ОЛИГАРХ Он идёт, за ним — телохранители; В будущем, быть может, и конвой. Но, а где ж его души спасители? Нет за неименьем таковой… НА СВЯТОЙ РУСИ Вдоль шоссе идёт скелет, Я иду ему навстречу. По костям видать, что дед, — Добрый вечер. — Добрый вечер. Я зубами цокочу, Сердце чуть моё не встало. Говорит дед: «Сдать хочу Крест надгробный из металла. В школу правнуку идти, А на форму денег нету. Вот решил я подмогти, Как пройти мне к «Вторчермету?» На вопрос и я вопрос: «Ты ж скелет, душа где, тело?» — А, браток, нас сам Христос Воскресил на это дело. Не один я ведь такой. Дал Христос нам двое суток, А потом, чтоб на покой, По могилам, и без шуток. Так подскажешь или нет?!» Снова я покрылся потом: «Да, конечно, «Вторчермет» За ближайшим поворотом». За рекой звонят к вечерне… *** За рекой звонят к вечерне. Ставят сетку мужики — Шнур, натянутый теченьем, Потопил все поплавки. У насосной сыч хохочет, Он нашёл себе приют Над плотиной, старый плут. Где-то женщины поют. Умирать никто не хочет. Говорят, бессмертья нету… *** Говорят, бессмертья нету. И души нет, говорят. Жизнь — погибельный обряд. Жизнь — прыжок с обрыва в Лету. Проклят самый миг зачатья, Как дорога в никуда… Что молчите? Отвечайте! Ведь неправда это, да? Господь, я волк или овца?… *** Господь, я волк или овца? Идти мне в стадо или в стаю? Не знаю, Господи. Не знаю. И не узнаю до конца… УТРО ПОЭТА Проснулся сегодня я с третьей попытки, Хотя уже думал во сне: «Всё. Шабаш». Лежат аккуратно орудия пытки На столике: лист и простой карандаш. На росные травы вползают улитки, И солнце надежды над миром встаёт… Проснулся сегодня я с третьей попытки, Проснувшийся с первой меня не поймёт. Спасёт ли нас небесный витязь…
*** Спасёт ли нас небесный витязь Или взликует вороньё? Наденьте чистое бельё И, на колени встав, молитесь! Сбежали крысы все из трюма К заокеанским берегам. А мы спокойно и угрюмо Глядим в глаза своим врагам. Дядя Миша пьёт по-чёрному… *** Дядя Миша пьёт по-чёрному, Утопил он всё в вине, И поэту утончённому Он не нужен. Нужен мне. Жизнь его так исковеркала, А ведь парень был на «ять». На него гляжу, как в зеркало На себя лет через пять… Дядя Миша пьёт по-чёрному, Потому что жизнь черна, А поэту утончённому Светлой кажется она. Прав поэт иль дядя Миша — Это знают только свыше. Целуют родители нас… *** Целуют родители нас. В неловкости мы каменеем. И с детства, который уж раз, добром отвечать не умеем. Сначала нас учат ходить, целуя царапины, шишки, спеша на тесемке пришить две варежки к нашим пальтишкам. И вот мы идем в первый класс, и вот мы уходим в солдаты… Целуют родители нас, всю жизнь провожая куда-то. И в тех откровеньях простых что-либо поймем мы едва ли. И тут же целуем чужих, которых мы в жизни избрали. Сквозь все поцелуи судьбы придем мы в одно воскресенье и наши побитые лбы подставим под жар всепрощенья. Жизнь — цепь поцелуев. И нас пусть совесть сверлит неустанно, пока эти дни не настали, пока не настал этот час,— когда в безутешной росе холодные лбы обрыдавши, за их поцелуи, за все,— единственный наш. Опоздавший. СИЛА МОЛИТВЫ Я у иконы Иисуса Молясь, смахнул слезинку с уса И беса стёр с лица земли – Осталась вмятина в пыли. Пусть бесам имя легион – На одного стал меньше он. Ходил по храму юный служка Прямой и тонкий, как свеча. А за моей спиной старушка Молясь, рыдала… в три ручья!!! |
