— Но ведь Севилья достаточно близко, — возразил Охеда. — До нее всего пара часов верхом.

— Как будто вы не знаете, что Севилья — только начало нового долгого плавания.

— Никто не требует от вас пускаться в новое плавание.

Хуан де ла Коса задумчиво и с тоской улыбнулся.

— И правда, никто не требует, — он вновь как-то странно, почти загадочно посмотрел на собеседника. — Вот только я никогда не любил ездить верхом. Так что найдите для меня какую-нибудь повозку.

Не успели они войти в комнату, как епископ Фонсека велел своему протеже прогуляться по берегу реки, а сам долго беседовал с капитаном из Сантоньи, и хотя ни один из них так и не рассказал Охеде, о чем шла речь, в результате епископ отправил двух друзей к банкиру Хуаното Берарди. Тот интересовался экспедицией в Индии еще с тех пор, как испанские монархи в 1495 году объявили о свободе навигации по испанским морям.

Но когда в полдень следующего дня Алонсо де Охеда и Хуан де ла Коса постучались в дверь старинного особняка в квартале Триана, они не могли и представить, что время для визита, выбранное по воле случая, будет иметь такие важные последствия и положит начало одной из самых больших несправедливостей в истории.

Дверь открыл тощий тип с орлиным носом и смешным акцентом, где итальянские и французские слова смешивались с андалузским говором простонародья. Имена кабальеро у порога произвели на него огромное впечатление.

— Алонсо де Охеда и Хуан де ла Коса? — недоверчиво повторил он. — Это и правда вы?

Они озадаченно переглянулись.

— Надо полагать, что так, — с легкой насмешкой ответил Охеда. — Не думаю, чтобы кому-нибудь пришло в голову притворяться столь незначительными персонами.

Незнакомец, от которого исходил резкий и весьма характерный аромат жасмина, смешанный с запахом пота и несвежего рагу, пригласил их войти, церемонно доложив, что его светлости синьора Хуаното Берарди сейчас нет дома, но не будут ли гости столь любезны, согласившись подождать его возвращения в просторном патио, с кувшинчиком доброго вина или холодного лимонада?

— Вина, разумеется, — поспешил ответить Хуан де ла Коса. — Синьор Берарди скоро вернется?

— Это зависит от того, много ли сегодня клиентов у Хриплой Кармелы, — лукаво прищурился тот. — Если она свободна, хозяин, как правило, возвращается довольно скоро, но вот если занята — тогда совсем другое дело!

Он скрылся внутри огромного дома и вскоре вернулся с тремя кружками и бочонком, наполненным вожделенным напитком, после чего с воодушевлением заявил:

— Не стану лгать, если скажу, что в эту минуту я молю Бога, чтобы сегодня у Кармелы был удачный день, и хозяину подольше пришлось дожидаться своей очереди. Ведь разве иначе я мог бы надеяться провести время за стаканчиком вина и беседой со знаменитыми мореплавателями? — дружелюбно улыбнулся он. — Думаю, вы не слишком удивитесь, если я скажу, что моя страсть — путешествия и картография. Я знаю, в ваших глазах я — всего лишь скромный писарь важного банкира, но в моем сердце живет истинный космолог. Мечта всей моей жизни — продолжить ваше дело.

— Вы слишком много мечтаете, но могу поклясться, что эту мечту нетрудно воплотить, — не без иронии ответил мастер Хуан де ла Коса. — В порту полно кораблей, отправляющихся на все четыре стороны, и все ждут людей, готовых посмотреть мир.

— Никому не нужны ни картографы, страдающие морской болезнью, ни географы-книжники. Всем нужны грубые морские волки, способные тянуть канаты, а вовсе не мыслители.

— И в этом есть резон, потому что настоящая география познается именно на палубе.

— Простите, если я с вами не соглашусь, — с подчеркнутой любезностью ответил паренек, пахнущий жасмином и потом. — Но в некоторых случаях сторонний человек способен судить о вещах более непредвзято, чем тот, кто этим живет, и вполне может статься, что он сделает выводы, которые окажутся намного ближе к реальности, — хлебнув вина, он добавил: — Возьмите, к примеру, того же адмирала. Несомненно, он много повидал, однако, по моему скромному мнению, далеко не всегда делает правильные выводы из того, что увидел.

