– Он твой главный подозреваемый. Я это слышу по голосу.

Черт возьми, а ведь он прав, подумала Ева, сунув руки в карманы.

– Просто он по всем статьям подходит. Но я не могу его допросить, не могу заглянуть ему в глаза. И не могу знать наверняка. Вот тебе еще новость: Шелби Стубэкер подделала документы, чтобы вырваться из приюта. Джонс уверяет, что этих бумаг не подписывал, я заказала графологическую экспертизу. Никто не знает, кто ее увез. А может, она просто ушла ногами. Все были заняты переездом, там такое творилось…

– Ты считаешь, ей кто-то помог.

– Мне представляется, она была девчонка хитрая, только где подростку достать бланки, ведь на первый взгляд все выглядит подлинным. Откуда она знала, какие нужны документы, какова процедура? Имя судьи в бумагах стоит подлинное. Имя соцработника – тоже. Я думаю, девочка, которая умеет за минет получать дурь, найдет способ добыть информацию и документы. Монтклеру Джонсу тогда было двадцать с небольшим. Молодой и глупый. И вообще мужчины от минета дуреют.

– Трудно устоять перед искушением предложить тебе это доказать. Думаю, коэффициент моего интеллекта от этого не пострадает.

– Даже ты, парень, теряешь голову, когда задействован твой член. Но давай о Джонсе, самом младшем из них. Шелби обменивала минеты на разные услуги и послабления. Он мог добыть для нее бланки документов, имена должностных лиц. Никто же не удивится, если он зайдет в кабинет к собственному брату, правда?

– Прости, я туго соображаю. О члене своем задумался.

– Смешно. И наверное, соответствует действительности.

Ева встала, походила по кабинету.

– Вот ты. Ты был в шайке. Ты мог бы просто так бросить ребят и уйти один?

В конечном итоге он так и поступил.

– Степень лояльности у всех разная.

– Да, это я тоже понимаю, но если ты в шайке, то инстинкт заставляет тебя в ней держаться. Я вот думаю: может, она рассчитывала и остальных вытащить? Что, если она задумала провернуть коллективный побег и обустроиться в старом здании? В знакомом месте, но уже безо всяких ограничений и надзора. Но она не успела осуществить свой план. Убили. А вот эту девочку суд постановил вернуть матери, которая прошла курс реабилитации и была восстановлена в правах.

Ева постучала по фотографии Микки.

– А этого ей совсем не хотелось, тем более если у нее были планы обосноваться с новыми друзьями и подружками. Она недолго пробыла у матери – сбежала, причем успела мать как следует приложить.

– И если у нее была назначена встреча с Шелби в том здании – или она рассчитывала ее там найти…

– То на ловца и зверь бежит. Раз – и нет ее.

Ева опять заходила кругами по комнате.

– И все равно…

– Мы опоздали! – ворвалась Мейвис в ботфортах на платформе ярко-красного цвета. Завитые в немыслимые кольца, локоны и спирали золотистые волосы с серебряными блестками пышно обрамляли ее сияющее лицо.

Она подскочила гарцующей походкой и кинулась в объятия сначала к Рорку, а потом к Еве, так что ее мини-юбка густо-зеленого – рождественского – цвета заколыхалась вокруг бедер, сверкая украшавшими ее серебряными звездами.

– Я так рада, что вы придумали встретиться! Сто лет уже вот так не сидели – чтобы все свои. Леонардо с Беллой внизу, но ты же сказала, я могу подняться, да, Даллас? Дом у вас – прямо рождественская сказка. Белламина в восторге. И…

Она замолчала, увидев увешанный девичьими фотографиями стенд.

– Работа, – пояснила Ева. – Я как раз закруглялась. Хотела только задать тебе пару вопросов о жизни подростков на улице, о девичьих шайках, уличных бандах, ночлежках, субординации. Все, что вспомнишь.

– Значит, это работа, – медленно проговорила Мейвис совсем непохожим на себя голосом. – Это те девочки из здания в Вест-Сайде. Тела, найденные в заброшенном доме. Я не хотела этого слушать, даже телик выключила.

– Прости, но мне надо немного порыться в твоей памяти, – начала Ева.

– Они все погибли, да? Эти девочки? Все до единой?

– Да. – Еве не понравилось, как нежный румянец на щеках подруги уступил место болезненной бледности. – Давай поговорим об этом внизу.

