— Вы выглядели потрясающе, Дон. Потрясающе.

Каббин открыл глаза, посмотрел на Мура.

— Фред…

— Да?

— Я хочу попросить тебя об одной услуге.

— Конечно, Дон. О чем же?

— Перестань трахать мою жену.

В день выборов, семнадцатого октября, во вторник, два копа заявились в дом Марвина Хармса в семь утра. Лейтенант Клайд Бауэр, лысый и толстый, и его напарник, тридцативосьмилетний рыжеволосый сержант Теодор Ростковски, которого все звали Кирпич, из бюро детективов чикагской полиции.

Лейтенант Бауэр первым делом сообщил Марвину Хармсу, что он арестован, затем зачитал ему его права и показал два ордера, один на арест, второй — на обыск.

— И что же намереваетесь найти? — полюбопытствовал Хармс.

Бауэр пожал плечами.

— Немного «травки», может, даже героин.

— Так ищите.

— Уже нашли, — улыбнулся Бауэр. — Боюсь, вам придется проехать с нами в участок, мистер Хармс.

— Кто меня подставил?

Бауэр устало улыбнулся. В такую ситуацию он попадал далеко не впервые.

— Одевайтесь, мистер Хармс.

— Могу я позвонить?

Бауэр взглянул на Ростковски. Тот пожал плечами.

— Звоните.

Хармс повернулся к жене, дрожащей в одном халатике и отнюдь не от холода.

— Не волнуйся. Поднимись к детям. Я все улажу.

Она поднялась на второй этаж, а Хармс набрал номер. Не адвоката, так так понимал, что адвокаты тут не помогут. Он звонил Индиго Буну.

Когда заспанный Бун наконец-то взял трубку, Хармс сразу ввел его в курс дела.

— Это Хармс. Ко мне заявились двое копов, чтобы арестовать за хранение наркотиков. Сегодня-то мне никак нельзя в тюрьму.

— Да, сегодня все и должно быть.

— В том-то и дело.

— А без тебя ничего не получится.

— Знаю. Потому и звоню.

— Я рад, что ты позвонил мне. Адвокаты тебе сегодня не помогут.

— Думаете, вы сможете что-нибудь сделать?

— Уже делаю, — и Индиго Бун положил трубку.

Хармс поднялся наверх, оделся, велел жене позвонить адвокату, а всем остальным говорить, что она не знает, где он. Шагая между двух детективов к черному «форду», он повернулся к Бауэру.

— Кому-то этот арест обошелся в кругленькую сумму. Не знаете, в какую именно?

В глазах Бауэра на мгновение мелькнула злость. А потом он снова заулыбался.

— Возможно, вы правы, мистер Хармс, этот арест мог дорогого стоить, но я могу кое-что вам сказать, если вам это интересно.

— Скажите.

— Если и платили, то не деньгами.

Индиго Бун положил трубку, подошел к окну, посмотрел на Мидуэй, на серые здания Чикагского университета. После звонка Марвина Хармса он звонил уже третий раз и понял, что звонить кому-то еще не имеет смысла. Тот, кто организовал этот арест, подготовил его более чем основательно, так что этому мальчику он ничем помочь не мог. До семи вечера сам Господь Бог не вытащил бы его из тюрьмы. А в семь его отпустят и так. После того, как закроются избирательные участки.

В вашингтонском кабинете Уолтера Пенри телефон зазвонил в половине девятого. Уолтер взял трубку после первого звонка. Поздоровался, затем кивнул Питеру Мэджари, сидевшему у его стола. Послушал, потом заговорил сам.

— Я высоко ценю твое содействие, Рон. И скажи боссу, что я ему очень благодарен. И еще, если представится случай, скажи ему, что в следующем месяце я хотел бы угостить его обедом, если ему удастся выкроить время. Еще раз спасибо. Я тебе позвоню.

Пенри положил трубку и улыбнулся.

— Они арестовали Хармса полтора часа тому назад. И продержат его за решеткой до семи вечера.

— Что ж, значит, в Чикаго они не подтасуют результаты выборов. Без Хармса у них ничего не получится.

Пенри кивнул.

— Возможны ли другие неприятности, не предусмотренные нами?

Мэджари покачал головой.

— Нет, по-моему мы учли все, что могли.

