кирпича. Кирпич со всей силой стукнул его по голове и раскололся на мелкие кусочки.
Митятюля зашатался, а в следующее мгновение рухнул на снег. Падая, он сильно ударился головой о край бетонной плиты. Его падение увидел рабочий, который сбивал щиты.
— Человеку срочно нужна помощь! — закричал рабочий и, не выпуская из рук кувалду, бросился к лежавшему без движения Митятюле. Сделав несколько шагов, рабочий споткнулся и растянулся на снегу. Кувалда вылетела у него из рук. Рабочий поднял голову, прослеживая полёт кувалды. Сделав несколько оборотов, она стукнулась об голову лежащего Митятюли, а потом подпрыгнула наверх и снова опустилась ему на голову.
Раздался обеспокоенный голос бежавшего охранника:
— Кому нужна помощь?
Рабочий оглянулся на охранника и пробормотал под нос:
— Уже…никому.
Глава 3
— Вот, видите изменения в правой височной части? А вот изменения в левой височной части,…а вот в центральной…
На стене висели десятки рентгеновских фотографий. Они с разных сторон отображали человеческий мозг. Возле снимков стоял врач и, показывая на них указательным пальцем, постоянно передвигался от одного…к другому. Рядом с ним стояла Елена
Митятюля и её мать Анастасия Фёдоровна. Обе, — одна с ужасом, другая с довольным видом, — смотрели и слушали врача.
— Вообще–то, у вашего мужа, госпожа Митятюля…не совсем нормальный мозг. Он необычно вытянут, что очень странно. Мне такой мозг ещё не попадался ни разу.
— Я же говорила, что он… дебил! — раздался торжествующий голос Анастасии
Фёдоровной.
— Мама, только не надо здесь! — Елена Митятюля обернулась к врачу и с глубоким беспокойством в голосе спросила:
— Доктор, он выздоровеет?
— Трудно сказать, — врач пожал плечами, — повреждения очень сильные. Возможно, он сможет говорить, но маловероятно, что у него не будет отклонений. После таких повреждений начинаются постоянные галлюцинации. Люди перестают обращать внимание на повседневную жизнь и создают себе вымышленный мир. Где и живут по большому счёту. Очень сложный случай у вашего мужа, госпожа Митятюля.
Очень сложный. Не хотелось бы вас обнадёживать. Я думаю, скорее всего, ваш муж не поправится никогда. Хотя конечно, мы приложим все усилия для того, чтобы ему помочь. Но это маловероятно. Прошу понять меня, госпожа Митятюля.
— А что случилось с моим мужем? — спросила, донельзя расстроенная услышанным,
Елена Митятюля.
— Кирпич упал на голову с одиннадцатого этажа. Падая, ваш муж ударился головой о край железобетонной плиты. А в конце ещё и кувалдой по голове ударили. Она случайно вылетела из рук рабочего, — подробно ответил врач.
Анастасия Фёдоровна удивлённо захлопала наклеенными ресницами и пробормотала:
— Как только в живых остался…сволочь!
Дочь не услышала слова матери. Она последовала вслед за доктором. Мать, чуть помедлив и бросая довольные взгляды на рентгеновские снимки, поспешила вслед за дочерью. Все втроём гуськом вошли в палату реанимационного отделения, где лежал
Митятюля. Жена едва удержала слёзы, когда увидела его лежащим без движения.
Голова Митятюли была полностью забинтована. Открытым оставались только глаза и рот. Он лежал в палате один. Рядом с кроватью, где он лежал, стоял стол. На нём были установлены несколько приборов, которые фиксировали работу основных жизненно важных органов. С другой стороны стояли капельницы. Жидкость из перевёрнутых склянок стекала по тоненьким трубочкам к венам на руках. Прямо за капельницами стоял ещё один стол. На нём стоял кувшин с цветами. За столом находилось окно.
Елена Митятюля села на постель рядом со своим мужем и взяла его руку в свою. Врач и мать остановились за её спиной. Она долго смотрела на закрытые глаза мужа, а потом негромко, не оборачиваясь, спросила, обращаясь к доктору:
— Долго он пробудет в таком состоянии?
Врач не успел ответить, так как в это время раздался голос…самого Митятюли.
