Так сколько же годных, 27 или 81 процент? Можно ли эти цифры состыковать? Попробуем. Для этого придется немного заняться арифметикой.

Условия задачи.

Из Статистического сборника № 1 «Боевой и численный состав РККА»:

1 июня 1941 г. в РККА числится 24400 танков и САУ старых типов (т. е. без КВ, Т-34, Т-40, но включая специальные танки, боевые машины на базе танков и танкетки).

Из них:1‑й категории: 1233, 2‑й категории: 17219

Из «Истории Великой Отечественной Войны» т.1:

Исправных танков старых типов: 27 %.

Промышленными наркоматами принято 31 % заявок на запчасти для войскового ремонта.

Требуется состыковать эти цифры.

Решение:

Предположим, авторы 6-томника получили заказ написать историю войны. Считаем, что исходные данные из сборника у них были. Но как им их преподать народу? Записать в исправные только 1‑й категории, получится 5 % — маловато. Записать 1‑й и 2‑й категорий, получим 76 % — многовато. Надо было как–то 2‑ю категорию поделить. Поделить просто от фонаря — не научный подход, не наш метод. А может, взяли, да и использовали эти самые 31 процент заявок на запчасти, которые промышленность приняла. Проверяем наше предположение.

Силами войсковых частей можно восстановить те танки, для которых приняты заявки на запчасти: 17219х 0,31=5338

Танки исправные (1 категории) и те, которые можно починить: 1233+5338=6571

Процент танков исправных и те, которые можно починить: 6571/24400=0,2693=27%

Невероятно, но совпало тютелька в тютельку! Конечно, это всего лишь предположение и совпадение могло оказаться случайным. Но уж больно точное совпадение.

Если вспомнить, что поставлено всего 11 % потребного количества запчастей и пользуясь данной методикой можно определить количество танков старых типов, которые можно восстановить: 17219х 0,11=1894.

А всего: 1233+1894=3127 танков старых типов можно считать боеготовыми.

Но реальная боеготовность может быть даже еще ниже. Танки, стоящие на консервации это неприкосновенный запас на случай войны и надо полагать, числятся исправными. Насколько этот запас неприкосновенен видно из воспоминаний генерала Голушко.

«Оставшиеся танки — 20 единиц БТ‑5 и БТ‑7 — считались на консервации. Осмотрел их и только ахнул: одни без коробок передач, другие без аккумуляторов, у некоторых сняты пулеметы!.. На вопрос, что все это значит, старшина ответил, что полк, поднятый по тревоге, забрал все, что можно было поставить на ход. К тому же аккумуляторы с большинства танков сняли и вывезли в другой военный городок для подзарядки, а обратно не привезли» [Голушко, 1, с.5].

А что остается делать командирам танковых частей? Беречь НЗ, когда не на чем ездить, а с заводов ничего не присылают. Вот и занимаются ремонтом одних за счет других.

«После выгрузки капитан Шалимов приказал привести танки в боеспособное состояние. Заместитель командира батальона по технической части воентехник 1 ранга Я. Н. Резник выделил 20 новых аккумуляторов, которые требовалось только зарядить. Это позволило сразу же поставить все танки, как говорится, на ход. Однако при дополнительной и более внимательной проверке боевой техники обнаружили неисправность двух двигателей. Доложили об этом комбату, а он просто приказал их отремонтировать. Легко сказать — отремонтировать, а как это сделать в полевых условиях, когда нет подъемных кранов, запасных частей и двигателей? Кроме того, ни я, ни экипажи технологии ремонта двигателей не знали… Но приказ есть приказ: двое суток без отдыха мы перебирали двигатели. Думали, все нормально, но когда завели первый двигатель… он застучал еще сильнее, а второй сразу же заклинило. За плохой ремонт капитан Шалимов объявил мне выговор и дал двое суток на исправление неполадок. Не представляю, как могли бы мы «исправить неполадки», если бы не зампотех: Резник привез из Ленинграда ремонтную бригаду во главе с мастером цеха И. Д. Мурником. Рабочие захватили с собой съемники, поршни и поршневые кольца. Совместными усилиями двигатели были отремонтированы» [Голушко, 1, с.7].

О том, что двигатели танков, находящихся на консервации неисправны, пока война не началась, никто не знал. Хорошо, что описанные Голушко события происходят в Ленинградском округе, где финский блицкриг не такой уж и блицкриг. И рядом Ленинград, куда можно запросто смотаться и привезти рабочих–ремонтников с запчастями и приспособлениями. Будь это в Белоруссии или Литве все танки были бы брошены и потеряны. Конечно, можно акцентировать внимание на фразе: «Кроме того, ни я, ни экипажи технологии ремонта двигателей не знали». Но если бы даже это были опытнейшие из опытнейших ремонтников, где бы они взяли нужные поршни и поршневые кольца, цена которым пятак в базарный день? Разве что сами бы выточили.

Знает ли немецкое руководство о фактическом состоянии советских танковых войск? Знает, и очень хорошо. Именно поэтому не боится нападать, несмотря на подавляющее численное превосходство Красной Армии. Но какое значение имеет численное превосходство, если по мнению германского командования:

«Советские танки, действовавшие в Финляндии, были невероятно низкого качества, часто ломались в пути. Даже в Прибалтике, где не было войны, все дороги были переполнены сломанными танками во время занятия Красной Армией Прибалтики. Разве с таким оборудованием можно воевать с германскими танками, которых не пугают тысячи километров сахарских песков?» [10, Док. № 493].

Вскоре выяснилось, что германские танки не пугают не только сахарские пески, но и белорусские болота, и украинские степи. Даже в Прибалтике, где была война, все дороги не «были переполнены сломанными танками во время занятия» Вермахтом Прибалтики. Конечно, понятно, что танки, выделенные для операции «Барбаросса» были исправны. Зачем же неисправные в поход брать? Но ведь и Красная Армия, выступив в поход в Прибалтику, должна была неисправные дома оставить. То есть весь лом на дорогах это то, что перед походом в исправных числилось. Прибалтика небольшая, а Бесарабия еще меньше. Вот как протекало ее воссоединение.

«По дороге через село проходили грязные, защитного цвета бронемашины, танкетки… То тут, то там стояли у обочины, и измазанные бойцы что–то починяли. Черные лужи смазочного масла виднелись на дорожной пыли. Одна машина вышла из строя против нашего дома. Из нее текло что–то черное, а парни, подталкивая друг друга локтями, хихикали и острили: «…как овечка, где стал, там и лужа…». Они шушукаясь, подталкивали еще не молодого мужика, пока тот, наконец, не шагнул вперед и не спросил: «Что же это вы ребята? Только границу перешли и сразу на ремонт?» [12, с.6].

Если бронетехника такого качества, то она должна быть обеспечена ремонтно–восстановительной службой. Вот как было в Вермахте.

«Поврежденные машины, которые не могли тут же на поле боя восстанавливаться ремонтными подразделениями танковых рот, стягивались эвакуационно–спасательными средствами в одно место и принимались затем в ремонт хорошо оснащенными ремонтными средствами ремонтно–восстановительными ротами танковых полков» [Мюллер-Г., 7, с.719].