Я приехал часа в четыре дня. На дворе светило яркое солнце и, наскоро умывшись, я отправился осматривать город. Решил начать с Академии Наук — она была на Владимирской улице в двух шагах от моего отеля. Оказалось, что для административных учреждений Академии было построено небольшое новое здание, а различные исследовательские институты расположились в соседних, ранее существовавших зданиях. Я интересовался Институтом Механики. Служитель Академии дал мне нужный адрес и я туда отправился. На Фундуклеевской улице я видел старые знакомые мне дома. Разрушенный взрывами Крещатик был восстановлен. Тут теперь располагались здания общественного назначения, такие, как почтамт, консерватория, торговые дома. Архитектура зданий была тяжелая, мало интересная.
Некоторое оживление было заметно возле книжных магазинов. Этот товар, повидимому, был в большом изобилии. Столы с книгами были вынесены на тротуар и кругом их собиралось немало людей пересматривающих и читающих книги. Так я дошел до площади, где когда‑то располагалась Городская Дума. Теперь здесь разбит красивый сквер. Тут же находился и нужный мне Институт Механики. Помещался он в старом двухэтажном доме. Из надписи у входа было видно, что тут когда‑то жил Шевченко, значит — дому больше ста лет. Поднялся по узкой крутой лестнице во второй этаж. Институт был заперт. Вспомнил, что была суббота и что посещение официальных учреждений нужно отложить до понедельника. Пошел обратно в свой отель.
На Крещатике появилось теперь много гуляющих, никуда не спешащих людей. Одеты они были в парусиновые или ситцевые блузы, подпоясаны шнурком. Обувь плохая. В отеле уже был открыт ресторан — можно пообедать. В ресторане иностранцев не видно — все местная публика. Сажусь за свободный столик. Рядом какая‑то мужская компания. Пьют водку — поражает количество пустых бутылок. Ни вина, ни пива, видимо, никто не пьет. Подают меню — выбор небольшой. Начинаю с малороссийского борща. Борщ неплохой. С мясным блюдом труднее. Какой‑либо росбиф или отбивную котлету трудно разжевать — нужно брать рубленое мясо. Позже я постоянно заказывал яичницу с ветчиной. Ветчины обычно не было, но яйца были хорошие. На третье блюдо можно было получить компот из сушеных фруктов или кисель. Так я и питался во время моего двухнедельного путешествия. Подача блюд шла почему‑то очень медленно и на обед уходило не меньше полутора часа. Но я никуда не спешил. Можно было наблюдать публику. За одним из ближайших столов сидел какой то нервный господин. Он возмущался медленностью подачи обеда, поднял шум, потребовал жалобную книгу и что‑то в нее записывал. Это было, очевидно, обычное дело — никого эти действия и пререкания с прислугой не удивляли.
Покончил я с обедом поздно. На улице уже было темно. Решил сидеть в своей комнате и пораньше улечься спать. С того времени, как я покинул утром Вену, прошло около пятнадцати часов. Было много новых впечатлений и я чувствовал себя утомленным.
На следующее утро проснулся рано. Светило яркое солнце. Решил поскорее позавтракать и заняться осмотром города. К семи часам спустился в ресторан, но ресторан оказался закрытым. Мне объяснили, что до девяти часов я завтрака получить не могу. Пришлось начать осмотр города без завтрака. Пошел вверх по Фундуклеевской. Решил посмотреть дом, который когда‑то принадлежал моему отцу и в котором я, уже будучи профессором, прожил несколько лет. Дом, видимо, не ремонтировался, осталась та же покраска, что была пятьдесят лет тому назад. У дверей парадного входа висела доска с именами жильцов. В наше время по парадной лестнице было только три довольно больших квартиры. Теперь висел длинный список жильцов. В каждой квартире живет по несколько семейств. Зашел во двор. Здесь тоже перемена — исчезли заборы, отделявшие наш дом от соседей. Исчезли и цветники, о которых когда‑то так заботилась мама. Во дворе тихо, полное безлюдье. Очевидно, в восемь часов утра еще все спят. Жизнь на улице начинается позже. Все работы производятся женщинами. Они метут тротуары и поливают улицы.
Осмотрев дом и двор, отправился дальше. Решил пойти к Владимирскому Собору. Было воскресенье, первый день Троицы. В церкви шла ранняя служба. Было немало молящихся. Простой люд — может быль из пригородов. Поражает жалкая одежда посетителей. Особенно плохо обстоит дело с обувью. Много совсем босых, многие в каких‑то жалких башмаках. Были и в валенках. Вообще люди в церкви одеты несравнимо хуже тех, что я видел накануне на Крещатике. Осмотрел Собор — видимо содержится в полном порядке. При входе стоит городовой, маленький, сморщенный, похожий на старичка. Таких городовых в старое время не было.
