– Это нормально, – вставила Пибоди.

– Да. Да. – Тьен выдавила улыбку сквозь слезы. – У ее брата и сестры тоже был такой период. Не в столь выраженной форме, как у Линь, но она всегда была более эмоциональной девочкой. И она была младшей в семье. Возможно, мы сами ее больше баловали.

– Утром двенадцатого сентября, – продолжал Сэмюэл, – она не спустилась к завтраку. Мы решили, дуется. Я послал наверх старшую дочь, чтобы она ее привела. Хоа спустилась и сказала, что наверху Линь нет, что исчезло что-то из ее вещей и рюкзака тоже нет.

– Сперва мы обыскали весь дом, потом обзвонили друзей и соседей. А потом пошли в полицию.

– У нее в городе были друзья? Подруги? – спросила Ева. – На Манхэттене?

– Все ее друзья были здесь, но она любила ездить в центр. Ей там нравилось. – Тьен помолчала, снова взяла себя в руки. – Ее искала полиция, мы наняли и частного детектива тоже. Мы выступали по телевизору, обещали награду. В конце концов сумели выяснить, что она села в метро и поехала в центр, но найти ее так и не удалось.

– И она с вами так и не связалась? И ни с кем из подруг?

– Нет. – Тьен вытерла слезы. – Она не взяла с собой телефон. Она очень умная девочка. Она знала, что у нее в телефоне установлен «родительский контроль» и мы легко определим, где она находится. А она этого не хотела.

– Она купила бы себе другой, – сказал Сэмюэл. – Деньги у нее были. У нее было с собой пятьсот долларов. Когда стало ясно, что Линь сбежала из дому, старшая дочь сказала, что она копила деньги и прятала их у себя в комнате, а с сестры взяла слово, что та не разболтает. Мы обрадовались, что у нее есть деньги, было чем заплатить за еду. И мы подумали… подумали… она вернется.

– Но она не вернулась. Она так и не вернулась.

– Теперь мы привезем ее домой. – Сэмюэл поцеловал жене волосы. – Теперь мы привезем домой нашу девочку, Тьен. Мы должны ее увидеть!

– Доктор Пенброк…

– Мы медики, – сказал он. – Мы понимаем, что происходит с телом с течением времени. Мы понимаем, что у вас, кроме костей, ничего нет. Но нам необходимо ее увидеть!

– Я постараюсь это устроить. Ее идентификация еще не закончена. И опознание других погибших. Если бы вы позволили взять у вас образцы ДНК, это ускорило бы дело.

– Да. Наши ДНК есть в базе, – ответила Тьен. – Но вы возьмите заново, чтобы не было никакой ошибки. Кто-то сделал ей больно?

Поаккуратнее выбирай выражения, мысленно сказала себе Ева.

– Я думаю, кто-то не дал ей вернуться домой. Мы пытаемся установить кто. Могу вам обещать, мы сделаем для нее – и для других этих девочек – все, что в наших силах.

Она снова взглянула на Пибоди, и напарница достала из сумки два комплекта для взятия образов ДНК.

– Еще несколько вопросов, – продолжила Ева, пока Пибоди делала свое дело.

– Отвези образцы к Девинтер, – велела Ева, когда они вышли от Пенброков. – Пусть подтвердят как можно быстрее. И передай антропологу, чтобы сделали длинные волосы, поставили родинку и чуть задрали кончик носа. Пусть все будет как полагается.

– Сделаю. Мы все сделаем.

– Если реконструкция следующей жертвы готова, пускай присылают. Дальше. Самым внимательным образом изучи полицейское дело об исчезновении Линь Пенброк и все документы следствия. Если обнаружится хоть какая-то дыра – будем заполнять. Поэтому свяжись с тем, кто возглавлял следствие, потряси его как следует.

– О’кей.

– А я займусь этим мастером и спонсоршей с ее внучкой. Если быстро управишься, подними все на этого буйного папашу, Джубала Крейна, и все, что найдешь, перегони мне. Как только будет приходить портрет очередной жертвы – немедленно запускаем поиск по базе. И что бы ты ни нарыла, я немедленно должна знать об этом.

– Как обычно.

