Он вел переписку, непрерывно писал письма, заметки или указания. Все вопросы, которые находились в его компетенции, он держал под строгим контролем. До сих пор только незначительная доля его обширной переписки увидела свет. Потемкин намечал, осуществлял и контролировал все важнейшие вопросы России и своего собственного государства, раскинувшегося в южных степях. Он располагал личным штабом, куда входили пятьдесят превосходных специалистов в разных областях знаний. Потемкин обеспечивал независимость этого штаба специалистов, причем финансировал его из своих собственных средств (которые поступали большей частью от императрицы). Личная канцелярия Потемкина пользовалась авторитетом, которого не имело ни одно государственное учреждение в России.
От имени Потемкина канцелярия издавала приказы и инструкции для всех имперских учреждений, которые отвечали за какие-либо вопросы, связанные с Югом России. Секретарь Попов управлял как независимый министр. Он всегда сохранял свое положение, потому что был всегда лоялен по отношению к князю и имел собственную высокоэффективную информационную систему. Доклады, отсылаемые Поповым, производили впечатление, что русская провинция рассматривала императрицу как представительницу Бога на земле, а князя Потемкина — настоящим властелином России. При вездесущем в России автократическом стиле и связанным с этим верноподданством это впечатление не удивляет — Екатерина не заботилась о другом стиле управления.
Способность Потемкина быть в курсе всех событий внутри страны и за рубежом гарантировала ему особо монопольное положение в государстве. Он знал вещи, о которых другие высокопоставленные сановники даже не имели представления. Если он находился на юге, осведомители докладывали ему обо всех новостях в столице. То же самое происходило, когда он пребывал в Петербурге. Попов держал руку на пульсе всех служебных и многих личных дел Потемкина.
Кроме того, существовал генерал Михаил Гарновский [93]. Он находился постоянно в столице, решал личные проблемы Потемкина и поддерживал постоянные контакты с дипломатами, чиновниками и высокопоставленными сановниками. В бесконечном потоке писем он сообщал Попову все важные новости, а также все придворные сплетни и пересуды. Попов фильтровал сообщения и готовил их для князя. Потемкин мог в любое время оказать нужное ему влияние на имперскую политику и придворные интриги. Таким образом он проверял даже любовников императрицы и менял их.
Именно с помощью такой совершенной системы сбора информации Потемкин мог использовать неограниченные полномочия армейского командования и гражданского управления. Высокое положение позволяло ему избегать контактов с бюрократической иерархией и принимать авторитарные решения. Но эти решения должны были быть компетентными и выдерживать критику. Такой же стиль работы Потемкин ввел и для подчиненных ему губернаторов, которые могли обращаться по всем вопросам непосредственно к нему. Введенный Потемкиным порядок основывался, кроме того, на той особенности, что колонизация осуществлялась в исключительных условиях. Раньше незаселенные пограничные районы многие годы находились фактически на военном положении. Подготовка к войне с Турцией и собственно война определяли методы работы гражданских учреждений.
В таких условиях при решении вопросов гражданского управления Потемкин больше походил на военного комиссара или воинского начальника, чем на администратора. Любое мероприятие рассматривалось, исполнялось и контролировалось именно с точки зрения военной целесообразности. Региональные и финансово-материальные потребности рассматривались в той мере, в какой они соответствовали военным целям. В отличие от всей империи в колониях Потемкин применял жесткую военную автократию. Она обеспечивала в данных условиях оптимальный эффект. Он окружил себя привилегиями, титулами и правами самозванного правителя. Обращение к нему в письмах соответствовало высочайшему титулу самодержавного государя. Но нужно иметь в виду, что он не просто следовал своим капризам. Титулы и почести были атрибутами абсолютизма точно так же, как шелковые чулки для мужчин, независимо от красоты их ног. Более важным представляется тот факт, что, благодаря своей близости к императрице и ответственности за многие области управления, ему была предоставлена большая свобода в принятии решений. Он — а не императрица — назначил атамана войска Донского, присваивал высокие воинские звания. Он пользовался при этом Табелью о рангах, введенной Петром I. Конечно, он мог раздавать награды в виде привилегий, поместий и крепостных. Как такой влиятельный человек мог избежать лести? Бесконечные титулы и награды составляли часть его самого и вошли в легенду его жизни, которая щедро подпитывалась.
Потемкин вел себя как коронованный монарх, а не как высокопоставленный сановник. У него не было чиновников, которые просто подчинялись ему по должности, он патриархально правил своими «верноподданными». По отношению к высшим офицерам и чиновникам он проявлял в определенной мере деспотизм правителя XVIII века. Секрет его успеха заключался в сочетании находящихся в его распоряжении политических и финансовых средств, индивидуальных способностей и собственного понимания задач, стоящих перед правителем России. Вытекающая из этого колоссальная нагрузка постепенно приводила к тому, что он становился невротиком, со всеми вытекающими последствиями — со сменой настроения от бурной активности до глубокой депрессии. Волны истории занесли его на головокружительные высоты, чтобы затем привести к горькому концу.
Как серьезный политик Потемкин появился в жизни Екатерины именно тогда, когда она уже начала отказываться от своих далеко идущих планов по проведению реформ. Губернская реформа и освобождение дворянства больше не служили препятствием для разговоров о войне с Турцией. Потемкин оставался «русским» и в традициях своего сословия. Он игнорировал влияние французской культуры, хотя и владел, конечно, французским языком. Биографы Потемкина подчеркивают его тяготение к христианской религии, готовность к бесконечным теологическим спорам и неоднократные попытки уйти в монастырь. Для человека его образа жизни эта тенденция была, без сомнения, неожиданной. Тем не менее она соответствовала традициям русского понимания власти. Иван IV был, так же как Петр I, глубоко религиозным человеком и в конце жизни велел даже служить панихиды о душах убитых им жертв.
В свете этого разногласие между православием и наслаждением жизнью у Потемкина не кажется разительным. Как и Иван IV, Потемкин твердо верил в то, что его безграничная власть предполагает прегрешение и что из этого следует особо высокая мера ответственности по отношению к народу. Это убеждение и факт, что будущие поколения измеряли достижения Потемкина таким же способом, как русских царей, является уже свидетельством того, что Потемкин был в самом деле выдающейся личностью русской истории. Никогда его не сравнивали с личностями его ранга. Он располагал существенными признаками самодержца: там, где он появлялся, он был высшим властелином и его решение было последним. Внешний вид полностью соответствовал этому. Потемкин располагал блестящим интеллектом и острым умом в сочетании с отличной памятью и способностью к дальновидным и смелым мечтам. Так же блестяще, как он мог добиться популярности, он добивался и ненависти. Как раз в этом была причина того, что все его замечательные способности и качества могли бы и не быть востребованными, если бы он, благодаря своей личности, из года в год не пользовался бы милостями императрицы. Старая Москва и новая Европа, Иван IV и Петр I — все объединилось в личности Потемкина и его отношении к императрице, к России.
По правде говоря, Потемкина упрекали прежде всего в его чрезмерно эпатажном образе жизни. Его беспрецедентную надменность и дерзость использовали противники имперской и потемкинской восточной политики, чтобы нанести удар лично по нему и чтобы расстроить политические планы. Однако поддерживаемый императрицей Потемкин всегда оставался настолько сильной личностью, что при жизни ему едва ли могла повредить интрига.
