По берегу Аян-Уряха Ехали на лошадях. Когда вышли на реку Эмтыгей и показались домики разведки, Колосов послал своих спутников на трассу ловить попутную машину, а сам повернул к Белоглазову. Окна домика были открыты и завешаны марлей от комаров. Из домика донеслось:

— Белоглазов, не забывайте, кто вы! — Чей-то смутно знакомый голос. Чей? — Юрий прислушался.

— Да, ссыльный. Ну и что? Разве это лишает права отвечать за своё дело? Проведена огромная работа по разведке ключа/ ценой немалых затрат. Почти нащупана промышленная россыпь, а вы — закрывать?

— А смета? Какое вы имели право на перерасход? Вы будете отвечать!

— Я завтра же переброшу всех на линии шурфов по терраске. Не будет золота, судите.

Колосов обошёл домик, и вышел к крыльцу. Марина с вилкой в руке хлопотала у печки.

— Юрий Евгеньевич, вот радость-то! — Она подбежала, по-родственному подставила щёку и схватила Его за рукав. — В дом, умываться и за стол. — Введя Его в дверь, крикнула: — Толик, познакомь! — И снова убежала к печке.

Анатолий стоял у стены, хмурый, раскрасневшийся. За столом в рубашке с расстёгнутым воротником, развалившись по-хозяйски, сидел тот самый брюнет, совсем недавно целившийся в него из ружья, и пил чай.

Белоглазов, увидев Юрия, бросился к двери. У брюнета чуть дрогнула бровь, но он сразу овладел собой и смотрел так, словно видит Колосова впервые.

— Знакомьтесь! Начальник механических мастерских Колосов! А это наш старший геолог Авдейкин Александр Иванович, — показал Анатолий на брюнета. Тот кивнул и наклонился над кружкой.

— А-а, браконьер? Ну вот и встретились, — насмешливо проговорил Колосов, не подавая руки. — Геолог? Я считал, что геолог — хозяин тайги. А вы, надо думать, исключение.

— Браконьер? Как вас понимать? — переспросил тот. — О чём это вы?

— О том самом! — вспыхнул Колосов, сбитый с толку тоном Авдейкина. — Выходит, напрасно я пожалел вас на острове, вернее, не вас, а того паренька.

— На каком острове? Да вы что? — Авдейкин добродушно улыбнулся. — А-а… Плотненько подзаправились? Бывает, бывает.

Колосов даже опешил. Вбежала Марина.

— Ого! Да вы Еще и… — принуждая себя говорить спокойно, начал Колосов. Но Марина схватила Его за руку.

— Пошли, я полью вам из ковшика. — И она потащила Его к двери. — Юрий Евгеньевич, не надо, милый, не надо. Это наш начальник, мы полностью зависим от него. А тут Ещё Анатолий.

— Вы совсем распустили людей! — слышался самоуверенный голос Авдейкина. — Не просить, а выжимать из них надо. Тем более из ссыльных. Куда они денутся?

Колосов покорно пошёл к умывальнику.

Два крана слаженно ползут/ рядом с новыми стенами механического цеха. Наверху распоряжается заключённый бригадир Цыбанюк из западников-бандеровцев, монтажная бригада попросила поручить Ему установку ферм. Это плотный человек лет тридцати, с быстрыми глазами и большим горбатым носом, как бы норовившим загляЯнуть в Его постоянно открытый рот. Работает он умело.

— Давай!.. Давай!.. — доносится голос Цыбанюка, и Его рука парит над головой. Ферма послушно поднимается вверх. Но вот рука замерла, застыли и стрелы кранов. Теперь Цыбанюк опускает руку вниз. — Есть! Есть! — Голос радостный: удалось сразу попасть в гнездо крепления.

И снова ползут краны. Лязг гусениц, удары кувалд, голоса людей. Колосов по пожарной лестнице поднялся на крышу. Сверху посёлок как на ладони. Электротехнический цех. А рядом трансформаторы, щиты. Жилые дома беленькие, чистенькие. Река Берелёх утихомирилась и припала к самому дну. Только на перекате Ещё прыгают буруны. На сопках снег, а внизу почти лето.

Вот закрепили Ещё одну ферму. Цыбанюк, балансируя по балке, перебежал на крышу.

— Ну как, гражданин начальник, ловко? Ещё нажмём, и всё будет на месте, — подмигнул он и снова бросился к кранам.

