Из ночного разговора в кафе она хорошо запомнила только первую свою фразу: «Так вот какими деловыми встречами занят мой телохранитель». Потом все было сумбурно и быстро. Алексей пробовал что-то объяснять, однако на каждое его слово Нина выстреливала десяток. В другой раз она, пожалуй, позволила бы ему ответить, хотя бы ради интереса, что он скажет в оправдание? Но сейчас, после всех мучений этого вторника, когда судьба «Транскросса» висела на волоске, Нина не могла простить предательства. Весь день она ждала встречи с ним, хотела посидеть вдвоем, поговорить, положить голову на грудь. Когда они встретились, грудь была уже занята. Поэтому Нина, жестко и спокойно (однако, не позволяя собеседнику открыть рот) высказала Алексею все, что думала о нем самом и его отношении к служебному долгу. Под конец она произнесла настоящую гадость. «А может, ты скрываешь свой роман от меня, чтобы получать «транскроссовскую» зарплату? После этого разговор прекратился. Алексей вместе со своей девицей (вроде бы Юлей, он что-то такое говорил), направился к выходу. Нина, не желая столкнуться с ним в дверях, поспешила выйти и крикнула шоферу: «Домой!». Лишь полминуты спустя она сказала «пожалуйста» и извинилась.

Дома она немного побаюкала Митю, выпила пустого чая и легла. Долго не засыпала. Когда же проснулась, подумала — лучше не пробуждаться. Этот день она почти не запомнила. Была в офисе, дала приказ не пускать туда юриста. Грубо обошлась с заглянувшим к ней в кабинет Арчи-Ивановым. Но главную глупость она сделала с утра. Когда она выходила из подъезда, навстречу ей вышел Гущин, дежуривший сегодня.

— Добрый день, Нина Анатольевна, — поздоровался он с ней.

Злость, накопившаяся с прошлого вечера, прорвалась именно сейчас. Гущин был человеком Нертова, и ей показалось: все они, люди из этой конторы мазаны одним миром. Сперва вежливые слова, а на самом деле… И она не успела опомниться, как заявила охраннику.

— Спасибо, Иван Николаевич. Примите к сведению, что я не нуждаюсь в ваших услугах. Можете не топтаться здесь, я найду того, кто сможет обеспечить мою безопасность.

Гущин опешил, а когда нашел слова ответа, говорить их было некому: автомобиль Нины сорвался с места.

Вечером Нине позвонил Царев. Он сказала, что будет вместе с директором фирмы «Глаурунг» завтра в одиннадцатом часу. К этому времени неплохо было бы подготовить финансовый документ, который должен подписать новый главный охранник «Транскросса».

В офис Нина прибыла без двадцати десять. Она сразу же приказала главному бухгалтеру сделать соответствующий документ. Теперь оставалось только ждать.

Ждать пришлось недолго. В кабинет без стука влетела секретарша.

— Нина Анатольевна. Только что позвонили снизу. Через главный вход в здание вошли люди в масках и с автоматами. Показали удостоверения налоговой полиции. «Может, это царевская охрана». — Мелькнула у Нины глупая мысль. Но она сразу же поняла: все гораздо серьезнее. В коридоре послышался мощный топот. Дверь распахнулась и в кабинет ворвалось несколько человек. Почти все они были в масках, а трое держали в руках автоматы.

— Вы Нина Анатольевна Климова, Генеральный директор фирмы «Транскросс»? — Спросил один из вошедших, видимо офицер.

— Да я. Кстати, вы могли бы захватить с собой поменьше оружия. Вам же известно, что «Транскросс» остался без охраны.

— Я майор налоговой полиции Степанов. По нашим сведениям, в вашей фирме периодически происходят расчеты, не прошедшие через бухгалтерию. Разрешите осмотреть ваш кабинет? Или нам следует вернуться с официальным постановлением о производстве обыска и выемки?

Нина махнула рукой: «Смотрите…«.

Сотрудники налоговой полиции начали привычную работу. Через три минуты один из них поставил на стол дипломат, в котором находились злополучные двадцать тысяч долларов.

«Что ему сказать бы? — Опешила Нина, лишь сейчас сообразив, насколько была опасна затея с наличкой. — Но почему полиция прибыла именно сейчас, а не часом раньше, когда меня не было, или часом позже, когда деньги были бы переданы охранной фирме»?

