— Вот наказанье! — вспылил кузнец. — Говорю ведь, сидите смирно. Не то беды с вами не оберешься. Да тише, вы! Он, небось, сидит и подслушивает.

— С чего вы взяли, что он посланник д'айдрэ? Вроде не серокожий.

— Вам повылазило? Аль не разглядели? Да, не серокожий. Но поглядите на его рост. На голову выше нас будет. Среди тамарвалдцев такого тоже надобно поискать. А выбрит как, острижен? Лицо босое, ни бороды, ни усов. А платье каково? Где вы видали такое платье? И зеленое все! А сапожищи, сапожищи-то какие! Поговаривают, со всеми он расплачивается моридурнской монетой. Вот теперь подумайте, какого хорса он тут околачивается? Лесная д'айдрэ и посланник. Ясно как день, он сам ее разыскивает. А вот на кой? Стало быть, есть на то причина. Политика!

Столь пристальное внимание к его скромной персоне несколько озадачило и опечалило Алексея. Ни полумрак, ни уединенный уголок не спасли его от пересудов. Впрочем, иного ожидать не приходилось. Коралтар напоминал большую деревню, где новости разносились со скоростью звука.

За окном стемнело. Леха собрался покинуть общество двух ремесленников, отправиться к Бервису и взглянуть на обещанную комнату. Но тут послышался шум и гам. В трактир ввалился подвыпивший менестрель с лютней. Толпа окружила его со всех сторон, требуя музыки и песен. Бродячий музыкант знал себе цену и для начала выпросил у будущих слушателей плотный ужин, выпивку и денег на ночлег. Получив желаемое, ударил по струнам, затянул нудную балладу о ратных подвигах древних героев. Народ недовольно заулюлюкал и пригрозил забрать ужин обратно. Всем хотелось настоящих развлечений, а не какой-то пафосной мертвечины. Казалось, бард только того и ждал. Раздалась разухабистая мелодия, послышались скабрезные стишки о женских прелестях и мужской удали, похотливых женах, глупых мужьях и удачливых любовниках. Такой репертуар пришелся по душе посетителям. Отовсюду неслись одобрительные возгласы. Иные в знак благодарности подливали вина в кубок музыканта, другие, прослезившись, бросали ему под ноги мелкие монеты. А один из наиболее рьяных поклонников попытался облобызать маэстро, за что едва не получил в ухо.

Минут через тридцать силы покинули артиста. Он завалился на лавку у стены и громко захрапел. Тут Леха вновь собрался прервать ужин и пойти к Бервису, как раздался крик, теперь уже с улицы. Кто-то колотил кулаками в двери, орал не своим голосом, требовал еды и вина, грозил изрубить всех в капусту. Как оказалось, на этот раз в трактир рвался пьяный в стельку рыцарь-гонец, изрядно набравшийся на последней почтовой станции. Бедняга едва слез с лошади, не удержался на ногах и вывалялся весь в грязи. От благородного рыцаря несло конской мочой и навозом. Горожане тихо хихикали, прикрывая рты ладонями. Рыцарь весь кипел от злобы, исходил бессильным гневом, тужился вытащить меч из ножен, да только все зря.

Хозяин пытался утихомирить дебошира, пообещав тому ужин со скидкой. Но рыцарь никак не унимался. Он стал требовать для себя самое лучшее место и ткнул пальцем в сторону Алексея. Бервис старался урезонить непрошеного гостя. Объяснял, дескать, место занято и освободить его никак невозможно. Трактирщик что-то шепнул на ухо выпивохе, отчего тот взревел медведем.

— Какой такой белый д'айдрэ? Подать его сюда! Да я ему нос отрежу, выпотрошу как ягненка и без каши съем! Ну, где он? Прирежу вмиг мерзавца!

Все вокруг замолкли, устремив взоры на рыцаря и Алексея. Было только слышно, как храпит менестрель на лавке да потрескивают дрова в очаге. Все понимали, сейчас должно что-то случиться. Едва ли гонец в таком поддатии способен исполнить угрозу. Никто всерьез его не воспринимал. Но вот настоящий д'айдрэ не мог, не имел права пропустить оскорбления мимо ушей. Понимал это и великий герцог. Сердце его яростно забилось, кровь ударила в виски.

