Схватка между Саламандром и отступником за колышущейся завесой жара превратилась в аморфное марево.

— Дак'ир! — крикнул библиарий, давая выход своему бессилию и досаде. Он ничем не мог помочь: стена огня простиралась через всю пещеру Дак'ир остался один.

Воин-Дракон выпустил обе половины разрубленной мультимелты и ударил левым когтем, как клинком, целя Дак'иру в шею, одновременно рубанув вторым когтем по запястью противника. Горжет Саламандра принял на себя большую часть силы удара, но ошеломленный Дак'ир выронил цепной меч, когда острый, как коса, коготь сколол кусок керамита с латной перчатки. Гулкий звон оружия, ударившегося в пол, прозвучал подобно похоронному колоколу. Зубья меча остановили свой бег.

Дак'ир быстро пришел в себя, почти не заметив огненной преграды, которая воздвиглась у него за спиной, и ударил головой в шлем Воина-Дракона, разбив тому нос и даже не обратив внимания на причиненную себе боль. Гхорган, глухо вскрикнув, отшатнулся и сорвал шлем, открыв свой чешуйчатый лик, темный, словно жженая умбра, и постоянно шелушащийся. Воин-Дракон вырвал осколки керамита, воткнувшиеся в его ящероподобное лицо, и, отбросив окровавленные обломки в сторону, кинулся на Дак'ира.

Саламандр встретил его на полпути, и оба сцепились — ни сила, ни воля обоих не давали возможности одержать верх.

— Подлый убийца! — взъярился Дак'ир и собрался плюнуть кислотой из бетчеровой железы в лицо отступнику, но Гхорган остановил его, уткнув предплечье под челюсть Саламандру и вынудив того закрыть рот. Едкая желчь безвредно запузырилась на нижней губе Дак'ира.

— Бейся честно, — проговорил Воин-Дракон голосом, похожим на треск магмы. В пылу отчаянной борьбы Дак'ир заметил полузажившую рваную рану на горле врага, которая, видимо, и была причиной его хрипоты.

— У тебя нет чести, — упрекнул его Дак'ир, сбросив руку предателя с шеи. — Я знаю, ты тот убийца, что выстрелил в спину моему капитану.

Лицо Гхоргана помрачнело от чего-то, что можно было принять за сожаление.

— Я лишь боевой пес, как и ты, — прохрипел он, затем крякнул, пытаясь ухватить Дак'ира за горло. Воин-Дракон был массивным, без натяжки равным по размерам и весу Ба'кену, и Дак'ир обнаружил, что с трудом противостоит его мощи. — Я исполняю приказы, даже те, с которыми не согласен. Такова война.

— Уже вымаливаешь прощение, отступник?

— Нет! — Воин-Дракон приложил всю свою силу, придавливая Дак'ира книзу и обхватывая когтями его шею.

Саламандр почувствовал, как сжимается горло. Он с силой провел бронированными пальцами по лицу Гхоргана, пытаясь ослабить хватку, но остался лишь с горстью сошедшей кожи. Гхорган сердито зарычал от рваной раны на щеке, но давления не ослабил, лишь выпрямил руки, чтобы держать Дак'ира подальше от себя. Саламандр потянулся к кобуре за пистолетом, но отступник заметил его движение и ударил Дак'ира о стену пещеры. У Саламандра перед глазами полыхнуло белым, раскаленные кинжалы пронзили бок, которым Дак'ир приложился к скале.

— Не противься, — пророкотал Гхорган почти по-отечески. — Твоя боль скоро закончится…

Легкие в груди ощущались парой сдувшихся мешков, горло медленно сминалось. Темнота окутала границы зрения, и Дак'ир почувствовал, что соскальзывает в небытие…

Он потянулся куда-то, пытаясь помешать неминуемому. Пириил остался далеко за огненной стеной. Дак'ир был один против Гхоргана. Убийца его прежнего капитана собирался увеличить счет своих убийств.

Ба'кен добрался до края расползающегося озера лавы, которое постепенно окружало островок металла, где сидел Валин. Мальчик задыхался от сернистых испарений и дыма, окутавшего его крошечное убежище. Ба'кену придется прыгнуть. Но он не сможет прыгнуть и вернуться обратно с мальчиком, если не бросит свой тяжелый огнемет. Не раздумывая Ба'кен отстегнул ремни, шевельнул плечами, снял со спины громоздкие баллоны и осторожно положил их рядом с самим оружием.

