— Фамилия? — спросил мужской голос из открытой двери стоящего в стороне прицепа.

— Карев. Из «Фармы», — ответил он и полез за документами.

— Порядок. Идите дальше, вас ждет мистер Шторх.

— Спасибо.

— Вы найдете его примерно в километре отсюда. — Говоривший высунул темное от щетины лицо и с интересом взглянул на Карева. — А где ваша машина?

— Осталась там… Неисправность. Вы не могли бы меня подвезти?

— К сожалению, нет. С этого места запрещено передвижение на машинах, — ответил мужчина и тут же спрятался.

Карев пожал плечами и пошел дальше. Через минуту видимость уменьшилась до пятидесяти шагов, и он двигался, окруженный коконом сухости в дожде, который разбрызгивался, преломляемый козырьком. После пятиминутного марша по густой красной грязи он приблизился к группе из примерно тридцати мужчин в светло-зеленом снаряжении. Один из них отошел от остальных и направился к Кареву. Он был плотный, со слегка насмешливым взглядом, загорелый и — о, диво — красивый, несмотря на сломанный нос и белый шрам, пересекающий верхнюю губу.

— Деви Шторх, — представился он, протягивая руку. — Меня известили о вашем приезде, но где же ваше снаряжение?

— Осталось в вездеходе, — ответил Карев, пожимая руку.

— Вам придется за ним вернуться. Разве вам не сказали, что…

— Это невозможно. Вездеход лежит на дне реки, утонул на самой середине.

— Как это утонул? — спросил Шторх, внимательно глядя на него.

— А так. Пошел прямо на дно. — Карев начал раздражаться. — Заглох двигатель, и я только чудом сумел спастись.

Шторх с сомнением покачал головой.

— Ничего не понимаю. Вы говорите, что заглох двигатель, но что случилось с плавательными баллонами?

— Плавательными баллонами? — Карев удивленно открыл рот. — Ничего похожего я не видел, машина пошла на дно, как камень. — Он замолчал, переваривая новую информацию. Если аварийная спасательная система вышла из строя в момент подозрительного дефекта двигателя, число, выражающее вероятность того, что это не было случайностью, вырастало до совершенно нового порядка.

— Это нужно будет изучить, — сказал Шторх. — Видимо, вам дали машину, частично размонтированную посте консервации. Такой аварии вообще не должно быть.

— Я тоже так думаю, — ответил Карев, тяжело вздыхая, — еще немного, и я бы оттуда не выбрался.

Шторх посмотрел на него с таким сочувствием, что это немного поправило настроение Карева.

— Сегодня я не буду брать вас в деревню, — сказал Шторх. — Возвращайтесь к прицепу, и вам дадут…

— Я хочу идти с вами, — прервал его Карев, желавший скорее принять крещение боем. Еще больше ему хотелось произвести хорошее впечатление на Шторха. Возможно, это была жалкая попытка доказать, что под поверхностью остывшего по-прежнему скрывается «настоящий» мужчина.

— Нам не хватает людей, мистер Карев, но я не могу подвергать вас такой опасности.

— Ответственность я беру на себя.

Шторх заколебался.

— Ну, хорошо, но прошу держаться сзади и не выходить вперед, пока я не подам знака. Понятно?

— Да.

Группа пошла по дороге. Из хаотичного разговора Карев узнал, что селение малавов не является деревней, а представляет собой скопление нескольких десятков хижин, рассыпанных на площади в четыре квадратных километра. Расположенная прямо перед ними часть селения должна быть обработана первой, и невозможно было предсказать, какой прием их ожидает. Проведенная раньше разведка установила, что у туземцев нет огнестрельного оружия, но никто не знал, насколько достоверна эта информация.

Когда первая крытая соломой хижина оказалась перед ними, группа рассыпалась цепью и углубилась в заросли. Кареву показалось, что его товарищи, в отличие от него самого, не любители. Он осторожно спрятался за дерево, чувствуя себя, как мальчик, играющий в индейцев, и стал ждать, что будет дальше. Царившую тишину нарушал только неустанный шорох дождя.

