О, вон как дело-то выглядит, — медленно произнес солдат. — Тогда мы ставим не на ту лошадь. Эта до финиша не дойдет.

— Почему вы так думаете? И почему так мрачно настроены?

— Потому что не верю этим союзникам. Они прямо говорят: это ваша война, вот и воюйте. А на что она мне, эта война? Сам не знаю.

— Я понимаю, друзья, — придав теплоту словам, сказал Агню, — вы пережили тяжелые испытания, пролили кровь за наши идеалы. Но Америка нуждается в вас и возлагает на вас большие надежды. Президент Никсон просил меня передать вам пожелания успехов и его благодарность за ваши подвиги.

— Спасибо, но попросите господина президента сделать так, чтобы мы вылезли отсюда.

Агню сухо попрощался и вышел из палаты.

— Я вижу, господин генерал, — сказал он в коридоре, — что настроение у этих солдат не очень бодрое.

— Их можно извинить, господин вице-президент, они ведь раненые, у них слишком обострены чувства, а вообще-то это смелые и храбрые парни, — сказал Абрамс, а про себя подумал: «Что бы ему сказали те девятьсот солдат дивизии, которыми занимается прокуратура?»

В палате тяжелораненых Агню задержался еще меньше времени.

Он подошел к солдату с ампутированной рукой.

— Капрал Вильсон, — назвал его главный врач. — Награжден многими боевыми медалями. Представлен к «Почетной медали конгресса США».

— Вы настоящая гордость Америки, капрал Вильсон. О ваших подвигах будет знать весь народ. Разрешите пожать вашу руку.

— Только левую, сэр, правая осталась где-то в болоте.

«Вот бы сейчас сюда фоторепортеров, — подумал Агню, — получился бы впечатляющий снимок: вице-президент США с национальным героем».

— Что вы думаете об этой войне, капрал? Вы понимаете, какое великое дело совершает Америка, сражаясь с красной опасностью?

— Я не знаю, сэр, об этом. Мое дело было воевать, и я воевал. Но теперь, когда остался как рак с одной клешней, я думаю, что мне не следовало бы здесь быть. Только теперь уже поздно так рассуждать, надо было немного раньше.

— И так рассуждаете вы, гордость нашего народа? — почти возмущенно сказал Агню.

— Что делать, сэр? Такие мысли приходят в голову не от хорошей жизни. Я-то остался жив, хотя и инвалид, а сколько парней погибло? Страшно подумать…

Но все-таки вице-президент встретил в госпитале человека, который произвел на него глубокое впечатление.

Они уже выходили из госпиталя, когда навстречу попался, опираясь на палочку и слегка прихрамывая, сержант с двумя медалями «Серебряная звезда» и двумя «Пурпурное сердце». Видимо поняв, что это высокое начальство, он вытянулся и лихо отдал честь.

Агню остановился около него:

— Сколько времени вы в госпитале, сержант?

— Вторую неделю, сэр. Не дождусь, когда выберусь отсюда, скорее бы в свою роту.

— Давно воюете? Как ваша фамилия?

— Джек Дейн, сэр. А воюю уже давно. Был даже в Конго. Вы, может быть, не поверите, сэр, но в школе я был тихим и слишком прилежным учеником. А когда попал в армию, понял, что мое настоящее дело — война. После Конго вернулся в Штаты и затосковал. Я должен был найти какую-то драку, тут и подвернулся Вьетнам. Здесь, сэр, скажу вам, место для настоящего мужчины. Прошел подготовку и попросился в часть, которая занимается умиротворением вьетнамских деревень, сочувствующих Вьетконгу. Сотни полторы — не меньше — я умиротворил лично, — громко рассмеялся он.

— Вы, я вижу, отмечены высокими наградами. За что?

— Я же сказал — за умиротворение.

— Расскажите подробнее, — попросил Агню, плохо представляя, что такое «умиротворение».

— Я, знаете ли, сэр, очень люблю поджигать, не меньше, чем взрывать. Я не курю, но всегда ношу с собой спички. Они очень полезны, когда надо расправиться с красными. Делается это очень просто. Берешь пластик «C-4»[7], втыкаешь в крышу. Затем для верности подвешиваешь несколько гранат. Вместо запала — сигарета. Солома вспыхивает, бамбук трещит, гранаты разносят все на куски. Конечно, внутри — и женщины, и дети. Но что делать? Они же — враги, их мужья и отцы воюют против нас. Дети тоже возьмутся за оружие, если мы не помешаем им вырасти, — он опять громко рассмеялся. — Если бы, сэр, все так действовали — от Вьетконга давно бы ничего не осталось. Обидно, что у нас тут много сосунков, которые боятся испачкать руки.