Я встряхиваю головой и мысленно ругаю себя за то, что смотрю туда. Я просто трахаю взглядом этого совершенно незнакомого мне мужчину, даже не поздоровавшись. Скорее всего, последний напиток был лишним.

Я поднимаю голову и смотрю в самые потрясающие зеленые глаза, которые я когда-либо видела. Глаза, которые я видела прежде. Глаза, в которые я вглядывалась часами напролет. Любя и строя планы. Глаза, которые оплакивала двенадцать лет.

Испытывая головокружение, я тянусь, чтобы ухватиться за первое, что подвернется под руку, и думаю это Грег.

— Что за черт? — бормочет он себе под нос.

Это не происходит.

Этого не может быть.

Он умер. Я знаю, что он умер. Если бы он не умер, я бы не провела последние двенадцать лет, так дико тоскуя по нему всеми фибрами своей души.

Последнее о чем я думаю, прежде чем мой мир вращается и рушится на меня – Аксель не умер. Он не мертв. Я не потеряла его последнюю частичку, когда его ребенок с кровью покинул мое тело в день моего восемнадцатилетия.

И прежде чем я теряю всякую связь с реальностью, клянусь, я слышу:

— Ты, бл*ть, издеваешься надо мной? Изабель и есть твоя чертова Из?

Я, должно быть, сплю, потому что МОЙ Аксель никогда бы не произнес мое имя с таким гневом и ненавистью.

— Детка, — слышу я его низкий обольстительно рокочущий голос, пока он водит кончиками пальцев по моей спине. Боже, мне нравится, как он меня будит; всегда прикасаясь к моей коже так, словно один-единственный контакт позволяет ему почувствовать себя целостным. Его твердое тело крепко прижалось к моему, обволакивая меня уютом и теплом.

— Крошка, — тихо мурлычет он мне на ушко, целуя местечко прямо за ним; местечко, которое никогда не переставало воспламенять мое тело, доводя его до точки кипения. Моя кожа моментально начинает покрываться мурашками.

Никто и никогда не возбуждал меня так, как он.

Никто и никогда не любил меня так, как он.

Аксель – моя любовь, мое сердце, мое все.

Я снова в его сильных руках.

Как я здесь оказалась? Мое сердце пропускает удар, мой вздох застревает в легких.

Все это был сон, наверное, мне это приснилось. Просто ужасный кошмар, от которого, как я думала, уже никогда не проснусь.

Мои родители по-прежнему живы.

Акс не уезжал от меня.

Наш ребенок по-прежнему в безопасности, в моем чреве.

Все прекрасно.

Грандиозность этого момента поражает меня как грузовик «Mack». Громкие, вырывающиеся из груди рыдания, сотрясают мое тело.

Он здесь, мой Аксель здесь. Я снова в его руках.

— Крошка, — вновь взывает ко мне его голос, который звучит так приглушенно, словно доносится из длинного коридора.

— Иззи? Крошка, пожалуйста, очнись.

Почему Грег держит меня? Он не должен быть здесь. Это не правильно. Где Аксель? Он только что был здесь. Я не хочу Грега, я хочу Акса!

Мой плач усиливается, и я чувствую, как напрягается его тело, пытаясь понять, как меня успокоить. Я слышу себя; мое истеричное бормотание кажется нелепым. Я прошу Грега, прошу и умоляю его отпустить меня к Акселю. Я знаю, что это лишено всякого смысла, но я просто не могу понять, где реальность, а где оставленный мною в туманной дымке Аксель.

Я хочу обратно в тот сон, я не могу потерять его снова… я не переживу это во второй раз.

В конце концов, я успокаиваюсь, испустив несколько поверхностных вдохов и выдохов. Я отчаянно пытаюсь разобраться во всей этой ситуации. Что произошло?

Оглядываясь вокруг, я, в первую очередь, замечаю, что мы находимся в каком-то офисе, и я сижу на большом кожаном диване, который отодвинут в дальнюю часть помещения. Мэддокс стоит рядом с дверью, как охранник; его лицо утратило толику прежнего дружелюбия, и теперь его свирепый взгляд источает праведный гнев. Я смотрю на Грега, пытаясь определить причину этой абсолютной сумбурности во взгляде. Он смотрит на меня, в ответ натянуто улыбаясь.

