Мёбиус. Моника, я вынужден вас прогнать.
Медсестра Моника (в отчаянии). Значит, ты совсем меня не любишь?
Мёбиус. Наоборот, я люблю тебя, Моника. О Господи, я люблю тебя, это и есть безумие…
Медсестра Моника. Почему же ты меня предаешь? И не только меня. Ты утверждаешь, что тебе является царь Соломон. Почему ты и его предаешь?
Мёбиус (крайне возбужден, хватает ее). Моника! Можешь думать обо мне что угодно и считать меня слабаком. Это твое право. Я недостоин твоей любви. Но царю Соломону я остался верен. Он ворвался в мою жизнь нежданно-негаданно, использовал меня, как хотел, изуродовал мою судьбу, но я не предал его.
Медсестра Моника. Ты в этом уверен?
Мёбиус. А ты сомневаешься?
Медсестра Моника. Ты думаешь, что тебе приходится расплачиваться за то, что ты рассказал о своих видениях. А может, ты расплачиваешься именно потому, что не стал бороться за то, что он тебе открыл.
Мёбиус (отпускает ее). Я… не понимаю тебя.
Медсестра Моника. Он поведал тебе систему всех возможных открытий. Борешься ли ты за ее признание?
Мёбиус. Но меня же все считают сумасшедшим.
Медсестра Моника. Почему ты так малодушен?
Мёбиус. Мужество в моем случае — преступление.
Медсестра Моника. Иоганн Вильгельм, я говорила о тебе с фройляйн доктор.
Мёбиус (уставился на неё). Ты говорила с ней обо мне?
Медсестра Моника. Ты свободен.
Мёбиус. Свободен?
Медсестра Моника. И мы можем пожениться.
Мёбиус. Боже мой.
Медсестра Моника. Фройляйн доктор фон Цанд уже все устроила. Правда, она считает тебя больным, но не опасным для окружающих. И думает, что твоя болезнь не передается по наследству. Она даже заявила, что сама куда безумнее тебя, и рассмеялась.
Мёбиус. Это очень мило с ее стороны.
Медсестра Моника. Она просто изумительный человек!
Мёбиус. Несомненно.
Медсестра Моника. Иоганн Вильгельм! Я согласилась занять должность медсестры в муниципальной клинике Блюменштайна. У меня есть сбережения. Так что бедствовать нам не придется. И мы сможем просто любить друг друга.
Мёбиус поднимается. В гостиной мало-помалу сгустились сумерки.
Разве это не чудесно?
Мёбиус. Конечно.
Медсестра Моника. Ты вовсе не рад.
Мёбиус. Все это так неожиданно.
Медсестра Моника. Я сделала и еще кое-что.
Мёбиус. Что именно?
Медсестра Моника. Я поговорила со знаменитым физиком профессором Шербертом.
Мёбиус. Он был моим учителем.
Медсестра Моника. Он тебя сразу вспомнил. И сказал, что ты был его лучшим учеником.
Мёбиус. О чем же ты с ним говорила?
Медсестра Моника. Он обещал мне, что прочтет твои рукописи и оценит их совершенно объективно.
Мёбиус. А ты сказала ему, что они надиктованы мне царем Соломоном?
Медсестра Моника. Разумеется.
Мёбиус. Ну, а он?
Медсестра Моника. Он рассмеялся и сказал, что ты всегда был ужасным шутником. Иоганн Вильгельм! Мы обязаны думать не только о себе. Ты — Божий избранник. Тебе являлся во всем своем блеске царь Соломон, ты приобщен к мудрости небес. Теперь ты должен неуклонно идти по пути, предуказанному чудом, даже если этот путь ведет сквозь насмешки и издевательства, сквозь неверие и сомнения. Но он ведет нас отсюда, из этой лечебницы, в широкий мир, не к одиночеству, а к борьбе. И я буду рядом, чтобы тебе помочь, чтобы бороться вместе с тобой, ибо небо, пославшее к тебе царя Соломона, послало тебе и меня. (Мёбиус неотрывно смотрит в окно.) Любимый мой!
Мёбиус. Что, любимая?
Медсестра Моника. Ты не рад?
Мёбиус. Я очень рад.