– Как обычно, – поддакнула Ева и оглянулась на дом. – У нее была хорошая семья, во всяком случае, внешне у меня такое впечатление. Зажиточная и при этом нормальная. Со своими порядками, обязанностями, домашними делами, с катанием на аэродоске, с сестрой, способной хранить секрет.

– Мне думается, она переросла бы этот переходный возраст, когда любые слова, советы или ожидания родителей воспринимаются не иначе как отстой. Тогда как тебе хочется быть крутой девчонкой!

– Она допустила роковую ошибку. Дескать, я им докажу, что могу делать что хочу и когда хочу. Я уже не ребенок, и они не имеют права мной распоряжаться. Но доказать что-либо уже было не суждено. Такое у меня впечатление от всего этого.

– Но ты все равно намерена проверять этих Пенброков по полной.

– Они свою девочку любили и никогда не причиняли ей зла. Но ты все же сначала поговори со следаком, который вел дело, и я тоже еще покопаю. Чтобы уж наверняка.

Она высадила Пибоди в двух кварталах от лаборатории, а сама поехала дальше. Но потом передумала. По встроенному в приборную панель видеотелефону она связалась с Рорком.

Он ответил, причем очень быстро.

– Лейтенант?

Как она и подозревала, при всех заседаниях и совещаниях голова у него сейчас – как и у нее – была занята этими девочками.

– Спасибо за информацию, которую ты перебросил. Очень ценные сведения. Вот хотела тебе доложить: мы думаем… да нет! я уверена, что первую жертву мы уже опознали.

– И как ее звали?

Конечно, это то, что интересует его в первую очередь. И он крепко запомнит это имя.

– Линь, – она произнесла по буквам, – Пенброк. С очень большой долей вероятности, это она. Я только что от ее родителей – мы ездили поставить их в известность и взять образцы ДНК для сравнения. Только…

– Ты же сказала, что уверена.

– Да, это так. Я сейчас еду на север пообщаться с потенциальным свидетелем или подозреваемым. Загрузила Пибоди поручениями, так что, если тебе интересно поучаствовать и если у тебя есть время…

– Давай адрес. Встретимся там.

Ева приехала раньше Рорка, но решила не ждать. Воспользовавшись своим универсальным ключом, она вошла в приземистое четырехэтажное здание, обогнула лифтовый холл, по лестнице поднялась на четвертый этаж и подошла к последней двери в юго-западном крыле.

Постучала.

Когда дверь открыли, Еве пришлось опустить взор.

Перед ней стоял ребенок – мальчик, по ее прикидкам, не старше десяти лет, с россыпью веснушек по круглой мордашке, перемазанной чем-то темно-красным и липким.

– Я вас не знаю! – решительно заявил мальчуган и стал тянуть дверь на себя.

Ева вставила ногу, отчего мальчик истошно завопил:

– Мам! Мам! К нам какая-то тетя рвется!

– Я не «тетя». Видишь это? – Ева поспешила продемонстрировать полицейский жетон, а по лестнице сверху – это оказалась просторная двухуровневая квартира типа лофта – уже кто-то спускался.

– Мам! Это тетя из полиции!

– Трилби, а ну живо назад! – Женщина – забранные в хвост светлые волосы, свободные брюки, клетчатая рубашка – подтолкнула сынишку и внимательно изучила Евин жетон. – Иди-ка, ради бога, умойся, Трилби, ты весь в варенье! И ступай делать уроки. К сестренке не приставай!

– Господи! – возмутился тот. – Я и то, я и это…

– Да, тяжелая у тебя жизнь! Вы нас извините, – обратилась она к Еве, а мальчик, надув губы, удалился. – Чем могу помочь?

– Мне нужно переговорить с Броди Файном.

– Видите ли, мы только что приехали, и он первым пошел в душ. – Она оглянулась, проверяя, не слышит ли сын, и понизила голос. – Это по поводу здания на Девятой? По поводу этих трупов? Мы слышали в новостях, – пояснила она, не дождавшись от Евы реакции. – Мы с Броди как раз любовь крутили, когда он там у них работал. Мы сегодня весь день только об этом и говорим. Я у него по столярной части, – объяснила она. – И его жена. И мать его детей.

– И все же мне необходимо с ним переговорить.

– Конечно. Извините. Что ж я вас в прихожей-то держу? Может…

Она замолчала, увидев в дверях Рорка.

– Это мой консультант, – пояснила Ева.