Кроме конгресса меня интересовал съезд Британской Асоциации по Развитию Науки, имевший быть в Оксфорде, а также посещение испытательных лабораторий крупнейших индустриальных компаний. Итон и Кинтнер, оба поддержали мое предложение и командировка на два месяца, с 15 июля по 15 сентября, была решена. А пока шла моя обычная консультационная работа. Занятия с молодыми инженерами несколько расширились — Итон полностью передал это дело в мои руки. Он попросил меня также посетить несколько крупных американских университетов и сделать доклады о нашей исследовательской работе и о школе для начинающих инженеров.

Вспоминаю посещение Мичиганского университета в Анн Арбор. Это один из самых больших американских университетов. На мой доклад явилось много студентов. Демонстрация концентрации напряжений при помощи прибора Кирпичева была очень успешна и вызвала немало вопросов. Вечером был организован прием в доме председателя отдела механики. Собралась большая группа профессоров механики и математики. Все интересовались организацией нашей школы для начинающих инженеров. Один из присутствовавших профессоров так заинтересовался этой школой, что решил использовать свой отпуск и в течение полугода работал позже вместе с нашими начинающими инженерами.

Вспоминаю посещение Массачузетского Технологического Института. Приглашение пришло от главы электротехнического отделения. Профессора его отделения интересовались вопросами прочности, которые возникают при проектировании крупных современных электрических машин. Тут дело шло не о популярной лекции, а о серии лекций для специалистов, профессоров самой известной электротехнической школы в Америке. Стоило поработать над этими лекциями и я собрал немало материала, накопившегося за мою трехлетнюю консультантскую практику. Я имел немногочисленную аудиторию, слушатели знали чего они хотели и после каждого доклада возникало немало вопросов. Лекциями определенно заинтересовались. Вспоминаю двух молодых преподавателей, тогдашних моих слушателей, которые впоследствии сделали быструю и большую карьеру: один из них сделался деканом инженерной школы Колумбийского университета. Он хотел поднять уровень преподавания в этой школе и решил пригласить нескольких профессоров для чтения курсов для лиц, готовящихся к докторской степени. Ему удалось привлечь к этому делу и Бахметьева, который согласился читать курс гидравлики. Бахметьев интересовался вопросом подготовки докторантов по этому предмету. Для обсуждения этого вопроса он, однажды, пригласил меня и декана к себе на дом. Вечер был очень содержательный. Бахметьев говорил о желательности организации для докторантов особой библиотеки, дабы они имели под руками всю нужную литературу. Декан возражал, утверждая, что студент может получить нужную книгу из центральной библиотеки. Тогда Бахметьев чтобы пояснить свою мысль, сделал сравнение: американский профессор желает иметь ванну в своем доме, а за нужной книгой должен бежать в библиотеку, немец же предпочитает ходить в купальное заведение, но иметь нужные книги у себя дома. На самом деле, положение профессора в Германии всегда считалось очень высоким и экономически он лучше устроен, чем его американский коллега.

Другим моим слушателем в М. I. Т. был Vannevar Bush, он быстро продвигался вперед. Был проректором Массачузетского Технологического Института. Потом занял место директора одного из крупных правительственных исследовательских институтов и играл важную роль в деле организации науки на оборону страны. Американская жизнь не благоприятствует развитию научных талантов. Способные люди предпочитают идти на административную деятельность.

Наконец настало 15 июля и мы отправились в Европу. Начали с Англии. Первым долгом я отправился в Кембридж. Тамошняя компания физических приборов начала изготовлять приборы для записывания колебаний и я хотел их осмотреть. Имел также ввиду встретиться с Капицей. Он уже шесть лет жил в Кембридже и, как говорили, успешно работал в физической лаборатории. Его преимущество перед молодыми английскими физиками было то, что он прошел прекрасную инженерную школу Петербургского Политехникума и мог проектировать крупные машины. В своей научной работе он имел тенденцию переходить от малых физических приборов к крупным машинам и эта перемена масштаба опыта позволила ему сделать ряд серьезных работ.

