Император. Анабаптисты?
Кардинал. Безобидные людишки, сын мой, трудолюбивые и благочестивые. В твоей империи их можно повсюду встретить.
Епископ. Ваше преосвященство!
Кардинал. Без возражений, епископ Мюнстерский. Если анабаптисты требуют крещения взрослых, Бог мой, да это же исконно христианская идея. Немцы вообще благочестивый, склонный к раздумьям народ, каждый из них в душе мистик.
Курфюрст. Еще пива!
Кардинал. Главное, что анабаптисты настроены против Лютера. Как я слышал, они подчеркивают, что блаженство достигается не верой единой. Отрадно, мне это чрезвычайно нравится, истинно христианский подход. Готов держать пари, что, в сущности, они, сами того не зная, католики, правда, придерживаются далеко не всех канонов, но ведь мы же не ортодоксы. Вальдек просто неверно обращался со своими подопечными и не сумел использовать склонность этих людей к фантазии для возвращения их в лоно церкви. Разумный доминиканец уже давно навел бы порядок и мирно уладил бы это дело в интересах Рима.
Епископ. У вашего преосвященства неверные сведения.
Кардинал. Неверные сведения? Эти глупости меня не интересуют, пусть даже сейчас они вошли в моду. Я не собираю сведений, ибо как кардинал вовсе в них не нуждаюсь, я целиком полагаюсь на собственную интуицию.
Епископ. Ваше преосвященство! Эти, по вашим словам, безобидные анабаптисты в Мюнстере ежедневно рубят людям головы!
Кардинал. Как и мы!
Епископ. Они ввели многоженство!
Кардинал. Епископ! А кто сейчас не грешит этим? Каждого из нас обвиняют в многоженстве, протестанты приводят в своих трактатах список моих любовниц, католики не устают повторять, что у ландграфа две жены, курфюрст спит чуть ли не с каждой скотницей, любовные похождения нашего Карла получили гораздо более широкую известность, чем события римской истории, а вы, Вальдек, никак не расстанетесь с Анной Польман.
Епископ. Мне уже больше ста лет, ваше преосвященство.
Кардинал. Но прыти вам по-прежнему не занимать.
Епископ. Бокельзон взял в жены шестнадцать женщин.
Император. Шестнадцать?
Ландграф. Гениально.
Курфюрст. Бог мой, да этот тип — настоящий сладострастник.
Кардинал. Великолепно, скажу вам, великолепно. Этот парень настоящий актер — играя комедию, он ни в чем удержу не знает. Он словно бросает нам вызов, заставляя изумиться мастерским исполнением роли. Шестнадцать жен — да неужели мы должны воспринимать сей факт трагически? Не следует возмущаться там, где нужно лишь ухмыляться. Нет, нет, никаких возражений. Как только положение нормализуется, в его гареме никого не останется. И посему: ни одного ландскнехта на осаду Мюнстера.
Епископ. Курфюрст! Вы должны мне помочь!
Курфюрст. И не подумаю.
Епископ. Ландграф Гессенский! Я взываю к вашему политическому чутью.
Ландграф. Мой дорогой Вальдек, должен признаться, что из-за анабаптистов мы, протестанты, оказались в довольно напряженном положении. Ведь они пародируют нашу веру в Евангелие. Но мое политическое чутье, к которому ты взываешь, подсказывает мне: то, что затевается здесь, гораздо опаснее. Речь идет о заговоре католиков против князей-протестантов.
Епископ. Ландграф, я даю вам слово…
Ландграф. Не стоит, епископ, я знаю Карла и его кардинала и знаю, что ты также примешь в этом участие. В моих владениях я вешаю анабаптистов на деревьях, впрочем, точно так же я поступал с мятежными крестьянами, но не требуй от меня помощи. Все, что ослабляет князей-католиков, усиливает меня. Ни одного ландскнехта на осаду Мюнстера.
Курфюрст. Ни одной пули.
Епископ. Мне нужны деньги, я разорен. Если я не заплачу наемникам, они разорят мои владения.
