* Часто дети хотели бы рассказать о насилии, которому они подвергаются, чтобы его прекратить, но они боятся, что им не поверят, что их не защитят, что угрозы насильника сбудутся. Особенно часто так бывает в случаях инцеста, навязанная секретность и страх перед разрушением семьи являются настолько серьезным препятствием, что дети предпочитают молчать.

* Сексуальное насилие часто имеет многочисленные отрицательные последствия, опросы убежавших из дома подростков, проведенных в Торонто, показали, что 75 % девочек и 38 % мальчиков подвергались сексуальному насилию.

* Совершающие инцест не отличаются от других людей ни уровнем образования, ни отношением к религии, ни родом занятий, ни интеллектом, ни психическим статусом. Возраст, экономический и социальный статус также не имеют значения.

* В большинстве случаев сексуальное насилие происходит в контексте сложившихся отношений между насильником и ребенком. Это дает возможность насильнику эксплуатировать потребности и страхи ребенка. К примеру, отец, совершающий инцест, может предоставить своей дочери особые привилегии, дарить ей подарки, чтобы заставить молчать.

* Если дети хорошо осведомлены о неуместных прикосновениях, умеют доверять своим чувствам, анализировать различные ситуации, разбираются в людях и знают куда можно обратиться за помощью они меньше рискуют стать жертвой насилия. Профилактическое обучение особенно важно для детей, уже подвергавшихся насилию, так как они больше рискуют повторно стать жертвой, чем другие дети».

За эту статью меня таскали в КГБ, все допытывались, где я взял статистические данные? Ну не мог же я подставить тех, кто мне эти данные дал! Короче, противно вспоминать.

Я, кстати, после допросов в комитете продолжал тему. Целую брошюру накатал, терять мне было уже нечего — семь бед… В тематику я вставлял художественные реконструкции усредненного педофила. Фамилию ему дал человека реального, майора тюремной больницы Момота. Очень это был неприятный человек, вот я и надел на него нужную мне маску:

«…Олег Панфилович Момот, начальник медсанчасти ИТУ‑9, отдыхал. У него накопилось десять суток отгулов, он уехал в город, и целенаправленно бродил по красноярскому рынку. Майор любил развлекаться и развлекался весьма своеобразно — наблюдал за нищенкой, стараясь делать это незаметно.

Девочка ходила между рядов продовольственного рынка, просила «денежку». Мордатые «лица кавказской национальности» гоняли ее, поглядывая чтоб не стащила их «бесценные» фрукты; местные торгаши иногда давали мелочь, приговаривая, что у самих дети голодные.

У майора имелся большой опыт в подобных делах. Заметив, что девчонка направляется к ларьку, где продают водку на разлив, он пристроился к очереди.

Девчонка встала у окна раздачи и уже не просила, а просто смотрела просительно. Иногда покупатели отдавали ей сдачу.

Момот ходил за девочкой минут двадцать. Он был убежден, что девчонка одна. Майор вовсе не хотел напороться на кодлу нищих, дети которых всегда работают под защитой «качков» и милиции.

Олег Панфилович для отвода глаз взял сто грамм водки и порцию сосисок с хлебом на бумажной тарелочке. Майор не пил водку, но знал, что щедрости пьяных осторожные городские дети доверяют больше, чем доброте незнакомых трезвых дяденек. Он был неплохим знатоком современной детской психологии.

Пока продавщица выполняла заказ Момот поймал взгляд нищенки и спросил, как бы мимоходом:

— Есть хочешь?

Девочка кивнула, сглатывая слюну.

— Ну пойдем, оставлю немного.

Они отошли к столику. Олег Панфилович внутренне подобрался. Первая часть дела была начата удачно: ему удалось приманить одинокую девчонку, не привлекая ничьего внимания. Остальное — дело техники.

Майор незаметно выплеснул водку под столик, жадно выпил из другого стаканчика сок — будто запивает, посмотрел на еду и отодвинул тарелку девочке:

— Ешь, я после первой не закусываю.