Капица встретил меня очень любезно. Он состоял при Тринити Колледж и занимал квартиру как раз против главных ворот этого колледжа. По случаю моего приезда Капица устроил в своей квартире чай и пригласил на него нескольких молодых физиков. Капица любитель поговорить. Он много рассказывал о своих поездках в Россию. Его туда приглашали для докладов о развитии физики в Англии, но докладами не очень утруждали и он проводил бо́льшую часть времени в Кисловодске. Говорил о своей последней поездке, когда он смог побывать на своей родине, где‑то в Волынской губернии. При этом ему удалось вывезти кое‑что из фамильного серебра и тут он указал на стоявший перед нами чайный сервиз. Я грешным делом ему не поверил и подумал про себя, что сервиз он получил из «портсигарного фонда» в качестве вознаграждения за свои доклады.

Позже Капица пригласил меня на обед в Тринити Колледж. Тут я встретил большую группу английских ученых. Помню, против меня сидел старик X. Ламб, труды которого по теории упругости были мне хорошо знакомы. Капица вел себя за столом неприлично. Он громко разговаривал по-русски и делал разные замечания о присутствовавших. Я был рад, когда обед кончился и общество разбилось на маленькие группы. Провел большую часть времени в разговоре с X. Ламб. Он когда‑то профессорствовал в Манчестере, теперь вышел в отставку и доживал свой век в Кембридже, где он когда‑то учился. Старика, очевидно, очень интересовала организация научной работы в американских исследовательских институтах. Рассказал ему о нашей работе у Вестингауза.

Разошлись мы довольно поздно. Капица предложил зайти тут же на территории колледжа в маленький садик. Он все время громко разглагольствовал, а потом при выходе заявил — это «садик тишины», разговаривать здесь не полагается. Наконец, проводил меня в помещение для ночевки, объяснил, что колледж устраивает своих гостей в комнатах, где жил Ньютон и на том мы распрощались. В те времена электричества в комнатах колледжа не было, освещалась моя комната свечой и рассмотреть ее подробнее не было возможности. Оставалось только раздеться и укладываться спать. Тут еще маленькое приключение. Укладываюсь, протягиваю ноги под периной и чувствую что‑то мягкое, теплое. Вскакиваю от неожиданности, произвожу исследование. Оказалось — резиновый мешок, наполненный теплой водой. Заботливая прислуга положила его, чтобы мне было теплее. Во времена Ньютона клали бутылки с теплой водой, а теперь резиновый мешок. Раньше я ничего не знал об этом усовершенствовании.

На другой день осмотрел завод физических инструментов и возвратился в Лондон. Было еще несколько свободных дней до съезда в Оксфорде и я использовал их для посещения Компании Метрополитэн Виккерс в Манчестере. Компания эта была в каком‑то соглашении с Вестингаузом. Их представители посещали наш Исследовательский Институт и особенно интересовались нашими испытаниями стали при высоких температурах. В Манчестере меня встретили те же два инженера, которые были у нас в Питсбурге. Это был полный состав их Исследовательского Института. Англичане были очень бережливы в тратах на научные исследования и большого штата для исследований не заводили. Кроме испытания на растяжение стали при высоких температурах, они изучала механизм роста деформаций с временем при комнатной температуре на таком материале, как свинец. Подвергая свинцовые трубки одновременному действию растяжения и кручения они могли изучать «течение» металла в разных случаях плоского напряженного состояния. Это, кажется, были первые опыты такого рода. Задуманы и выполнены эти опыты были R. V. Beiley — человеком без высшего образования. Этот самоучка опубликовал впоследствии ряд научных работ по расчету турбинных частей, работающих при высоких температурах и был избран президентом Английского Общества Инженеров Механиков.