Майор открыл дипломат и около минуты разглядывал его содержимое.

— Все правильно, — удовлетворенно произнес он. — Здесь действительно работают с черным налом. Нина Анатольевна, откуда денежки-то?

— Не знаю.

— Не знаете, так не знаете. — Согласился майор. — Мне очень жаль, но мы вынуждены принять предусмотренные законом меры. До выяснения обстоятельств дела мы вынуждены наложить арест на счета фирмы…

Налоговики удалились с тем же грозным топотом. В приемную один за другим входили недоуменные сотрудники «Транскросса».

— Добрый день, Нина Анатольевна. — Внезапно услышала она знакомый голос.

Нина обернулась. На пороге стоял Царев.

— Вы понимаете, что произошло? — Спросила она.

— Понимаю. Именно поэтому нам надо серьезно поговорить.

«Вдруг он спасет и на этот раз?» — Думала она, входя в кабинет, на полу которого виднелись грязные следы полицейских. Но нельзя же бесконечно надеяться на Царева. Как маленькая девочка: «Папа, оживи птичку. Ты все можешь».

— Нина Анатольевна, — негромко сказал Царев. Я должен поговорить с вами от имени тех, чьи интересы я представляю.

Удар по голове — не самая лучшая, но иногда действенная анестезия. Именно такими ударами оказались для Нины ночная встреча с Алексеем в кафе и недавнее посещение налоговой полиции. Поэтому она слушала Царева спокойно. А он рассказал ей все. И для чего, на самом деле, пришел в фирму, и как разрешал проблемы, которые возникали исключительно по воле его заказчиков, и как помог создать цепочку бед, которая замкнулась час назад. Впрочем, Нина догадалась обо всем с первых же его фраз: никакой охранной фирмы «Глаурунг» в природе не существовало. Просто, налоговой полиции надо было найти в офисе крупную наличку. Царев и обеспечил ее присутствие. (Нина про себя похвалила бухгалтерию «Транскросса» — даже исполнительный директор не нашел другого повода для визита налоговиков).

Царев говорил негромко, но внятно. «Жучков», судя по всему, он не боялся. И как оказалось, не зря: люди из сыскного агентства Николая Иванова, которые должны были вести запись, в это время были сняты с дежурства и готовились к операции на Выборгском шоссе.

— Нина Анатольевна, будьте честны перед собой. Способы воздействия на вас были самыми мягкими и цивилизованными из всех, которые применяются в таких ситуациях. Вы отлично знаете примеры, как в случае подобных конфликтов ведут себя люди, перед которыми стоит задача — любой ценой овладеть той или иной собственностью. Впрочем, о чем я говорю? Вам ли, с вашими прошлогодними приключениями не понять меня? Вы знаете, сколько стоит сейчас человеческая жизнь! И, поверьте, люди, заинтересованные в судьбе «Транскросса», пошли на такой дорогостоящий вариант исключительно из уважения к вам. Как, впрочем, и к памяти покойного…

— Сергей Борисович, — резко перебила его Нина, — мой отец никакого отношения к разговору не имеет. Я также прошу не касаться других близких мне людей. Говорите о фирме.

— Хорошо. Чтобы больше не обращаться к тому, о чем вы сейчас упомянули, заверяю вас — омерзительная история с угрозами в адрес ребенка — скорее всего лишь частная инициатива одного из сотрудников организации, о которой идет речь. Это обычный эксцесс.

— А задушенный младенец соседки тоже эксцесс?

Царев взглянул на Нину, будто не понимая, о чем она говорит.

— Ничего об этом не знаю. Впрочем, я и знать-то не могу. Я ведь всего лишь скромный порученец, которому доверили трудную и не очень чистую работу.

— Презерватив для убийства, как говорит один наш общий знакомый. — Заметила Нина.

— Ну, так не надо. Давайте перейдем к делу. Вы отлично понимаете, что требуется от вас. Это должно быть сделано до сегодняшнего вечера. Конечно, вы можете потянуть время, но не забывайте: счета фирмы арестованы, каждый новый день приносит убытки, несопоставимые с той мелочью, которую сегодня изъяли налоговики. Едва же вы откажетесь от контрольного пакета, прекратятся инциденты на шоссе, в прессе появится серия статей дезавуирующих прежнюю кампанию, налоговая полиция закончит расследование и ограничит претензии к фирме небольшим штрафом. Вы согласны со мной?