Макс: Послушай, Малый, я тебе не психиатр и не социальный работник. Меня не интересует вся эта твоя ерунда. Твои проблемы — это твои проблемы. И если ты в дерьме, значит, ты сам виноват в этом. Меня интересует только мое дело, и ничего больше. А это значит, что меня интересует, сможешь ли ты качественно выполнить эту работу.

Руди: Он сможет.

Макс: Я тебя не спрашивал. Я хочу, чтобы Малый сейчас ясно и громко сказал мне, сможет ли он это делать. Или мне нужно искать другого парня. Итак, парень, сможешь или не сможешь?

Пауза.

Малый: Смогу. Я смогу, не беспокойтесь.

Макс: Окей. В субботу приходи сюда к девяти часам вечера. Руди даст тебе последние наставления. В одиннадцать у тебя будет возможность доказать и себе, и нам, что мы не ошиблись.

Малый: Хорошо. А деньги?

Макс: Все будет, как договорились. В этот же вечер я передам деньги Руди, а он рассчитается с тобой, как вы и договаривались.

Руди: Моих тридцать процентов.

Макс: Мне все равно. Это меня не интересует. Это ваши дела. Ты свободен!

Малый направляется к выходу.

Руди: Подожди меня возле биржи, через дорогу. Я сейчас закончу с хозяином и приду.

Малый: Я подожду перед гостиницей.

Пауза.

Руди: Эй, парень, у тебя даже на кофе нет?

Малый кивает.

Руди: На, возьми, закажи выпить, пока я приду.

Руди протягивает ему купюру в двадцать кун. Малый берет деньги и выходит их ночного клуба.

Макс: Ставишь на нищих, у которых выбора нет, вместо того, чтобы искать профессионалов.

Руди: Не беспокойся.

Макс: Он кажется мне скромным и застенчивым.

Руди: Женщинам застенчивые нравятся больше. Мы можем представить его как «стыдливого жеребца». Можешь в связи с этим установить специальную цену. Входной по двойной цене — за лишение девственности «стыдливого жеребца». Понимаешь? — Каждый недостаток нужно рассматривать со стороны качества. В этом ключ к успеху.

Макс: Послушай, Руди, ты изображаешь тут из себя американского менеджера. Подсовываешь мне неопытного парнишку, да еще уговариваешь меня рискнуть и поднять цены в связи с так называемой «эксклюзивной программой». Окей, я могу на все пойти, могу рискнуть, но вся ответственность ложится на тебя. Если кто-то станет предъявлять претензии, я с тебя семь шкур сдеру. Тебе ясно?

Руди: Не беспокойся, шеф, этот вечер нам всем запомнится.

Павел: Привет!

Иво: Привет!

Павел: Как ты?

Иво: Да так… Хорошо.

Иво начинает заниматься.

Иво: А ты как?

Павел: И я нормально.

Какое-то время они молча занимаются.

Иво: Зоки опять нет?

Павел: Нет. К сожалению. Ты бы поговорил с ним.

Иво: Не о чем с ним говорить.

Павел: Почему?

Иво: Потому что и так ясно, что он перестал ходить в качалку.

Павел: Ты думаешь, перестал?

Иво: Конечно. Перестал. Его не было уже последних четыре раза. Значит, не будет ходить.

Павел: Но ему же это нужно. Ему нравилось в начале.

Иво: Да ладно, нравилось. В первый раз он пришел из любопытства, чтобы сбросить вес. Во второй раз ему просто было неудобно перед нами не прийти хотя бы еще разок. А в третий раз пришел, потому что ты звонил ему целый день и донимал вопросами, почему его не было целую неделю. Большинство откалывается после третьей тренировки. Это статистикой доказано.

Павел: Не хорошо, что он бросил. Я должен буду ему позвонить.

Иво: Не надо.

Павел: Было бы логично, если бы он с нами…

Иво: Я с начала знал, что он не будет ходить. С самого начала.

Павел: Но если мы можем…

Иво: Он не такой как мы. Мы дружим уже двадцать лет, но он все равно не с нами. И никогда не будет. Потому что он никогда не стал бы работать секретарем в средней школе. Он бы не согласился иметь никчемную зарплату и крохотную двухкомнатную квартиру. Он все равно стал бы нотариусом возле тебя или руководил бы успешной адвокатской конторой рядом со мной. В обоих случаях он зарабатывал бы большие деньги, жил бы в хорошем районе и ездил бы на лучших машинах. И тогда ему не трудно было бы сделать что-нибудь для себя, поработать над своим имиджем и над своим внешним видом.

Павел: Ты жестокий.

Иво: Да нет. Просто искренен. Мы преуспели в жизни, а он, как был, так и останется неудачником. Его никогда ничего не заботило.

Они долго молчат и занимаются. Вдруг Иво перестает заниматься.

Иво: Молчишь?

Павел не отвечает.

Иво: Я знаю, обычно, когда ты молчишь, значит, собираешься сказать мне что-нибудь очень важное.

Павел: Я нечего не собираюсь тебе говорить.

Иво: Собираешься, собираешься.

Павел: Да не собираюсь. Оставь меня в покое.

Иво: По выражению лица я вижу, что ты злишься на меня и хочешь что-то сказать. То, что мне вряд ли понравится. Ты злишься из-за того, что я сказал про Зоки?

Павел: Да, злюсь. Мы втроем все-таки друзья.

Иво: Но я же сказал правду и ничего больше.

Павел: Я думаю, что ты последний из тех, кто имеет право о нем так говорить. Самый последний.

Иво: Почему?

Павел: Сам знаешь, почему.

Пауза.

Иво: Не знаю, почему. Объясни.

Павел: Ладно… Проехали.

Иво: Извини, ты начал, так, пожалуйста, выскажись до конца.

Павел: Я пришел в зал заниматься и не хочу испортить себе тренировку. Я хочу сделать все без всяких остановок. А при случае, когда придет время, я выскажу тебе все, что думаю. Я так и планировал.

Иво: Планировал? Так ты «планируешь» разговоры с друзьями?! Может, ты еще и пишешь речи, сливаешь все на бумагу, чтобы потом бросить ее в лицо другу? Но когда придет время, как бы это не помешало твоей тренировке или какой-нибудь прогулке на свежем воздухе.

Павел: Не скули. Знаешь, сейчас, когда ты сказал «друг», я подумал, что ты не имеешь права произносить это слово. В твоих устах оно звучит как-то лживо, ничего не значит.

Иво: Но мы втроем — настоящие друзья уже двадцать лет. Вообще-то ты всегда сам это говорил. Не знаю, почему ты на меня обиделся, ведь я высказал только несколько искренних и правдивых замечаний о нашем общем друге-неудачнике.

Павел: Я тебе сказал, ты не имеешь права говорить о нем ничего отрицательного. Потому что я все знаю. Я все понял.

Пауза.

Иво: Я не знаю, о чем ты говоришь.

Павел: Знаешь! И как только ты мог?