Думая о битвах, в которых ему не суждено сразиться, Цу’ган сжал силовой кулак, заставляя сервоприводы брони взвыть. Он увидел достаточно. Вновь оглядев десантный отсек, воин заметил, что боевые братья раздосадованы не меньше его.

На Гробницу IV пришла Красная Ярость, кровожадность которой непросто одолеть.

Рёв форсажных камер возвестил об их прибытии, и как только «Неумолимый» коснулся посадочной платформы, выдвинулись стыковочные стойки. Саламандры высадились через хвостовой люк, гиганты в зелёной броне, шествующие через облака пара.

Их встречала представительница Экклезиархии вместе с ещё двумя Сестрами Битвы. Потоки воздуха от работающих на половинной мощности двигателей «Громового ястреба» развевали её белые волосы. Открывавшийся под ними грубый шрам делал выражение лица женщины ещё более жёстким.

Несмотря на то, что все трое принадлежали к Ордену Ревностного Покрова, к внешнему виду фанатичных воительниц подошло бы более грозное название. Серебряные шипы покрывали их выкрашенные в белый цвет силовые доспехи, бронированные корсажи плотно облегали напряженные мускулистые тела. Облачение воительниц приходилось родственным тому, в котором выступали на битву братья Огненных Змиев из прочих рот, боевых и резервных. Конечно, доспехи Сестер Битвы уступали в мощи броне космодесантников, но все же были вполне эффективными. Их украшали символы веры — печати чистоты, подвески розариусов и образки Императорской аквилы, воплощения ревностности и чистоты целей воительниц. Болтеры они держали у бедер, опущенными вниз, а старшая сестра, помимо этого, была вооружена ребристой силовой палицей. Её серебристый шлем висел на магнитном замке чуть ниже талии.

Какая бы из армий Хаоса не обрушилась на Гробницу IV, она оказалась поистине могучей, если даже эти защитницы веры не смогли одолеть врага.

Претор уважительно склонил голову перед Сестрами Битвы. Ветеран-сержант знал, насколько непросто им или высшим чинам Экклезиархии далась просьба о помощи, и не собирался всё усложнять.

Беловолосая старшая сестра кивнула в ответ и, повернувшись спиной к Саламандрам, зашагала от посадочной платформы к толстой стене укрепленного периметра, обтянутой сверху колючей проволокой. Она не произнесла ни слова, подразумевая, что космодесантники последуют за ней. Две сторожевые вышки, оснащенные тяжелыми болтерами, с обеих сторон охраняли укрепленные ворота, единственный выход за линию обороны. Суровые женские лица, по выражениям которых нельзя было определить настроение воительниц, наблюдали за Саламандрами.

Посадочный комплекс, похоже, также служил казармой и часовней. Правда, как заметил Цу’ган, большая часть религиозных украшений исчезла со стен здания и подходов к нему, сменившись пластинами аблятивной брони, мешками с песком и баррикадами из скалобетона. Всё, имевшее значение для веры воительниц Ордена, пропало, оставив после себя лишь светлое пятно на стене или опустевшую нишу. Корабли, бегущие с планеты, спасали не только людей, но и святыни Экклезиархии.

— Меня на Фенрисе теплее встречали, — тихо произнес Кай’ру.

Быстрый взгляд Претора заставил воина умолкнуть, и отделение направилось к воротам.

Цу’ган не мог не согласиться с боевым братом — ледяным ветром повеяло на него от Ордена Ревностного Покрова, и белизна брони его сестер напоминала об инее. В груди Саламандр, идущих на битву, пылал огонь, эти же девы-воительницы словно обросли ледяными шипами.

Как только отделение сошло с посадочной платформы, Претор решил немного просветить братьев по закрытому вокс-каналу.

++Воспользуйтесь здравым смыслом, что даровал вам отец Вулкан. Сестры этого Ордена немы, они не могли бы приветствовать нас, даже если бы захотели.++

Кай’ру решил, что и про него теперь можно так сказать.

— Не слова, а дела сплетаются в речь ангелов, — процитировал Гатиму фразу из какого-то философского трактата. Он любил подобное чтение.

Прежде чем кто-то успел ответить, два огнемётных танка «Испепелитель» подались назад от стены, уступая дорогу Саламандрам. Установленные на их турелях орудия «Инферно» вращались, оставаясь все время направленными на ворота, и одним движением пальца стрелки могли затопить проход наружу реками пылающего прометия.