Я слышу Ди, теперь, когда я, наконец, уняла свои горестные рыдания, мне кажется, что она на расстоянии в миллион миль. Ее речь звучит так приглушенно, что я не могу разобрать ее слов, но ядовитый тон ее голоса отчетливо доносится до моих ушей. Грег все еще крепко держит меня в своих объятиях, нашептывая утешительные слова на ухо. По крайней мере, я думаю, что они утешительные, потому что его голос ласковый, тихий и нежный. Мой разум не может уловить слова; я по-прежнему ищу Акселя.

— Уйди на хрен с моего пути женщина, я не повторяю дважды, черт тебя дери, — я слышу нотки стали в его голосе, который я так давно не слышала. Он исходит злобой. Я никогда не слышала в его голосе такой интонации. — Я войду туда. Ты слышишь меня Изабель? Я поговорю с тобой! — он продолжает кричать через офисную дверь, которую охраняет Мэддокс.

При звуке моего полного имени мое тело натягивается как струна. Я чувствую каждую отдельно взятую мышцу. Каждая косточка, кажется, окаменела, и мое тело начинает сотрясать мелкая дрожь. Ритм моего сердца ускоряется, а дыхание становится учащенным.

Никто не называл меня так уже два года; никто бы не осмелился. Это имя, единственное имя, которым меня звал Брэндон, и чаще всего оно сопровождалось ударом кулака или ноги. Никто из моих знакомых не назвал бы меня этим именем. После того как я ушла от Брэндона, и Ди в первый раз назвала мое полное имя, меня поместили в больницу, потому что я не могла успокоиться.

Боже, я не могу дышать. Я смотрю в обеспокоенные глаза Грега и понимаю, что глядя в мои глаза, он видит абсолютный, подавляющий ужас и страх. Страх, что я вернулась в ту квартиру, и ужас от того, что Брэндон все-таки нашел меня.

Жадно хватая ртом воздух, чтобы доставить в легкие хотя бы частичку кислорода, я начинаю царапать его руку, пытаясь вырваться. Я должна бежать. Я должна скрыться. Если Брэндон здесь, то на этот раз он не остановится, пока не убьет меня.

— Черт, — выпаливает Грег, — ЧЕРТ ПОДЕРИ! — он притягивает меня еще ближе к своему телу, отчаянно пытаясь успокоить. Я стараюсь, как могу вобрать в себя его тепло, пытаюсь практически заползти в его тело, но ничего не помогает. Я чувствую, как мое тело сковывает холодом, а душу переполняет ледяной страх. Я практически тону в воспоминаниях, вызванных ужасом; они полностью овладевают моим телом и разумом.

— Черт, — снова ругается Грег. Он кажется таким взволнованным. Я бы хотела заверить его, что со мной все в порядке, но это утешение было бы смешным. Мы оба понимали, что я далеко не в порядке; так далеко, словно пребывала в другой стране. Со мной давно такого не случалось; только в первые месяцы после ухода от Брэндона. Я прекрасно справлялась, отражая панику и, в конце концов, встречая новый день. На самом деле, вчерашний срыв после «подарочка из преисподней» стал первым, когда я почувствовала, как когти страха вонзились в меня мертвой хваткой спустя столько месяцев.

— Локк, иди сюда приятель. Подержи ее секунду, чтобы я мог пойти и проломить этому придурку его долбаную башку, — Грег тихо обращается с просьбой к Мэддоксу. Думаю, он в полной мере насмотрелся на то, как я схожу с ума. Ему нелегко было наблюдать за последствиями этого кошмара, видеть измученную и сломленную женщину. После того как он впервые стал свидетелем одной из моих панических атак, я помню, что он не оставлял меня несколько дней. Он бдительно следил за каждым моим движением, словно только и ждал, что я развалюсь на части.

Я чувствую, как мое тело приподняли, а затем опустили, поместив в новый круг стальных объятий. Мэддокс кладет руку мне на плечо и притягивает меня к своей груди, подобрав мои ноги и подтянув их ближе к телу, крепко обхватывает меня другой рукой. Я практически чувствую себя ребенком в его руках, когда он начинает напевать медленную мелодию. Я никогда не думала, что за его суровой внешностью скрывается столько чуткости и заботы.