Медсестра Моника. Пора укладывать твои чемоданы. Поезд в Блюменштайн уходит в восемь двадцать. (Она скрывается за дверью номер 1.)
Мёбиус. Укладывать-то почти нечего.
Из комнаты номер 1 выходит Моника с пачкой рукописей.
Медсестра Моника. Вот твои рукописи. (Кладет их на стол.) Стало совсем темно.
Мёбиус. Да, теперь ночь наступает рано.
Медсестра Моника. Я зажгу свет. Потом уложу твой чемодан.
Мёбиус. Подожди. Подойди сначала ко мне.
Она идет к нему. Видны лишь эти два силуэта.
Медсестра Моника. У тебя на глазах слезы.
Мёбиус. У тебя тоже.
Медсестра Моника. Это от счастья.
Он срывает портьеру и набрасывает на нее.
Короткая борьба. Их силуэты больше не видны.
Потом наступает тишина. Дверь комнаты номер 3 открывается. В гостиную падает полоса света. В проеме двери стоит Ньютон в костюме своего времени.
Мёбиус подходит к столу и берет свои рукописи.
Ньютон. Что тут произошло?
Мёбиус (направляется к своей комнате). Я задушил свою сиделку Монику Штеттлер.
Из комнаты номер 2 слышатся звуки скрипки.
Ньютон. Эйнштейн опять играет на скрипке. Это «Прекрасный Розмарин» Крайслера. (Подходит к камину и достает из тайничка коньяк.)
Действие второе
Та же гостиная час спустя. За окном ночь. В комнате снова полиция. Опять замеряют, записывают, фотографируют. Только теперь публика уже догадывается, что труп Моники Штеттлер лежит справа под окном, хотя его и не видно. Гостиная освещена. Горят и люстра, и торшер. На диване сидит фройляйн доктор Матильда фон Цанд, мрачная, погруженная в свои мысли.
На маленьком столике перед ней стоит коробка с сигарами, в кресле справа на авансцене сидит полицейский Гуль с блокнотом. Инспектор Фосс в шляпе и плаще отходит от трупа и выходит на передний план.
Доктор. Хотите сигару?
Инспектор. Нет, спасибо.
Доктор. Рюмку шнапса?
Инспектор. Попозже. (Молчание.)
Блохер, можешь фотографировать.
Блохер. Слушаюсь, господин инспектор.
Фотографирует со вспышкой.
Инспектор. Как звали медсестру?
Доктор. Моника Штеттлер.
Инспектор. Возраст?
Доктор. Двадцать пять. Родом из Блюменштайна.
Инспектор. Есть родственники?
Доктор. Нет.
Инспектор. Гуль, вы записали показания?
Гуль. Так точно, господин инспектор.
Инспектор. Доктор, опять удушение?
Судебный врач. Несомненно. И опять с недюжинной силой. Но на этот раз шнуром от портьеры.
Инспектор. Точно так же было три месяца назад. (Устало опускается в кресло справа на авансцене.)
Доктор. Не хотите видеть убийцу…
Инспектор. Прошу вас, фройляйн доктор.
Доктор. …я хотела сказать — того, кто это сделал?
Инспектор. И не подумаю.
Доктор. Однако…
Инспектор. Фройляйн доктор фон Цанд. Я выполняю свой долг: составляю протокол, осматриваю труп, велю его фотографировать и прошу нашего судебного врача его освидетельствовать. Но Мёбиуса я обследовать не буду. Предоставляю его вам. Окончательно и бесповоротно, равно как и остальных облученных физиков.
Доктор. Что думает обо всем этом прокурор?
Инспектор. На сей раз даже не бесится. Размышляет.
Доктор (вытирает пот со лба). Здесь очень жарко.
Инспектор. Что вы, ничуть.
Доктор. Это третье убийство…
Инспектор. Прошу вас, фройляйн доктор.
Доктор. …этот третий несчастный случай… Только его мне не хватало в «Вишневом саду». Пора уходить в отставку. Моника Штеттлер была моей лучшей сиделкой. Она понимала больных. Очень чуткая была девушка. Я любила ее как дочь. Но ее смерть — еще не самое страшное. Погибла моя медицинская репутация.