— Ленусь…
Она вздрогнула и устремила взгляд, полный надежды, на закрытые глаза мужа. Из–за плеча врача показалось настороженное лицо Анастасии Фёдоровны. Она с явной опаской посмотрела в сторону своего зятя.
— Ленусь… — Митятюля медленно открыл глаза и попытался улыбнуться своей жене.
Она наклонилась к нему и с нежностью провела пальцем по губам.
— Ты узнаёшь меня, Онаил? — негромко спросила она.
— Что за вопрос, Ленусь? Конечно, узнаю… — послышался слегка хриплый ответ
Митятюли. Он вновь попытался улыбнуться, в то время как жена бросила радостный взгляд в сторону доктора.
— Он здоров, здоров полностью! — произнесла она счастливым голосом, обращаясь к доктору.
Тот наклонился и осмотрел зрачки Митятюли. Видимо оставшись чем- то недовольным, врач взял голову Митятюли и повернул её до отказа влево. Держа её в таком положении, врач спросил:
— Вы видите вазу с цветами, Онаил?
— На которой мальчик сидит?
Услышав ответ, все трое опешили. Врач, бросив многозначительный взгляд в сторону
Елены Митятюли и Анастасии Фёдоровны, снова наклонился над Митятюлей. Не отпуская голову, он спросил вкрадчивым голосом:
— Вы видите мальчика, который сидит на вазе с цветами?
— Что ещё за вопрос? — раздался раздражённый голос Митятюли. — Конечно, вижу.
Иначе, зачем бы я говорил?
— Значит — мальчика? Не отворачивайте головы, Онаил! — врач отпустил голову и, не спуская глаз с него, отошёл к столу, на котором стояла ваза и, как утверждал больной, сидел какой–то мальчик. — Где он сидит?
— Да что с вами, доктор? — снова изумлённо произнёс Онаил. — На вазе сидит с цветами.
Я же два раза повторял!
Врач снова кинул многозначительный взгляд в сторону женщин, которые никак не могли прийти в себя от слов Митятюли, а потом задал новый вопрос:
— И что за мальчик?
— Зачем вы спрашиваете?
— Видите ли, Онаил, вы получили серьёзную травму головы и нам необходимо убедиться в том, что вы абсолютно здоровы.
— А-а, — протянул Онаил. Видимо объяснение врача его полностью удовлетворило, —
спрашивайте, доктор.
— Как выглядит этот мальчик. Сколько ему лет?
— Лет десять…может двенадцать. Маленький такой, худой.
— Во что он одет?
— В белую рубашку! — последовал ответ.
— Очень интересно. Очень, — врач приходил понемногу в возбуждённое состояние. — А вы не могли бы сказать, Онаил,…что делает этот мальчик.
— Рожи мне строил, — начал отвечать было Онаил, но тут же издал смешок и добавил, — а
теперь вам язык показывает.
— Мне язык показывает? Очень хорошо! Скажите, вы можете поговорить с ним? Узнать, кто он?
Из груди Онаила вырвался недовольный вздох. Больше всего ему неудобно было держать голову в таком положении. Вздохнув ещё раз, он громко спросил, обращаясь в сторону вазы с цветами:
— Ты кто?
— Он говорит с вами? — поспешно перебил его доктор.
— Да, говорит!
— И что он сказал вам?
— Говорит, что он… ангел!
Вслед за этими словами сразу же раздался голос Анастасии Фёдоровны.
— Конкретно двинулся…
— Мама… — Елена Митятюля с глубоким беспокойством смотрела на мужа и крепко сжимала его руку.
— Ангел…говорите? — почему–то довольным голосом переспросил доктор и тут же задал новый вопрос: — А вы бы не могли, Онаил, спросить,…как зовут этого ангела?
— Сколько это будет продолжаться? — Онаил снова громко спросил, обращаясь в сторону вазы с цветами: — Как тебя зовут?
— Ну что? — доктор вопросительно и нетерпеливо посмотрел на Онаила. Тот повернул голову в обычное положение и коротко ответил:
— Ваня!
— Ваня? — доктор опешил. — Ангела зовут…Ваня? А почему его так…странно зовут?
— Да я откуда знаю? — Митятюля начал злиться. — Сами у него и спросите, почему он себя ангелом считает? Да и ещё с таким именем!
— Так вы думаете, что он вас обманывает? — у доктора удивлённо приподнялись брови.