Солнце точно упало в воду, так быстро оно потухло. Стало сразу прохладно и сыро. Рабочие собрали инструменты. Только сварщик заканчивал работу. Вдруг Цыбанюк прыгнул на доску и по жиденькой балке двинулся к сварщику, оседлавшему ферму.

— Ты что варишь, паразит! — заорал он во всю глотку. — Что, я плиты на воздух укладывать буду?! — И с размаху двинул сварщика по уху.

Сварщик побледнел, уцепился за балку и даже закрыл глаза. До земли метров пятнадцать.

— Цыбанюк, да вы что? — испуганно закричал Колосов, — Свалитесь оба, чёрт вас раздери.

Бригадир Ещё раз ткнул сварщика кулаком в грудь.

— За свой четвертак не одного спустить можно, больше всё равно не дадут. Пусть глядит, обалдуй, что делает!

Попробуй говорить с таким человеком. Колосов спустился с крыши и пошёл в контору.

— Ну где я теперь возьму сухой лес? Где? — сурово спросил Колосов, оглядывая приунывших строителей. — Почему не предусмотрели раньше? — Он остановил глаза на начальнике стройцеха Вагине. — А вы-то? Ведь опытнейший человек.

Вагин вздохнул и вынул таблетку валидола.

Был конец февраля. Почти весь месяц пуржило. Пробить дорогу на новый лесоучасток не удалось, а лесозаготовки по Берелёху и Аян-Уряху попали в лесозащитную зону рек и были запрещены. Как только лёг первый снег, началась горячая пора ремонта горного оборудования. Колосов недоглядел за лесоматериалами — и вот результат. На бирже ни бревна, а новый механический цех без рам, без ворот, без стеллажа для инструментального хозяйства.

— Так что же будем делать? — спросил Колосов.

— Одна надежда — Омсукчанская трасса. Далеко, но у них на пилораме Есть доски, — заговорил Вагин.

— Вы уверены, что Есть?.. Значит, надо Ехать и доставать, — решил Колосов и отпустил строителей.

Омсукчанский оловорудный комбинат был в стороне от Центральной трассы. Дорогу туда только Ещё прокладывали через Буюнду. Вдоль свежего полотна дороги нетронутые леса, глухариные следы. А за Буюндой пошёл такой строевой лес, хоть вылезай и молись. Три дня он колесил по бездорожью, но лесоматериалы достал.

Постоянно встречались заключённые, подсыпающие полотно трассы. Завидя машину, бросали работу, махали вслед.

Невдалеке от буюндинского моста Юрия поразила необычная картина.

Вокруг высокого человека столпилась бригада. Тот что-то говорил, смеялся и вытирал слёзы. Заключённые принялись обнимать друг друга, целоваться, бросать шапки.

Колосов попросил водителя остановиться и хотел спросить, что же случилось.

— Гражданин, здесь останавливаться нельзя. Тут строгорежимники, да и делать вам здесь нечего. А ну! — вскинул винтовку конвоир. Пришлось уехать.

Может быть, амнистия? — подумал Юрий.

В поселок Буюнда возвратились поздно. В бараках горел свет, и было необычно тихо. У крыльца нового рубленого домика стоял народ. Юрий остановил машину и подошёл к толпе. Радиоприемник доносил голос диктора, полный скорби. Какой-то военный, ухватившись за столбик крыльца, горько плакал. Диктор сообщал о кончине Сталина.

Колосов с Желниным подошли к новому корпусу механического цеха. Крышу закрыли только с торцевой части здания, а за стеной старого цеха Ещё зияли просветы между плит. Там каменщики заканчивали кладку. В просветы было видно, как торопливо бегают рабочие с кирпичом, бутом, таскают носилками раствор.

— Закончим наружные работы, заберёмся в тепло и можно браться за другие цехи. Как раз освободился опытный строитель Глагольев. Сколотим Ещё одну хорошую бригаду. — Колосов остановился, посмотрел в лицо Желнина и упрямо добавил — Что бы там ни было, а за каждого освобождающегося из лагеря рабочего я буду драться до смерти.

— Напрасно лезешь на рожон, директор. Напрасно! — Желнин с опаской покосился наверх. — Есть решение оставлять освобождающихся берлаговцев на месте прежней работы. Зарождается землячество, круговая порука, взаимопомощь. Да тут кто знает, что может произойти. Пойми, о тебе пекусь. О тебе беспокоюсь. Я своё слово сказал.