— Подожди! — Джейн достала из конверта макет обложки и протянула Лейси. — По-твоему, можно ее использовать для новой книги Кендалл Эймс? Как, говоришь, она называется?

— Рабочее название — «Брань на вороте».

— Разве книга не о писательницах? — спросила Джейн и сделала такое недовольное лицо, что морщинки вокруг рта стали глубже и заметнее.

— Да-да, — закивала Лейси. Она уже усвоила: поправлять Джейн и спорить с ней ни в коем случае нельзя. — Есть же поговорка: «Брань на вороте не виснет».

— Вот как…

Сегодня Джейн казалась апатичной и заторможенной. Неужели шпильки и подколы об успокоительных — чистая правда?

— По-моему, звучит здорово! — чересчур восторженно воскликнула Лейси. — С одной стороны, легко запоминается, с другой — создает интригу.

Джейн не ответила, и Лейси всмотрелась в макет. Обложка получилась неплохая: на блестящем темно-малиновом фоне чернеет силуэт высокой фигуристой девушки в мини-юбке. У ног, обутых в изящные туфельки, лежит портфель.

Лейси прекрасно понимала, какого ответа ждет Джейн, но ведь на карту поставлена карьера писательницы, ее писательницы.

— Это же обложка для новой книги Кэролин Синклер! — наконец воскликнула она, озвучив очевидное: имя Синклер занимало верхнюю треть обложки.

Джейн откинулась на спинку стула, продолжая буравить Лейси взглядом.

— Кэролин обложка не понравилась, оформительский отдел готовит для нее новую. Можно наверх втиснуть название книги Кендалл, а вниз, к портфелю, — ее имя. Обложка перспективная, в самый раз для женского романа, — с каменным лицом заявила Джейн и добавила: — Мы столько денег на нее потратили!

Лейси нервно сглотнула, чувствуя, что снова должна озвучить очевидное.

— Обложка перспективная, но… книге совершенно не подходит. Учитывая положение Кендалл Эймс, разве не стоит нам постараться и выпустить ее книгу с броской обложкой?

Джейн перевела взгляд на макет:

— У нас тут девушка с портфелем. Вполне можно пририсовать торчащую из портфеля рукопись. — Она пожала плечами, словно говоря: «Тоже мне проблема!» — Зачем отказываться от чудесного макета? К тому же одна обложка не спасет карьеру Кендалл Эймс!

— Да, только если сразу списать Кендалл со счетов, у нее точно ничего не получится. С такой обложкой мы обречем ее на провал! Разве не в интересах издательства сделать так, чтобы книга Кендалл хорошо продавалась?

Лейси приготовилась к порке, однако Джейн решила сыграть в строгую, но великодушную наставницу.

— Ну за что мне такая экзальтированная помощница? — Джейн зацокала языком и отложила макет. — Первое правило издательского бизнеса — учись урезать расходы. Книги Кендалл Эймс продаются все хуже. Мы даже контракт с ней продлять не собираемся. Выпустим книгу, и точка. А перспективную обложку, то есть деньги, выбрасывать незачем.

— Но…

— Уж поверь моему опыту! — с нажимом проговорила Джейн и отвернулась, показывая, что аудиенция окончена.

Стив Труэтт стоял на ярко освещенной софитами сцене. От волнения щеки горели румянцем, глаза блестели, голос разносился по банкетному залу отеля, убеждая рафинированную публику, что нет пределов самосовершенствованию.

— Господь создал нас не сторонними наблюдателями! Он создал нас не для того, чтобы мы отсиживались на скамейке запасных, боясь вступить в игру!

Собравшиеся притихли, но в воздухе пульсировала энергия их единого порыва стать чище и лучше.

— Не отравляйте душу негативизмом. Не ищите легких путей. Все в руках Господа, однако выбор всегда за нами.

Публика попроще разразилась бы благоговейными «аминь!» «аллилуйя!», но здесь все были в вечерних платьях и костюмах стоимостью в несколько тысяч долларов. Фэй украдкой огляделась по сторонам. Каждый из присутствующих заплатил по двести пятьдесят долларов, которые пойдут в фонд приюта для жертв насилия и организованного при нем центра досуга.

Приют «Радуга», тихая пристань для жертв всех видов насилия, для Фэй был не просто проектом, а любимым детищем. Сбор средств она начала много лет назад, едва церковь «Клирвью» стала самоокупаемой.