Бормоча тягостную литанию, Саламандр провел рукой по стволу огнемета, который сделал и собрал сам, затем поднялся на ноги и перепрыгнул на остров к Валину.

— Забирайся, мальчик, — велел он.

Ободранный остов экскаватора уже прогибался под весом Саламандра, лава вокруг подобралась еще ближе. Валин забрался на плечи Ба'кену и что было сил уцепился за шею и наплечник огнерожденного.

— Не отпускай, — велел Саламандр мальчишке и прыгнул обратно в тот самый момент, когда поток лавы принялся за экскаватор и через несколько секунд поглотил его целиком.

Расплавленный поток, бушующий по всей пещере, разделяя ее надвое завесой из липкой жары, захлестнул каменистый мостик. Обратно к Пириилу с Дак'иром дороги не было. Ба'кен едва видел сквозь дым и сыплющиеся обломки.

Он крикнул:

— Братья!

Рядом с тем местом, где он стоял, выстрелил язык пламени, и Саламандр, поморщившись, шагнул назад.

— Братья! — снова заорал он, но его голос заглушил треск земли и рев огня.

Конец Скории был близок. Времени у этого мира больше не осталось. Возможно, что у Дак'ира с Пириилом времени не осталось тоже. Моля Императора и Вулкана об их безопасном возвращении, Ба'кен неохотно отступил.

Валин задыхался. Саламандр слышал свистящее дыхание мальчика, чувствовал, как содрогается его грудь.

Ба'кен развернулся и направился к выходу.

— Держись, — велел он угрюмо и побежал по туннелю обратно к поверхности.

Среди пыла сражения Тсу'гану показалось, что из дыры выбрались Ромул с Апионом, таща повисшего на плечах раненого брата Текулькара. Файроновой руды при них он не разглядел, но тут его взгляд метнулся обратно в сумятицу боя.

Был дан приказ к полномасштабной атаке, и Саламандры теснили орков всем огнем и яростью, которые сумели собрать. Передовой линии больше не было: она уступила место глубоким ударам по стратегически важным точкам на всем протяжении фронта зеленокожих. При взгляде сверху удары выглядели бы как траектории пуль, медленно пробивающих себе дорогу сквозь темно-зеленую плоть зверя. Командиры ватаг, носильщики тотемов, псайкеры — все они были целями Саламандр. Выведи из строя орочьих командиров. Продемонстрируй им, что даже самые могучие из них могут пасть под огнем и клинком огнерожденных. Тут отлично показали себя штурмовые отделения. Варго и Ганнон устраивали налеты на уязвимые позиции или на вождей, оставшихся без защиты после неожиданной смерти или бегства своих сородичей.

Тысячи зеленокожих пали, мало что успев сделать в ответ. Но даже при таких условиях потеря каждого Саламандра ощущалась необычайно остро. Фугис вернулся в бой вместе с братом-сержантом Агатоном. Эти двое сражались плечом к плечу, их отвага была достойна даже похвалы Вулкана. Но апотекарий, каким бы героем он ни был, не мог прийти на помощь всем своим павшим братьям. Если они переживут эту битву, Фугиса ожидает немало работы.

Тсу'ган потерял Фугиса и Агатона из виду после приказа Н'келна начать полномасштабное наступление, и он не знал, сражаются ли они еще.

Битва растянулась вширь, и пепельные дюны стали похожи на медную пустыню, так они были залиты кровью. Сейсмические толчки почти непрерывно терзали покрытый волнами пепла ландшафт, и темные молнии вырывали полосы в небе, когда вспыхивали извержения вулканов. Их голоса вторили зловещим рефреном тяжелым раскатам грома над головой.

— Мир умирает, брат! — прокричал Тсу'ган. Он остался рядом с Претором, хотя отделение сержанта рассыпалось среди толчеи рукопашной схватки. Иагон, например, был где-то совсем в стороне. Тсу'ган лишь надеялся, что тот еще жив.

— Что ж, это подходящий конец и для нас, — отозвался Претор, сокрушив орка ударом трещащего разрядами громового молота, — в пасти дыма и пламени. Всё — прах, когда приходит конец света, брат.

Тсу'ган улыбнулся про себя: слова Претора прозвучали точно из уст брата Емека.

— Всё — прах, — согласился Тсу'ган и продолжил сражаться.