– Для тебя это расследование. Твое расследование. Но я-то была с ними знакома! Я их знала. Вот эту. И эту. И вот эту тоже.

– Что? – Ева схватила ее за плечо. – Ты что такое говоришь?

– Я ее знала. – Мейвис показала на Шелби. – И ее. – Теперь – на Микки. – И ее. – В заключение – на Лярю Фримен. – Я их знала, Даллас. До тебя. Я знала их еще до тебя.

Она повернулась к Еве, в глазах ее стояли слезы.

– Это были мои подруги.

– Ты уверена?

– Да. Такое не забывается… Значит, их нет в живых. И все это время не было. Вот почему они так и не вернулись.

– Не вернулись куда?

– В Клуб. Мы его так называли. А они так и не пришли.

– Мейвис! – Ева обняла ее за плечи и чуть подвинулась, загородив фотографии на стенде, чтобы Мейвис вместо них смотрела на нее. – Когда ты их знала?

– Раньше. До тебя. Я тебе рассказывала, как я тогда жила.

– Да. – Но детально Ева никогда не допытывалась. Какой смысл вытягивать подробности, если они заставят тебя задаваться вопросом, сколько раз ты могла арестовать лучшую подругу за ее прошлые неблаговидные делишки.

– Мне понадобится от тебя больше, чем ты уже рассказывала.

– Дай мне… Дай мне минутку. Все как живое перед глазами. Ты думаешь, что это уже в прошлом, что ты все это стерла из памяти или хотя бы загнала в ее дальний уголок. Но оно все как живое. – Она прижалась к Еве, вся такая яркая, как жар-птица. – Тебе объяснять не надо.

– Да.

– Мы же были совсем дети, Даллас. Они были совсем дети. – Она поежилась, отодвинулась. – Мне нужно увидеть Беллу. Всего на минутку. Мне нужно к Белле и Леонардо.

– Давайте спустимся, – предложил Рорк. Не дав Еве возразить, он просто сжал Мейвис руку и увлек ее за собой. – Тебе, радость моя, надо вина выпить и собраться с мыслями.

– Наверное. Меня будто с ног на голову поставили. Или вывернули наизнанку. А может, и то и другое. Я ведь думала, они сбежали. – Она спускалась по лестнице, прижавшись к Рорку. – Мы многие удирали. Или попадались. А кого и засасывало. Но сбегали многие. Не всегда народ сидит на одном месте, как бы тебе этого ни хотелось.

– Да уж, это точно. – Он ввел ее в гостиную, где Белла с энтузиазмом колотила в какой-то разноцветный пластмассовый куб. Удар – и раздается гитарный перебор, другой – и гремят трубы, да так громко, словно это веселится весь Нью-Йорк, накачавшийся «зевсом» по случаю Нового года.

Пока все грохотало, пищало, стучало и чирикало, Белла безудержно хохотала, тряся попой в ярко-розовых оборочках.

– Смотри, что Белле подарил Саммерсет! – Леонардо, улыбаясь всей этой какофонии, поднялся с дивана. На нем был сверкающий серебристый жилет поверх сапфирово-синей сорочки. – Талант к музыке у нее от тебя, солнышко.

Заметив влажный блеск в глазах жены, он помрачнел.

– Что стряслось? – Он двинулся к ней, но Мейвис успокоила его, качнув головой, и посмотрела на дочь.

– Ой, как здорово! – Мейвис опустилась рядом с Беллой и ткнула в картинку на клавиатуре. – Это же просто класс! Ты теперь сможешь маме аккомпанировать. Спасибо, Саммерсет!

– Я решил, ей должно понравиться. Музыка у нее в крови. – Хотя в голосе Саммерсета еще звучал максимально возможный для него оптимизм, глаза потускнели.

Но для Беллы, которой еще не исполнилось и года, мир был полон ярких огней и музыки. При виде Евы с Рорком малышка заверещала от бурной радости.

– Дас! – Она подбежала к Еве так стремительно, как позволяли ее пухлые ножки, и на ее прелестной мордашке отразилось беззаветное обожание. Подняв ручонки, девочка потребовала: – На ручки!

– Ну… Видишь ли…

– На ручки! На ручки! На ручки!

– О’кей, о’кей. – Слегка волнуясь, Ева нагнулась к ребенку. Девочка мгновенно уцепилась за нее и стала карабкаться вверх по Евиным рукам, потом обеими ладошками пошлепала ее по щекам, лопоча что-то на своем языке.