Со скрежетом невидимых шестерней створки отошли друг от друга и разъехались в стороны. За ними открылась картина резни, которую космодесантники уже наблюдали с воздуха — груды изувеченных тел и обгоревшие остовы танков. Гробница IV превратилась в мир теней и развалин, планету выжженной почвы и воздуха, опоганенного кровью. Неподалеку, в опустевших руинах базилики, до сих пор плясали языки пламени.

Несколько Сестер Битвы заняли позиции у ворот, наведя болтеры на простреливаемую зону перед ними.

Старшая сестра выжидающе посмотрела на Претора — ей явно хотелось поскорее запечатать проход в укрепленный периметр.

Доспех Цу’гана не засек поблизости ни одного врага, и воин нахмурился под шлемом, решив, что воительницей управляет страх.

По страху ты узнаешь слабого.

— Аве Император, — услышал он слова Претора, обращенные к Сестре Битвы.

Она отсалютовала в ответ, ударив по наплечнику кулаком в латной перчатке, и сержант Саламандр вывел Огненных Змиев наружу.

Слова — не дела.

Как только воины оказались на улице, створки ворот сдвинулись вновь, но Сестры Битвы на сторожевых вышках по-прежнему наблюдали за космодесантниками. Кожа на шее Цу’гана зудела, воин чувствовал, как на него смотрят в прицелы тяжелых болтеров.

Его мысли прервала короткая вспышка прометия из тяжелого огнемёта Гатиму, проверявшего работу запальной горелки.

— Здесь воняет смертью, — заметил боевой брат.

По прикидкам Цу’гана, вокруг защитного периметра лежало более тысячи тел.

— Но ведь сейчас битва идет в другом месте?

— В бастионе-монастыре, — Претор надел боевой шлем и сверялся со строчками данных, бегущими по левой линзе. — Куда мы и направляемся.

Топографические схемы и географические карты проносились перед зрачком сержанта на высокой скорости, но его оккулоб мгновенно поглощал информацию и сохранял её в эйдетической памяти сержанта для последующего использования. Проложив маршрут к бастиону-монастырю, Претор завершил подготовку к миссии и вывел отделение на участок открытой местности.

— Скольких они потеряли, пытаясь пробиться туда? — спросил Анкар, занимая место в ритуальном круге боевых братьев.

Претор помедлил, вызывая движением зрачка нужные данные.

— Около четверти гарнизона, всего более тысячи Сестер Битвы. Хотя мне кажется, что это заниженная оценка.

— А как обстановка внутри, кто защищает сам бастион?

— В основном сестры-целестинки, несколько сотен воительниц внутри, чуть больше удерживают позиции за стенами. Обороняются стойко… пока что.

— Так много бессмысленных потерь, — заметил Кай’ру. — Неудивительно, что Сестры здорово удручены.

Сервоприводы брони Цу’гана воинственно зарычали, когда он шагнул к Претору, настрой доспеха отвечал тому, что происходило в душе воина.

— Этим дурам, неважно, немые они или нет, стоило призвать нас раньше.

Ему ответил стоявший рядом Гатиму.

— Скажи, брат, а ты смог бы переступить через собственную гордость? Решился бы позвать на помощь?

— Нам никто не нужен, мы — Адептус Астартес, — Цу’ган тяжело прошагал на свое место рядом с сержантом. Его неуверенная походка бросалась в глаза всем, и особенно Гатиму.

— Гнев отягощает тебя даже сильнее, чем доспех. Изгони его.

«Это не гнев», подумал Цу’ган. «Это ненависть».

И она засела в его теле, там, куда не смогли бы добраться пруты жреца-клеймовщика, сколь глубоко бы воин не требовал выжигать плоть. Всё бесполезно, если ненависть и гнев ушли внутрь тебя…

Позади Саламандр прозвучал рев двигателей, известивший о том, что «Неумолимый» оторвался от посадочной платформы. Десантно-штурмовой корабль доставил их так близко к бастиону-монастырю, насколько это было возможно без риска попасть в зону действия вражеских зениток. Обгорелые остовы нескольких транспортников Экклезиархии лежали за укрепленным периметром, лишний раз подтверждая правильность решения о пешем продвижении в зону операции. Спешка, с которой терминаторы отправились к Гробнице IV, не позволила подготовить иной способ высадки.