Кардинал. Денег у нас нет.
Курфюрст. Еще пива.
Епископ. Мне нужно как можно скорее закончить войну. Подумайте о невиновных! Подумайте о женщинах и детях!
Кардинал. Это не наша война.
Епископ. Подумайте о народе.
Ландграф. Ты начинаешь мне надоедать, Вальдек.
Курфюрст. Ты становишься вульгарным.
Кардинал. Я вынужден задать себе вопрос: в каких кругах вы, собственно говоря, вращаетесь?
Ландграф. Народ обязан повиноваться, и мы позаботимся об этом, а о спасении души позаботится евангелическая или католическая церковь — таков порядок в христианском мире. Я не понимаю, почему мы вообще должны думать о народе?
Епископ. Тогда хотя бы подумайте о самих себе, о ваших владениях, ваших замках, ваших крепостных, ваших богатствах. Анабаптисты ввели общность имущества.
Император. Ваше преосвященство, их никак нельзя назвать истинными католиками.
Кардинал. Сын мой, я поражен этим известием.
Курфюрст. Еще пива.
Ландграф. Общность имущества! Отвратительно!
Кардинал. А все потому, что Лютер перевел Библию. Народу совершенно незачем читать ее. Мы выделяем тысячу ландскнехтов.
Курфюрст. Мы также.
Ландграф. Мы — две тысячи.
Кардинал. Пажи!
Пажи входят и поднимают носилки с князьями.
Ландграф. Мы увидимся за обедом, Карел.
Курфюрст. Я иду спать, Карлхен.
Кардинал. Сын мой!
Жестом останавливает носильщиков.
Кардинал. Теперь у вас есть ландскнехты, Вальдек, однако Бокельзона вы должны взять в свою труппу.
Епископ. Я искренне раскаиваюсь, ваше преосвященство, ведь содеянное им теперь зло во много раз превышает то зло, которое он мог бы причинить на театральных подмостках.
Кардинал. Вальдек! Если Бокельзон окажется именно таким актером, каким его считает моя племянница, церковь и германская нация никогда не простят вам такой потери.
Пажи выносят носилки с кардиналом.
Император. Что вам нужно еще, епископ Мюнстерский?
Епископ. Еще ландскнехтов, ваше величество.
Император. Это невозможно.
Епископ. Четырех тысяч недостаточно.
Император. Мы повелеваем мировой империей. И нас волнуют гораздо более важные вещи, чем смута на немецкой земле.
Епископ. Князья слепы.
Император. А вы — старик, глубокий старик.
Епископ. А вы, ваше величество, слишком молоды, в этом-то вся трагедия.
Император. Мы боремся с анабаптистами тем, что не замечаем их.
Епископ. Иоанн Бокельзон приказал публично сжечь портрет вашего величества.
Император. Публично?
Епископ. Именно так, ваше величество.
Император. Я ожидаю от вас, епископ, что вы, будучи моим владетельным князем, отдадите этого злодея под суд Нашего величества и затем, как того требует закон, приговорите нечестивца к казни путем колесования, чтобы потом положить его труп в железную клетку и вывесить ее на вершине лютеранского собора. Дабы вы, ваше преосвященство, смогли исполнить Нашу волю и одержать победу в борьбе с мятежниками, Мы согласились предоставить в ваше распоряжение сто пятьдесят ландскнехтов. Императорских ландскнехтов.
Епископ. Умирающий от жажды готов благодарить за каждую каплю и слишком слаб для того, чтобы отвергнуть даже запоздалую помощь.
Император. Выкатите епископа из зала.
Пажи выкатывают кресло с епископом со сцены.
Император. Канцлер!
Канцлер. Ваше величество!
Император. Немыслимо упрямый старик.
Канцлер. Он на пути к гибели, ваше величество.
Император. Подберите сто пятьдесят ландскнехтов, самых жалких, дураков, отягощенных всеми болезнями — ну там желваки, недуги, да такие, от которых страшно делается, безруких, безногих. Пошлите их в Мюнстер.