Утром семнадцатого октября Дональд Каббин проснулся в номере отеля «Хилтон» в Питтсбурге безо всякого похмелья. Бреясь, он даже поймал себя на том, что посвистывает, чего не случалось с ним давным-давно. В понедельник он только дважды прикладывался к спиртному, в воскресенье — трижды. Даже сломанный палец не беспокоил его. Может, я вообще брошу пить, думал он, втирая в кожу лосьон после бритья. Зачем оно нужно, это спиртное.

Добавили Каббину хорошего настроения и опросы, проведенные среди членов профсоюза после воскресной телепередачи. Его рейтинг существенно возрос. Завязывая галстук, Каббин всмотрелся в зеркало. Увиденное приятно удивило его. «Да, ты этого хочешь, — сказал он себе. — Все еще хочешь почета, уважения, комфорта, ждущих тебя лифтов, всей этой суеты. Более того, тебе нравится, когда люди сидят и ждут, что же ты скажешь, да или нет, потому что именно у тебя есть на это право. И люди эти зачастую умнее тебя и несравненно богаче, но последнее слово остается за тобой, а не за ними. А тебя это или вдохновляет или пугает до смерти, так пугает, что ты ищешь убежища в бутылке. Что ж, — думал Каббин, разглядывая себя в зеркале, — больше мне прятаться незачем».

Ему нравились эти мысли, но еще больше нравились воспоминания о прошлой ночи. Впервые за последние месяцы у него все получилось, так что сегодня он не собирался пить, чтобы повторить пройденное и в ночь грядущую. «В ней вся причина, — думал он, — в выпивке. А у него-то все в порядке. Прошлую ночь он отработал неплохо, во всяком случае, для шестидесятидвухлетнего старикана. Черт, почти что шестидесятитрехлетнего, — поправил он себя. — Пора быть честным, хотя бы наедине с собой».

Из ванной, где одевался, он вышел тихонько, чтобы не разбудить Сэйди. Раньше он даже не подумал бы об этом. Она, однако, уже проснулась, но лежала в кровати, улыбалась.

— Доброе утро, милый.

— Как ты, дорогая?

— Отлично. Просто отлично. Еще две такие ночи, как прошлая, и я не выпущу тебя из кровати.

— Посмотрим, как пройдет следующая, — подмигнул ей Каббин.

— Ты обещаешь, что она будет не хуже?

— Обещаю.

— Тогда поцелуй меня.

Каббин наклонился и поцеловал ее в теплые, мягкие губы.

— Ты должен идти?

— Я должен проголосовать.

— Да, конечно. Я совсем об этом забыла.

— К ленчу вернусь.

— Хорошо, дорогой. До встречи.

— До встречи.

В гостиной Каббина ждали четверо мужчин. Оглядев их, Каббин подумал, что более ему ни к чему держать их при себе. Разве что Келли. Келли — отличный малый. Но не Фред Мур. Фреда завтра здесь не будет. А Имбер и Гуэйн уплывут сами, при любом исходе голосования.

— А теперь, — Каббин хлопнул в ладоши и широко улыбнулся, — поедем голосовать за достойного кандидата.

— Подождите пару минут, Дон, — остановил его Фред Мур. — Я разберусь с лифтом.

От «Хилтона» они поехали на юг, а потом на запад. Каббин сидел на заднем сиденье, между Имбером и Гуэйном. Машину вел Фред Мур. Келли устроился рядом с ним.

— Видите это новое здание? — указал Каббин, когда они проехали несколько кварталов. — Здесь раньше находилась «Школа бизнеса» старика Петтигрю. Он устроил меня на работу в профсоюз. Его руководство часто пользовалось ненормативной лексикой и не желало брать в секретари девушку.

Они миновали еще три или четыре квартала.

— А на месте этой автостоянки был завод Сэмпсона. Летом тридцать восьмого года я провел там сорок один день. Господи, какая же тогда стояла жара. А питались мы лишь запеченными в тесте котлетами да консервированной фасолью, которые нам передавали через окно в корзине. Рабочие проводили сидячую забастовку, и старик послал меня к ним для поддержания духа. Наверное, это были самые ужасные дни в моей жизни. Я помню, что поначалу ночью к нам приходили две девчушки, которые ублажали каждого, у кого находился четвертак. Несколько дней спустя они снизили таксу до пятнадцати центов. Господи, какие же это были уродины.