— А-а, дед? Здравствуй! — обрадовалась она. — Откуда это идешь?
— На ключе Крохалином росомаха заявилась. Олешек, поганая, изводит. Западню сделал да обратно сопками подался, а то гнус тревожит внизу, — ответил он. И в свою, очередь спросил: — Как живешь? Не обижает белоголовый?
— Что ты? Не-е-ет! — протянула Маша, и лицо ее разрумянилось. — Да он, страсть какой добрый.
— Забыла старика. Все позабыли. Пришла бы, унты там починила, одежду. Старый стал, совсем плохо вижу, — пожаловался Гермоген.
— Да хоть сейчас. Можно с тобой?
— Верши у меня на Озерном, поглядеть надо, — он подумал. — Ты вот что, если можешь, приходи утром к шалашу, что в устье ключа. Там ночевать буду. — Гермоген торопливо попрощался и, опираясь на палку, пошел.
Заночевал Гермоген на берегу озера. Он разжег костер, достал еду, поставил чайник и долго сидел задумавшись.
К устью Озерного Гермоген пришел на рассвете. Сел, закурил.
У галечных наносов Колымы ключ сбивался в омуток и стеклянными струями разбегался по косе. Уткнувшись носом в большой камень, стоит в омуте огромная щука и тяжело шевелит жабрами. Мраморная раскраска выцвела, почернела. На отощавшем брюхе висят складки кожи. Неопытный глаз не сразу отличит ее от затонувшего бревна.
И снова старик загрустил. Сколько лет прожила эта щука в Озерном? Другие, более сильные рыбы выросли, а ей, горемыке, нет простора, да и постарела сильно. Э, как бока-то отвисли. Куда же она?
— Эх-х! — вздохнул старик. — Видно, каждому свое время и место в жизни.
Когда же с устья Среднекана ветер донес лязг металла, грохот, глухие крики, Гермоген встревожился и заспешил к себе.
У берега стояла маленькая шхуна. На галечный откос были переброшены трапы. У наваленных на берегу мотков троса, ящиков трое мужчин. Один высокий, худой, с усами. Второй — коренастый детина с желтыми поблескивающими на солнце зубами. Третий — бородатый человек, в темных очках, с длинной трубкой в зубах.
Гермоген остановился у скалы.
— Эге-е! Гермоген! Привет, почтеннейший! — закричал человек в очках и, помахивая шляпой, пошел по берегу.
Знает имя? Кто же такой, удивился старик.
— Не узнал, любезнейший? Принимай гостей! Тут и тебе подарки-с! — Человек снял очки.
Купец Попов? Видать, снова привез чужеземцев. — Гермоген резко повернулся и направился к юрте.
— Ну-ну, не сердись. Теперь хорошо тебе будет. Тут столько добра, — говорил купец, но старик захлопнул дверь перед его носом.
Плотный человек с золотыми зубами, заглядывая в записную книжку, проверял груз. Усатый складывал в кучу медные трубки, краны. Гермоген подошел к ним.
— Сологуб, поговорите со стариком сами, — шепнул Попов желтозубому и повернулся к худому с усами. — А вы, Адам, пойдите к юрте, соберите вещи, все повыбрасывал старый.
— Кто вы? — спросил Сологуба Гермоген.
Тот заулыбался:
— Свои мы. Поляки из Америки — Аляски, знаешь? Работать будем, дружить. Поладим, — бормотал он на ломаном русском языке. — О-кей, товарис!
— Ты документик-с! Документик ему покажи-с! — подсказал Попов.
Сологуб порылся в карманах и подал вчетверо сложенный лист.
Гермоген развернул бумажку, повертел.
Попов усмехнулся. Старик перехватил его взгляд, понял: смеются над ним. Он сложил бумагу и протянул обратно.
— Уходите! Грузите все и уходите!
— Милейший! Да это же соглашение «Норд-компании» с новой властью о торговле на побережье, — вмешался Попов.
— Ты худая компания. Вон! — повторил старик. — Ты нарушаешь закон! Ответишь перед консулом! — покраснел Попов. Он специально ввернул это слово, чтобы сбить с толку старика. Скандалить не входило в его планы.
— Орленый лист давай. Печать! Не пущу! — заявил Гермоген, вспомнив виденный, им когда-то документ.
Матросы захохотали. Попов приказал продолжать разгрузку и поднялся на палубу.