— О чем это вы? — вмешался заинтересованный Охеда.

— О его жутком упрямстве. Он утверждает, что достиг берегов Сипанго, в то время как все расчеты указывают, что он не преодолел и половины пути.

— Кто же так утверждает?

— Любой, кто способен поразмыслить над фактами. Поэтому мне интересно узнать ваше мнение. Вы-то сами верите, что достигли владений Великого хана?

Это был тот самый вечный вопрос, но писец Хуаното Берарди знал, как задать его (как и многие другие вопросы) с мастерством дипломата, и тут же высказал свою точку зрения, хоть и не вполне оригинальную, но по всему было ясно — он действительно страстно любит картографию и много чего изучил, по памяти цитировал целые параграфы из Птолемея и даже стал чертить на столе контуры малоизвестных островов, обмакнув палец в вино.

Беседа затянулась. По всей видимости, Хриплая Кармела была основательно занята, и банкиру пришлось долго ждать, пока она освободится. Так что, когда на пороге дома наконец-то появился дородный хозяин, уже совсем стемнело. Он страшно удивился, обнаружив, что его дворик превратили в своего рода таверну, где его секретарь ожесточенно спорит с двумя незнакомцами, успевшими опустошить два бочонка его лучшего амонтильядо.

— Что здесь происходит? — осведомился он. — Что за пьянка?

— Никакой пьянки, ваше превосходительство, — ответил секретарь. — Всего лишь обмен мнениями о диаметре Земли. Мы с этим кабальеро расходимся в оценке на три тысячи лиг.

— По поводу диаметра Земли? — удивился банкир — Да кого интересуют подобные глупости?

— Вас, — весело ответил нетрезвый Охеда, указывая на собеседника кружкой. — Чем он меньше, тем раньше мы вернемся с вашим грузом золота, гвоздики и корицы.

— Золота, гвоздики и корицы? — повторил толстяк Берарди, всерьез заинтересовавшись, потянулся за кружкой и сделал жадный глоток. — А кто говорит, что я их получу?

— Вы их получите, как только снарядите три корабля и отдадите их в мои руки.

— В чьи это ваши, можно поинтересоваться? Христофора Колумба, Алонсо, Ниньо, Хуана де ла Косы, Висенте Яньеса Пинсона или, может, Алонсо де Охеды?

— Ах! Так мы задели его за живое! — расхохотался Охеда, откинулся на спинку стула и чуть не свалился, сломав шею. — Вы произнесли мое имя последним. А тот, что пока колеблется — Хуан де ла Коса.

Толстяк, от которого слегка пахло жасмином, хотя теперь к этому аромату примешивался густой запах пачулей, как от дешевой шлюхи, похоже, на мгновение растерялся, но потом с удивительной легкостью поднял со стола кружку и оторопело спросил:

— Алонсо Охеда и Хуан де ла Коса? В самом деле?

— Да чтоб вас! — воскликнул Хуан де ла Коса, слегка запнувшись. — Да почему все твердят одно и то же? Мы что, такие важные шишки?

— Для меня — да. Вас прислал епископ?

— Он самый.

— Он сообщил вам мои условия?

— Лишь намекнул, что вас интересуют корабли, чтобы отправиться на поиски золота и специй в Индии. Это правда?

— Зависит от того, кто их поведет.

Алонсо де Охеда снова поднял кружку и показал ей на Хуана де ла Косу.

— Вас устроит лучший капитан этих морей?

Мастер Хуан де ла Коса изобразил потешный поклон с риском перекувырнуться через голову и шлепнуться на пол, а потом махнул рукой в сторону Охеды.

— В сопровождении самого храброго капитана королевской армии?

Предложение явно привело банкира в восторг, хотя его смущали обстоятельства, в которых оно было сделано, поскольку эти двое столько выпили, что находились на грани беспамятства.

Несмотря на это, он оседлал ближайший стул и переводил взгляд с одного нежданного гостя на другого, словно пытаясь определить, насколько их слова правдивы.

— Мне не нравится мысль вручить корабли пьяницам, — наконец заявил он.

— Я никогда не смешиваю воду и вино, — ответил Хуан де ла Коса и икнул. — На земле стакан вина часто спасает, но в море может погубить... — он поднял палец и хотел что-то добавить, но внезапно рухнул, как мешок, и громко захрапел.