— Коль вашей милости угодно прирезать белого д'айдрэ, то сделайте это завтра, на трезвую голову. И где-нибудь за городом. Но даже если из этой затеи что-нибудь и выйдет, я за вашу жизнь тогда не дам и арда. Моридурн не прощает обид, — холодно произнес Бервис.

— Да ты, кабацкая морда… , - рыцарь икнул и внезапно замолчал.

Неожиданно для себя Алексей встал и направился к Бервису. Следопыт сам не мог понять какого черта дернулся. Все происходило как в тумане, словно кто его вел или толкал под руку.

Кузнец и гончар за соседним столом в страхе глядели на Леху и ожидали если не скорой кровавой развязки, то мордобоя уж точно. Каждый в Коралтаре знал, только безумец или пьяный вдрабадан способен перечить д'айдрэ.

Алексей шел степенно, не спеша, отмеривая каждый шаг. Посетители трактира могли слышать скрип его ботинок. Поравнявшись с рыцарем, следопыт глянул на того с пренебрежением и издевкой, словно перед ним стоял не вооруженный до зубов воин, а жалкий бродяга. Никто точно не мог сказать, что случилось в следующий миг. То ли гонец нагрузился сверх всякой меры, то ли на него подействовал гипнотический взгляд великого герцога. Рыцарь пошатывался, да все икал. Взглянув в глаза копаря, он коснулся пальцами рукояти меча, попытался вытащить оружие из ножен и с грохотом повалился на стол, круша миски с едой и кувшины с вином. Народ исторг вздох облегчения и удивления. Теперь Коралтаром пойдет гулять байка о том, как белый д'айдрэ одним взглядом валит рыцарей с ног.

— Любезнейший Бервис, — спокойно и важно, чеканя каждое слово, обратился Алексей к трактирщику. Тот онемел от страха и подобострастно глядел на гостя. — Мне порядком надоел ваш балаган. Извольте показать комнату.

— Всенепременно, всенепременно, — мямлил кабатчик.

— Так я жду.

Бервис мялся в нерешительности, соображая как поступить и что делать дальше. Выйдя из ступора, он засеменил вперед мелкими шажками, жестом приглашая Алексея следовать за собой. Черный следопыт без сожаления покинул зал трактира, провожаемый взглядами, полными удивления, восхищения и нескрываемого страха.

Народ медленно приходил в себя. Питейное заведение наполнилось гулом множества голосов. Все принялись живо обсуждать происшествие. На шум прибежал малолетний Торп. Плеснул ведро воды рыцарю в лицо, да только тот не подавал видимых признаков жизни. Двое из наиболее трезвых посетителей притащили лавку, подхватили пьяного бузотера и уложили рядом с храпящим менестрелем. Очевидцы рассказывали, будто бы гонец проснулся утром в тяжком расположении духа и с раскалывающейся головой. Его бросало из стороны в сторону как утлую лодчонку в девятибалльный шторм. Ему напрочь отшибло память. Он ничего не помнил о вечернем казусе. Кое-как позавтракав и опохмелившись, он, не сказав на прощание ни слова, ускакал прочь. Больше его никто не видел.

Алексей шел за Бервисом, осторожно ступая по скрипучим деревянным ступеням. Впереди шла Кюдд и освещала дорогу чахлым огоньком масляного светильника. Поднявшись на второй этаж, копарь оказался в начале длинного коридора, сгинувшего в потемках. В дрожащем свете следопыт разглядел несколько дверей. Здесь и располагались номера трактира «Четыре подковы». Хозяин заведения открыл одну из них.

— Вот, прошу, — дрожащим голосом произнес Бервис.

Великий герцог заглянул внутрь. Кругом царила тьма. Служанка зашла первой, поставила светильник на стол. В полумраке Алексей едва разглядел грубо сколоченную кровать, некое подобие шкафа и пару табуретов. Местную публику не баловали разнообразием. Обстановка спальни выглядела по-нищенски убогой.

— Чем богаты, как говорится… , - лопотал Бервис. — Не обессудьте, господин…

— Ах, да. Простите. Я до сих пор не представился. Зовите меня Алексеем.

— Господин Аль Эксей. Не побрезгуйте. Живем мы просто, можно сказать скудно. Пребываем в босости. Но уж как есть, — извинялся хозяин. — Вот кровать, а там ведро…

— Это еще зачем? — удивился следопыт.

— Так вдруг ночью большая нужда приключится, — удивился трактирщик неосведомленности постояльца. — А ежели по малой, то справляйте прямо в желоб. Он там, у окна.