К девяти часам вернулся в отель. Ресторан уже был открыт — можно позавтракать. Заказал кофе. К кофе подают серый хлеб, нарезанный большими кусками, и масло. Подает мальчишка лет пятнадцати. Я начал ему рассказывать, какие в старину были в Киеве булочки разных сортов. Мальчишка видимо хотел показать, что и теперь булочки имеются. Отправился на поиски, но вскоре вернулся с пустыми руками. Булочек нет.
После завтрака решил продолжать мою прогулку по городу. Но случилось иначе. Прошел я по улице только два дома. Остановился у газетного киоска посмотреть, что люди читают и тут ко мне подошел незнакомый господин с портфелем. Минуту тому назад я с ним столкнулся при выходе из отеля. Теперь он меня нагнал. Он молча вынул из портфеля и подал мне книгу. Это был мой учебник сопротивления материалов. По надписи на первой странице было видно, что эту книгу, пятьдесят лет тому назад, я подарил библиотекарю Политехнического Института Сафронееву. Незнакомец сказал, что он племянник бывшего библиотекаря и теперь состоит преподавателем Института по строительной механике. Встреча была мне очень интересна. На завтра назначено посещение Института и я уже сегодня мог получить ряд полезных информаций и таким образом сделать более успешным мой завтрашний визит.
Я предложил моему новому знакомому пройти в ближайший парк и там поговорить. Так и сделали. Мой собеседник оказался человеком разговорчивым и хорошо знакомым с институтскими делами. Еще студентом он был призван на войну. Был несколько раз ранен. Но все обошлось благополучно. После войны он окончил Институт, был оставлен для подготовки к ученой степени и теперь состоит при Институте преподавателем. Мы проговорили с ним почти три часа и я получил полную картину и учебной, и научной жизни Института. В заключение мой собеседник предложил проехать с ним на автомобиле осмотреть город.
Для получения автомобиля нужно было пройти к оперному театру и там стать в очередь. Ждать пришлось недолго, мы получили автомобиль и поехали по Крещатику, по бывшей Институтской и мимо Лавры в Новый Ботанический Сад. Там мы отпустили автомобиль и отправились осматривать новые посадки. Сад был обширный и видимо содержался в полном порядке. Мы спустились к Днепру и пошли вдоль берега. Тут теперь большое пешее и автомобильное движение. Скоро мы встретили свободный автомобиль, который меня привез к отелю.
После обеда я опять отправился на осмотр города. Прошел к драматическому театру. Из афиш было видно, что там идут украинские пьесы. В прежние времена, когда ставились пьесы из крестьянского быта с музыкой и пением, я любил украинский театр. Но теперь шли пьесы из городской жизни. Когда на сцене говорили по украински люди в сюртуках, это казалось мне неестественным и я от такой игры не получал никакого удовольствия. Выяснивши, что вечером будет итти одна из таких пьес, я оставил мысль о театре и пошел бродить по городу. К началу представления я опять был у театра. Собиралась публика. Шли в театр в тех же блузах и сомнительных башмаках, которые я видел днем на улице. Очевидно, жизнь упростилась и для посещения театра никакие переодевания в вечерние наряды не полагались. Да вероятно таких нарядов и не было. Я рано вернулся домой и, поужинав в отельном ресторане, пошел в свою комнату.
На следующее утро предстояло посещение Политехнического Института. Я встал рано. Ресторан в будние дни открывался раньше, чем в праздники, и к девяти часам я покончил с завтраком и был готов к поездке в Институт. Но, оказалось, что по здешнему, это еще очень рано. Жизнь в городе начинается поздно и представительница Интуриста объяснила мне, что директор Института ожидает меня к одиннадцати часам. Пришлось подчиниться. В назначенное время я в сопровождении интуристки явился в Институт. У подъезда меня встретил профессор Г. С. Писаренко, заведующий лабораторией по сопротивлению материалов. Появился откуда‑то и фотограф. Сделал несколько снимков. Деревья на территории Института за сорок лет, что я их не видел, сильно разрослись и отчасти закрывали здание Института. Здание осталось без изменений, только, видимо, давно стоит без ремонта и обветшало. Зашли внутрь, в хорошо знакомый мне длинный коридор. Прошли в директорский кабинет. Директора еще не было. Меня встретили несколько профессоров. Все новые лица — никого из моих старых знакомых не осталось в живых. Скоро появился и директор — молодой человек лет сорока. Все расспрашивают меня об организации американских инженерных школ и получить сведения о русских школах в такой большой группе было невозможно. После часа таких общих разговоров, директор заявил, что большая аудитория, в которой я в давние времена обычно читал лекции, сейчас открыта и в ней собрались студенты, которые были бы очень рады, если бы я им рассказал что‑нибудь об американских школах. Отказаться было неудобно. Пришлось сделать небольшой доклад в знакомой мне аудитории. Студентов было много, но вели они себя очень тихо. Никакого оживления, никаких вопросов с мест. Явились на доклад, как по наряду. После доклада так же тихо разошлись.
