– Вовсе нет. – Рорк подлил ей вина, погладил по щеке, потом опять сел.

– Просто… я долгое время боялась… Думала: вдруг мне тоже передалось? Вдруг это наследственное? И я никогда не думала заводить семью, рожать детей.

Ее голос дрогнул, и пока она пыталась совладать с нервами, Леонардо достал из кармана голубой платок с серебристыми снежинками и сам вытер ей слезы.

– Можно подумать, – добавила Мейвис, – что, когда я нашла тебя, я могла на это как-то повлиять. К счастью, оказалось, это не наследственное. Мать сама себя загубила, выжгла себе мозг, пустила свою жизнь вразнос. И вот как-то ночью она меня будит. Посреди ночи, темень страшная – зимой дело было. Она опять сорвалась, но на сей раз все было по-другому. Соединилось худшее из двух вариантов: тут тебе и геенна огненная, и ремень, и этот помертвелый взгляд. Она… Даллас, давай дальше ты!

– Они жили в притоне, – продолжила Ева. – В наркоманском притоне. Мать позвала двух мужиков, чтобы держали Мейвис, пока она стригла ей волосы, а потом за дурь продала ее одежки. Остальные распоряжались ею, как рабыней, а кое-кто из мужчин хотел употребить ее для иных целей. Матери было плевать, и, когда ей предложили дозу «зевса», один из мерзавцев заявил, что пришел за Мейвис, а мать согласилась, сказала, пусть это будет ее инициация.

– Вот тогда я по-настоящему испугалась, – прошептала Мейвис. – И поняла, что надо делать ноги. И больше не возвращаться.

– Мейвис должна была держать пост, искупать грехи, очищаться – словом, готовиться к ритуалу. К инициации то есть. А она взяла и сбежала, прихватив все, что смогла унести. Аж в самый Нью-Йорк.

– Я давно собиралась сбежать – с того момента, как дела стали совсем швах. И притон тот был просто ужасный. Я понемножку втихаря копила деньги, главным образом – воровала, конечно. Я только ждала, когда станет потеплее, но когда она стала продавать меня этому гаду… Пришлось ускорить дело. Я собиралась двинуть на юг, к солнцу, понимаете? Но по станции слонялись двое копов, и я испугалась. В результате села не на тот автобус и оказалась здесь.

– Похоже, в конечном итоге это оказался тот автобус, – тихо произнес Рорк, и она улыбнулась.

– Да. Да, пожалуй, так. Нередко мне приходилось спать на тротуаре. Я сменила имя. Когда появилась возможность, я сделала это официально – почти, – но имя я себе уже давно выбрала. У нас когда-то была соседка, миссис Мейвис. Она меня очень жалела. Бывало, придет и скажет, дескать, наготовила слишком много еды и не помогу ли я ей это съесть – ну, всякое такое. А «Фристоун» мне просто нравилось, как звучит, вот я и стала Мейвис Фристоун.

– Это как раз то, кто ты есть, – сказал Рорк, и она опять улыбнулась.

– Это то, кем я хотела быть. Какое-то время я жила в постоянном страхе, в холоде и голоде. Но я умела крутиться, и постепенно все стало налаживаться. Однажды я промышляла на Таймс-сквер – попрошайничала, карманы чистила, и тут познакомилась с двумя девчонками. Не с теми, что висят у тебя на стенде, Даллас, пока еще с другими. Они отвели меня в Клуб. Я тебе об этом никогда не рассказывала, – повернулась она к Еве. – Вообще-то, я там недолго протусовалась. Может, год с небольшим, полтора от силы.

– А где это было?

– Мы перемещались. То какой-нибудь подвал оккупируем, то дом под снос, то чью-то пустую квартиру. Себастьян нас так и называл – кочевниками.

– Кто это – Себастьян?

– Понятия не имею. Себастьян, и все. Я тебе никогда о нем не рассказывала, потому что… Ну, просто потому что. Он в этом Клубе заправлял. Это было вроде академии жизни на улице, нашей школой, нашим клубом, тусовочным местом. Он нас учил разным приемчикам – как карман обчистить, как быстро передать украденное, как сбросить, как лоха надуть – чтоб попроще и побыстрее. Он следил, чтобы мы были сыты и одеты-обуты. И чтобы сдавали добычу в общак, откуда он брал свою долю.

– Твой Феган, одним словом, – подвел черту Рорк.