Девочка ела жадно, что совсем успокоило майора. Значит, не притворяшка из нормальной семьи, подрабатывающая на конфеты, не член нищенской мафии, собирающей с помощью таких детей хорошие деньги.

На вид девчонке лет 10 — 11, на ней старое платье размера на два больше, чем следует. Когда девочка наклоняется, верх платья отвисает и видны маленькие грудки величиной с мандарин.

Майор тщательно застегнул пиджак, чтобы его возбуждение не так заметно выпирало через брюки.

— Тебя как зовут?

— Даша.

— В школу, конечно, не ходишь?

— Иногда хожу…

— Ты постой тут, я возьму себе еще выпить, а тебе… Что тебе взять? Шоколадку хочешь?

Глаза ребенка загорелись:

— Если можно, лучше конфетку? Шоколадную?

— Можно! — охотно согласился майор. Жертва почти заглотила крючок, теперь надо было ее осторожно увести с рынка, не напугать раньше времени, не насторожить.

Олег Панфилович принес два стаканчика: с водкой и соком, поставил их на столик, достал из кармана конфету и, пока девочка возилась с оберткой, снова выплеснул водку и жадно «запил».

Теперь следовало притвориться пьяным, но не слишком. Сильно пьяных дети могут бояться.

— Ну вот, — сказал Момот, слегка заплетающимся языком, — похорошело! На сегодня пить хватит. Ты тут живешь?

— Где, тут?

— Ну, я имею ввиду — в этом городе? А то я приезжий, города совсем не знаю, а жена с дочками велели купить кое–что в Детском мире…

Майор выдержал паузу. Очень важно, чтоб девчонка сама предложила свои услуги. Удачное напоминание о жене и дочках должно было усилить доверие нищенки к «доброму» дяде, который боится заблудиться в городе.

— Я знаю, где Детский мир, — попалась на нехитрую уловку девочка. Туда и на трамвае, и на автобусе можно доехать. А что вам нужно купить?

— Ну, у меня дочки примерно твоего возраста. Мне надо им спортивные костюмчики купить и халатики красивые. Поможешь выбрать? Я заодно на тебя и примерю. Или ты спешишь куда–нибудь?..

— Что вы! Я совсем — совсем свободная!! — окончательно заглотнула крючок девочка. Теперь она сама боялась потерять «доброго» дяденьку.

— Спасибо, — сказал майор. — А я тебе за это тоже что–нибудь куплю. Или денег дам. Только ты не отставай, я быстро хожу.

— Я нипочем не отстану, вы не бойтесь! А вы мне «куклу» можете купить? Пусть самую дешевую!

— Подумаю, — буркнул майор, — прикидывая, как обойтись вообще без покупок. Он вовсе не желал сильно тратиться на какую–то оборванку.

Они вышли из рынка, причем девочка старалась идти ближе к дяденьке, а он, наоборот, делал вид, что они не знакомы. Только отойдя от густой массы базарного люда, Момот продолжил беседу.

Слушай, — сказал он, — что–то пить охота. Май, а жара, как в июле. Давай зайдем, скушаем по мороженному.

Какой ребенок откажется от мороженного. Да чтоб не просто на ходу, из стаканчиков, а по–настоящему, в кафе, как взрослые! Для Даши кафе, куда они зашли, — простая забегаловка, под крышей, где на закуску вместо горячих сосисок подают мороженное, — настоящий ресторан высшего класса.

Майор усадил Дашу за угловой столик, чтоб ее оборванный вид не слишком бросался в глаза, принес две вазочки с пломбиром, сам сел так, чтоб совсем прикрыть ребенка от посторонних взглядов. Он постоянно боялся, что кто–то углядит подозрительное в союзе оборванной девчонки и приличного пожилого мужчины. Ему казалось, что его тайные мысли могут прочитать другие люди.

Девочка вновь наклонилась, облизывая варенье с края вазочки. Момот едва сдержался. Но сдерживаться было надо. Если его жертва и села на крючок, ее нужно было еще увести незаметно в такое место, где он сможет делать с ней все, что захочет.

Майор заранее снял отдельный номер в «Доме колхозника», предупредив, что он с племянницей. Гостиница находилась недалеко.