Потом он заметил, что члены бригады пустились бегом, а их зеленое снаряжение поблескивало, как сегменты туловищ огромных насекомых. Они бежали сквозь клубящиеся полосы тумана, окружая хижины все более плотным кольцом. Сердце неприятно заколотилось у него в груди, когда оттуда донесся приглушенный крик. Крик усилился до вопля, потом почти полностью стих. Показалась массивная фигура Шторха. Он махнул рукой и снова исчез между хижинами.

Карев неохотно побежал вперед и вскоре был в селении. Вооруженные члены группы окружили полтора десятка мрачных туземцев. Большинство из них лежали в грязи, однако некоторые не сдавались и продолжали вырываться. Их с трудом удерживали. За всем этим следили стоящие на порогах хижин женщины и дети, которые то и дело поднимали плач. У одного из лежавших на голове была большая рана, из которой ему на спину стекали струйки крови, и их тут же размывал дождь. Глядя на кровь, Карев почувствовал отвращение к тому, что делала группа Объединенных Наций.

— Познакомьтесь с нашим антропологом, доктором Виллисом, — сказал стоявший рядом Шторх. — Идите с ним и делайте уколы всем мужчинам, возраст которых он оценит на шестнадцать и более лет.

— Шестнадцать?! Это официально установленная граница?

— Да. Вас это удивляет?

— Пожалуй, это слишком рано для…

— Это натуристы, мистер Карев. На-ту-ри-сты! Не думайте, что лишите кого-то весеннего дыхания первой любви или чего-то в этом роде. В шестнадцать лет некоторые из них уже полностью бессильны.

— И все же это, пожалуй, слишком рано, — упирался Карев, поглядывая искоса на Виллиса, который был остывшим и имел совершенно седые брови, выгнутые, как крылья чайки.

— Я знаю, о чем вы думаете, — сказал Виллис. — Но мы имеем дело с людьми, которые отбросили все ценности нашего общества. Разумеется, они имеют на это право, и нам вовсе не в радость навязывать кому-либо бессмертие. Но мы все же не позволим, чтобы они лишали жизни других.

— Для агитации сейчас не время и не место, — энергично вставил Шторх. — Я советовал бы вам, мистер Карев, вернуться в лагерь и отдохнуть. Если вы не в силах справиться с заданием, то только напрасно расходуете свое и чужое время. Ну так как, вы делаете эти уколы, чтобы я мог перейти в другую часть деревни, или мне остаться и делать их самому?

— Я сделаю это, — буркнул Карев, открывая сумку. — Простите меня, но меня это несколько задело.

— Не беда, — Шторх сделал знак рукой, и к нему подошли четверо мужчин. Новая группа быстро двинулась вперед и исчезла между хижинами.

— Начнем с этих трех, — сказал Виллис, указывая на схваченных туземцев.

Двое из них тут же успокоились, зато третий принялся вырываться с удвоенной силой, ему было немногим более двадцати лет, и сильные руки со слегка выступающими на бицепсах венами говорили о постоянной изнурительной работе. Двое держащих его людей едва не упали, поскользнувшись в грязи. Карев бросился вперед, держа наготове пистолет для уколов. Туземец с искаженным страхом и ненавистью лицом отпрянул перед ним так стремительно, что оба мужчины, нагруженные снаряжением, рухнули вместе с ним на землю.

— Чего вы ждете? — рявкнул один из них, потеряв терпение.

— Простите.

Карев обежал их, заходя сзади, и выпустил заряд в жилистую шею туземца. Жертва обмякла. Мужчины осторожно отпустили его и поднялись с земли. Карев обошел остальных, чувствуя облегчение, когда они с готовностью протягивали руки для уколов, и одновременно презирая их за такую покорность. Не спуская глаз с первого туземца, которому ввел биостат, он заметил, что тот идет к хижине, где его обнимает высокая молодая женщина. Как заботливая мать с ребенка, она стряхнула часть грязи с его одежды. Глаза ее, сверкавшие в полумраке под навесом хижины, медленно открывались и закрывались, как два гелиографа, передавая Кареву сообщение, о смысле которого он мог только догадываться. «Я слишком поспешно бросил Афину, — мелькнула в его голове мысль. — Я должен к ней вернуться».

— Ну, с этим все, — сказал один из группы, вытирая заросшее лицо, мокрое от дождя и пота. — Пошли отсюда.