Фэй набрала волонтеров среди прихожан Стива, а руководить ими поставила дипломированных специалистов. Раз в неделю она сама работала в приюте администратором, а в трудные времена содержала его на собственные гонорары. Дважды в год она устраивала благотворительные мероприятия с целью привлечь средства на новые программы и службы и найти сторонников за пределами «Клирвью». Иногда перед гостями выступал приглашенный оратор, но зачастую гвоздем программы был Стив.

Завладев вниманием гостей, пастор Стив вещал им о чудесах Божьих и его бесконечных возможностях. Он внушал им, что творить добро — дело благородное и что Бог властен и над богатыми, и над бедными.

Были и такие, кто называл проповеди Стива попсовым Евангелием, а его самого — клоуном в колоратке. Только Фэй знала: проповеди ее супруга порождены глубокой, искренней верой, и, вопреки двенадцати с лишним тысячам прихожан, которые собираются в «Клирвью» каждое воскресенье, огромной телеаудитории и пожертвованиям, рекой текущим со всех уголков земного шара, цель у Стива та же, что и прежде, — помогать и вдохновлять.

— Дети Божьи полны силы, мужества и решимости осуществить свои мечты. Они верят, что упорным трудом добьются всего, чего пожелают.

Фэй чувствовала: непоколебимая вера Стива не оставляет равнодушным никого. Даже этим рафинированным, добившимся мировой славы людям хотелось слушать проповедь пастора и стремиться к чему-то высокому.

Фэй убеждала себя, что материальные блага не изменили Стива, что он такой же, как прежде. Его успех был предметом ее гордости (разумеется, это и ее заслуга), но порой пугал своим масштабом.

Посмотрев на остатки десерта, Фэй вновь обвела взглядом собравшихся. Мужчины согласно кивали, довольные и проповедью, и самими собой. В глазах женщин светилась тревога, боль и немое обожание… Фэй даже потупилась: такое обожание чревато непредсказуемыми последствиями.

Далеко не в первый раз она задумалась об оборотной стороне славы. От любви до ненависти один шаг. С большой высоты страшнее падать, а те, кто вчера обожал, будут смотреть и злорадствовать. Как легко разрушить все, что создавалось годами!

Фэй заерзала и посмотрела на мужа. Когда-то они знали друг о друге все. Это кончилось, когда она решила: самое главное — чтобы семья удержалась на плаву, а мечты мужа исполнились.

Интересно, отклонялся ли Стивен от официально избранного курса? Сама Фэй отклонялась часто, в первый раз — много лет назад, по необходимости. Сейчас и объяснить сложно, только если ее дела вскроются, на репутацию Стивена и церкви «Клирвью» ляжет пятно.

Стив выдержал паузу и воздел руки к потолку, благословляя Господа.

— Господь знает, что живет в наших сердцах и душах, Он понимает наши помыслы. Как бы мы ни сбивались с пути истинного, Он все равно нас любит.

Глянули аплодисменты, собравшиеся вскочили на ноги. Полная гордости, Фэй поднялась вместе со всеми.

Стивен склонил голову, точно не только даровал благословение, но и чувствовал его. Банкетный зал сотрясали аплодисменты, а в сердце Фэй снова зашевелился червячок тревоги. Вслед за мужем она склонила голову: пусть он окажется прав, пусть Господь все поймет и все простит. В безграничности любви Стивена Фэй сомневалась — как и в том, что при необходимости выбирать между женой и церковью он выберет жену.

После обеда в прачечной «Либерти» царит тишина. Те, что оставляют белье в стирку, заносят его утром до работы, а по пути домой, то есть между пятью и шестью вечера, забирают. Предпочитающие стирать самостоятельно могут появиться в любое время, но чаще всего приходят вечером, после ужина. Таня занималась оставленным в стирку бельем, потом примерно до половины седьмого выдавала готовые заказы.

В послеобеденное время она загружала очередную партию белья и спокойно работала над книгой. Мерный гул сушилок и рокот стиральных машин уходили на задний план и ничуть не мешали погружению в мир иллюзий. Сигнал окончания цикла или звон колокольчика, возвещающий о приходе клиента, мгновенно возвращали ее к реальности.