Она вдруг примолкла, словно расстроившись от этого воспоминания.

— Я тебя столько раз уже видела, много-много раз, а ты и не знал!

Так вот что означали следы на росистой лужайке в самый первый день. Так вот кто стоял в глубине комнаты. Теперь понятно, почему его так часто охватывало это странное чувство — будто за ним кто-то наблюдает. Теперь все ясно.

— Для девчонки ты совсем неплохо прячешься, — Том невольно испытывал к этой малявке что-то вроде уважения.

Он понял, что она рассердилась, и поспешил представиться:

— Меня зовут Том Лонг.

Она не ответила и всем видом показала, что такое простецкое имя не произвело на нее ни малейшего впечатления.

— Твое имя я знаю, — раздраженно, с нескрываемым пренебрежением в голосе бросил мальчик — придется отплатить ей той же монетой, — ты Хетти. Хетти Как-тебя-там.

Без малейшего промедления девочка чопорно поклонилась и представилась:

— Принцесса Хетти, к вашим услугам. Я — принцесса.

Сначала Том ей почти поверил.

Прямой взор ясных глаз, горящие румянцем щеки, рассыпавшиеся по плечам блестящие черные кудри — вся чопорная маленькая фигурка дышала торжественным достоинством. В ней и впрямь было что-то королевское — как у королевы на картинке в детской книжке. За спиной темнела зелень высоких тисов, а в руке девочка держала только что сломленную веточку — то ли от смущения отломила, то ли просто поиграть собиралась. С недоеденной половинкой яблока в другой руке получились королевские регалии — скипетр и держава.

— Можешь поцеловать мне руку.

— Что-то не хочется, — и просто на всякий случай — вдруг она все-таки окажется принцессой, Том добавил: — Спасибо.

Но ему все равно не верилось, и он спросил:

— Если ты принцесса, тогда твой папа — король, а мама королева. Где же их королевство и где они сами?

— Не могу тебе сказать — мне не позволяют об этом говорить.

— Почему?

Она помедлила с ответом, а потом сказала:

— Меня тут в плену держат. Я — переодетая принцесса. Тут есть одна такая. Называет себя тетушкой, только она мне вовсе не тетя, она злая и жестокая. И они мне не кузены, хотя мне их приходится так звать. Теперь ты все про меня знаешь, все мои тайны. Тебе я разрешаю звать меня принцессой.

Она снова протянула ему руку для поцелуя, но он сделал вид, что не заметил.

— А теперь, — продолжала она, — я, так и быть, с тобой поиграю.

— Я не против поиграть, — Том не собирался слишком легко сдавать позиции. — Только безо всяких дурацких девчачьих игр.

— Тогда пошли. — И она отправилась показывать ему сад.

Том считал, что знает сад как свои пять пальцев, но Хетти показала ему множество тайников, о которых он и не подозревал: увитую листвой узкую щель между стеной и стволом дерева, где можно прекрасно укрыться, если ты, конечно, не слишком толстый; полость внутри самшитовых кустов и ведущий туда узкий лаз, такой же, как в живой изгороди; остов вигвама, построенный из нескольких подпорок для гороха, забытых Авелем у стены котельной; тайное убежище в зарослях папоротника прямо под стеной теплицы; зеленый просвет между двумя грядками, укрытый перистыми листьями спаржи. Хетти научила Тома прятаться, просто-напросто затаившись за стволом огромной ели — надо только внимательно прислушиваться и быстро-быстро, а главное бесшумно, двигаться, и тогда ствол дерева всегда будет между тобой и преследователями.

Хетти показала Тому множество диковин, которых ему самому бы ни за что не найти. Когда она приподняла старый бочонок, чтобы мальчик мог полюбоваться ревенем, Том внезапно вспомнил о записке:

— Это ты тут оставила листочек бумаги?

— Ты его видел, да?

— Ага, письмо эльфам, — Том не мог скрыть своего презрения. — Эльфам!

— Кто же его тут положил? — удивилась Хетти. — Письмо эльфам? Что за чушь!

Она скорчила гримаску, но как-то неуверенно, и быстро сменила тему разговора:

— Пошли, Том, еще много всего интересного.