Старик бросил взгляд на юрту и, увидев Машу, повеселел. Кстати пришла девка-то! Послать ее за подмогой. Пусть придет Иван.
Полозов оставил старателей за юртой в лесу, а сам с Кановым пошел к шхуне. С наганом на боку он выглядел как настоящий представитель власти, хотя никаких полномочий не имел.
Гермоген сидел на обрубке бревна у юрты и курил свою неизменную трубку.
Разгрузка шхуны закончилась. На берегу лежали штабеля груза, закрытые брезентом. Попов расплылся в улыбке, почтительно наклонив голову.
— А-а-а, любезнейший господин Полозов! Рад, очень рад-с видеть вас в таком благополучии-с!
Полозов заглянул под брезент.
— Вы отстали от событий. Господ тут не осталось с прошлой весны! — Он повернулся к купцу. — Позвольте познакомиться с документами на право въезда в Россию, да еще с таким грузом.
— Вы шутник, почтеннейший! Я никогда не покидал родины-с! Документы у меня, естественно, старые-с. Но вполне… вполне… — Он полез в карман и вытащил паспорт.
— А на груз? — все тем же тоном спросил Полозов.
— Согласно заключенному соглашению Советского правительства с «Норд-компанией», здесь партия товаров для инородцев…
В бесцветных глазах Попова отразилось беспокойство.
— А экскаватор? — оборвал его Полозов, — тоже для питания населения Севера? Шутник получаетесь вы, Попов?
— Сологуб, кажется, у Вас документ?
Сологуб пожал плечами.
— Да-да, у вас. Помните, на лощеной бумаге. Дайте-ка сюда! — крикнул Попов.
Сологуб быстро сбежал на берег.
— Ну вот же! — Купец вытащил из его накладного кармана лощеные листы на английском языке и подал Полозову.— Извольте-с!
— Посмотрите, что там? — Полозов, не разворачивая, передал их Канову.
— Оный документ — есть инструкция для монтажа экскаватора, — усмехнулся старатель, глянув на заглавный лист.
— Вы владеете английским? — растерялся Попов.
— Жулики! — вспыхнул Полозов. — Придется прогуляться вам до Олы. А вы кто? — повернулся он к Сологубу.
— Поляки мы, американский поданный, — и он показал паспорт.
— Придется задержать и вас!
— Зачем же? Мы золотоискатели. Господин Попов сказал, что это берег открытых возможностей. Все это наше! — показал он на груз и махнул рукой Адаму. Тот вмиг оказался рядом.
Попов поднялся на палубу.
— Вам придется немедленно уехать, или я арестую вас, — задумчиво повторил Полозов, а про себя подумал: если задержать, то куда с ними денешься? Не сопровождать же их до Олы?
Поляки переглянулись.
— Господин Попов привез изумительные пробы. Мы вложили весь капитал, добытый нами за десять лет работы на Аляске. Нам нечем заплатить за обратный проезд, — жалобно проговорил Сологуб.
— Вы знаете, что по законам Советского правительства частная собственность национализируется. — Полозов подумал: — Но если положение ваше безвыходное, то мы могли бы принять вас в свою артель. Конечно, без права на эти машины, — предложил он нерешительно.
— А что нам остается? — вздохнул Сологуб.
Адам согласно кивнул. Они тут же поднялись на палубу и вернулись с мешками. Следом по трапу спустился Попов. Он мягко взял Полозова под руку и пошел по берегу.
— Пройдемся. Как, говорится, в гостях хорошо, а дома лучше-с! Да, да! Не удивляйтесь, — заговорил он, волнуясь. — Одиночество, тоска-с. Я, конечно, не ангел. Но у меня есть дом, Лиза! Короче, я хотел бы остаться…
— Вы все лжете, — перебил его Полозов, хотя в голосе Попова и прозвучала искренность. — Лиза? Да если вы могли оставить семью в таком положении…
— Но вы, кажется, были рядом, — озлобился Попов.
— Замолчите, черт вас возьми! — прошептал Иван.
— Ну зачем же, почтеннейший? Мы могли поладить.
— Да не глумитесь вы над ней, хотя бы после смерти. — Полозов сжал его руку. — Уезжайте по-хорошему.
— Что вы сказали? — ошалело переспросил Попов.
— Лизы нет, ее убили бочкаревцы, вот что.
Попов остановился и как-то недоуменно оглядел берег. Затем, сгорбившись, поднялся на шхуну. Матросы убирали трапы.