– Ее… кто? – нахмурилась Ева.

– Феган. Персонаж из «Оливера Твиста». Диккенс, радость моя. Только этот Феган заправлял бандой подростков в Лондоне.

– Себастьян смекнул, что к девчонкам копы меньше присматриваются, да и лохов разводить у них получается лучше, чем у парней. Вот там-то я и познакомилась с Шелби, Микки и Лярю. Они в Клубе не ночевали, Себастьян называл их «приходящими». Но они вместе с нами на улице промышляли, а Шелби даже стала строить планы, чтобы организовать собственный «клуб». Там вечно кто-то какие-то планы строил. Собирался куда-то ехать, кем-то стать…

– А этот Себастьян никого из вас не обижал? Может, приставал к кому?

– Нет. Нет! – Мейвис отмахнулась от самой этой мысли. – Он о нас заботился – не так, как ты, Даллас, но вполне эффективно. Он никого из нас и пальцем не тронул, ни разу. А если кто попадал в переплет, он его выручал.

– Документы тоже подделывал?

– О, это он классно умел. Можно сказать, это была одна из его специальностей.

– Я тебя попрошу посидеть с художником. Фоторобот составить.

– Даллас! – Мейвис посмотрела на подругу, помолчала. – Если ты думаешь, что это он сделал, – ты не там ищешь. Он бы их никогда не обидел. Он насилия вообще не признавал. И оружия тоже. Никогда. «Смекалка и проворство, – вот что он нам внушал. – Используйте мозги и ноги». Даже когда я откололась и стала промышлять самостоятельно, я иногда с ним дела проворачивала.

– Мейвис, мне нужно с ним встретиться!

– Черт. Черт! Дай я сперва с ним сама поговорю.

Ева вздрогнула и вытаращила глаза.

– Ты что, знаешь, как его найти?!

– Черт, черт, черт! Даллас, он меня всегда выручал. Он меня научил… Ну ладно, пускай научил не совсем тому, что тебе нравится, но все равно. Он, можно сказать, наполовину отошел от дел. Типа того. Теперь я понимаю, почему я тебе никогда о нем не рассказывала.

– Погибли двенадцать девочек!

– Я знаю. Знаю. И с троими я была знакома. Может, еще окажется, что я знала не только этих трех. У меня от одной этой мысли все внутри переворачивается. Я с ним поговорю, уговорю его с тобой встретиться, но ты мне пообещаешь, что не упечешь его за решетку. Что не станешь его арестовывать за… Скажем, за наркоту.

– О боже.

– Пожалуйста!

– Ты, главное, устрой мне встречу, но знай: если будет хоть намек на то, что это он этих девочек убил, – считай, уговора не было.

Мейвис вздохнула с облегчением.

– Не будет никакого намека. Так что уговор!

– Теперь расскажи мне еще об этих девчонках.

– Верховодила там Шелби – ну, в своей компании. Лярю с ними больше всех тусовалась, но работала она чаще сама по себе. Микки этой Шелби просто в рот глядела. Мне кажется, она в нее даже влюблена была, только еще сама не понимала. Была еще одна девчонка – такая мелкая, чернокожая, с сильным голосом. Прямо талант!

– Делонна.

– Да, да, точно. Только я ее мало знала. Она с Шелби всего пару раз появлялась. И еще был парень, но Себастьян в Клуб мальчишек не допускал. Думаю, поэтому Шелби не вернулась и не прибилась к нам. А уж они ей преданы-то были… Как рабы, включая парня. А в Клубе она то появлялась, то опять уходила, и все твердила, что скоро у нее будет свой клуб.

– Парней он не допускал. А взрослых мужчин?

– Себастьян был один. Можно сказать, он способствовал нашему росту. Поднимал самооценку и все такое прочее, – пояснила Мейвис. – Он всегда говорил, что мы стоим больше любого барахла, которое способны прихватить. Он не говорил «украсть» или «воровать» – по-другому это называл.

Мейвис взглянула на Еву.

– Как ни называй, – скопировала она интонацию подруги, – а преступление есть преступление.

– Смешно. Почему жулики всегда такие приколисты?

– Воровство, если задуматься, ремесло веселое. Как бы то ни было, он всегда нам внушал, чтобы мы ни за что не расставались с тем, что у нас есть – имея в виду девичью честь, – и другим не позволяли это у нас забрать. И что надо сперва дорасти, начать что-то соображать, а потом уже…