Она отпирала для него все запертые двери. Отодвинула щеколду в проволочной сетке, окружавшей кусты крыжовника, и они залезли внутрь. У смородинового куста сидел пробравшийся через какую-то дырку дрозд. Бедная птица решила полакомиться ягодами, но, заметив детей, беспомощно забила крыльями. Они ухитрились обойти ее сзади и выгнать из загородки через открытую дверцу — дрозд не заставил себя долго упрашивать и улетел.

— Хорошо, что это мы его нашли, — заметила Хетти и покачала головой. — Боюсь, что Авель… Мне кажется, он скорее заморит птичку голодом, чем позволит ей полакомиться ягодами.

Девочка открыла Тому калитку возле солнечных часов, а потом и дверь сарайчика с инструментами. Среди полок с садовыми инструментами, ящиков с семенами, цветочных горшков и рулонов проволочной сетки они нашли мешок с перьями — куриными и гусиными. Хетти глубоко погрузила руки в мешок и принялась подбрасывать перья в воздух. Поднялась густая бело-коричневая метель. Даже у Тома защекотало в носу, и он чихнул. Потом Хетти пришлось ползать по полу и собирать перья, она не хотела сердить Авеля. Том сидел на перевернутой тачке, болтал ногами и указывал на далеко разлетевшиеся перья. Он не мог ей помочь, он уже знал, что даже двумя руками ему не поднять самого легкого перышка. Ползая на коленках, Хетти, похоже, совершенно позабыла, что она принцесса.

Они отправились в котельную — кирпичный домик, примыкающий к теплице, и Хетти попыталась открыть дверь. Девочка была слишком мала ростом и не могла дотянуться до плоской железной задвижки в верхней части двери, но, встав на цыпочки, сумела подцепить ее тисовой палочкой. Дверь открылась, и дети спустились по ступенькам в темноту, где пахло ржавчиной и остывшей золой — погода стояла такая теплая, что печь, обогревавшую теплицу, давно не топили. На маленькой полке лежало несколько книжек, Хетти сказала, что это книги Авеля. Добраться до полки они не могли, но углядели, что верхней в стопке была Библия.

— Авель верит, что Библия выше всех книг, как королева выше всех людей в Англии. Поэтому Библия должна лежать сверху.

Они зашли в теплицу. Там росли кактусы, а из горшков, подвешенных под крышей, спускались стебли вьющихся растений. Кроме того, в теплице оказалось великое множество странных цветов, которым ни за что не выжить снаружи, но дышать в спертом воздухе теплицы было трудно. Хетти показала мальчику листья клещевины — Тома даже слегка затошнило при упоминании, что из нее делают касторку. Рядом росла стыдливая мимоза, такая чувствительная, что при малейшем прикосновении пальцев поникала и складывала перистые листочки. Мимоза оказалась настолько чуткой, что ощущала даже прикосновение пальцев Тома. Он пришел в полный восторг и пытался потрогать каждую веточку, которая покорно и безвольно поникала от его прикосновений.

Потом они пробрались к прудику, решив понаблюдать за золотыми рыбками — а еще лучше поймать парочку. Хетти закатала рукав, Том прижал ладонь к тыльной стороне ее руки, их пальцы соприкоснулись. Они опустили эту общую руку в воду и принялись охотиться за рыбками. Сам Том ничего сделать не мог, но когда рыбка почти заплыла в ладошку Хетти, Тому показалось, что это его собственная ладонь.

Хетти повела Тома обратно к теплице показать разноцветные стеклышки, окаймляющие простое стекло в верхней половине двери. Сквозь каждое стеклышко сад смотрелся совершенно по-новому. Сквозь зеленое стекло Том увидел зеленые цветы под зеленым небом. Даже красные герани казались темно-зелеными, почти черными. Красное стекло окрасило сад красноватым светом, словно они плотно зажмурили глаза. Фиолетовое стекло наделило сад опасными тенями наступающей ночи. Желтое стекло утопило весь сад в лимонаде. В каждом из четырех углов рамки был квадрат прозрачного стекла с выгравированной на нем звездой.

— А теперь вот через это… — скомандовала Хетти. Они прищурились и посмотрели сквозь стекло с гравировкой.