Вот что значит забвение, подумал Рорк. Оно способно не просто привести здание в негодность, а полностью его разрушить. Он это уже наблюдал. Год за годом, по кирпичику – и дом, считай, умер. По его мнению, этот процесс коварнее урагана или землетрясения, поскольку убивает медленно и беззвучно, без гнева и страсти, зато с глубочайшим презрением.

А может, он слишком сентиментален? Ведь это строение на протяжении десяти с лишним лет служило лишь жалким прибежищем для крыс да наркоманов. Но при наличии воображения и существенных вложений это, словно ссутулившееся, старое здание можно вернуть к жизни, и тогда оно еще послужит.

Воображения и финансов у Рорка хватало, более того – он получал удовольствие от возможности употреблять их по своему усмотрению. И прихоти.

К этому объекту он присматривался уже более года, с долготерпением кошки перед мышиной норкой выжидая, когда владеющая зданием не слишком надежная фирма пошатнется еще сильней. Одновременно он держал ушки на макушке и прислушивался ко всем слухам касательно реконструкции, новых источников финансирования или окончательного банкротства фирмы.

Как он и предполагал, истина оказалась где-то посередине, и дом был выставлен на продажу. Но Рорк опять торопиться не стал, выжидая удобного момента, пока нереальная, с его точки зрения, начальная цена не снизилась до разумных пределов.

Но и тогда он еще немного выждал, понимая, что финансовые затруднения компании-собственника заставят ее в конце концов согласиться на еще более низкую цену – правда, для этого пришлось немного поволноваться.

Разумеется, покупка, как и продажа недвижимости – да, впрочем, и всего другого, – это бизнес. Но в то же время и игра, причем для него – весьма увлекательная, такая, в которой ему особенно нравилось одерживать верх. Для него по степени азарта и удовлетворения бизнес почти не уступал воровству.

Когда-то он промышлял кражами, чтобы выжить, а позже делал это по инерции, поскольку воровство стало для него своеобразной игрой, в которой он к тому же оказался чертовски силен. Но те времена для него давно остались в прошлом, и Рорк редко сожалел о том, что прекратил свои темные делишки. Что правда, то правда: эти делишки позволили ему накопить кое-какой первоначальный капитал, но потом он существенно его приумножил, а теперь в полной мере научился распоряжаться нажитым. Когда он думал о том, от чего отказался и что в результате приобрел, то приходил к заключению, что это было лучшее решение в его жизни.

Сейчас он стоял между каменных стен своего последнего приобретения, высокий человек с поджарым и хорошо натренированным телом. На нем был безупречно сшитый костюм темно-серого цвета и накрахмаленная сорочка цвета торфяного дыма. С одной стороны от него стоял приземистый прораб по имени Пит Стаски, с другой – его главный архитектор, аппетитная Нина Уитт. Вокруг суетились рабочие, заносившие инструмент и обменивавшиеся громогласными репликами в попытке перекричать уже звучавшую музыку отбойных молотков, столь хорошо знакомую Рорку по бесчисленным стройкам, которые он вел в разных уголках планеты.

– Ну, остов-то, надо признать, еще крепкий, – проговорил Пит, перекатывая во рту черничную жвачку. – Конечно, насчет работы я спорить не собираюсь, но все же должен в последний раз предупредить: снести его совсем и отстроить заново было бы дешевле.

– Может, и так, – согласился Рорк, в чьем голосе слышались еле уловимые ирландские корни. – Но эти стены достойны лучшей участи, чем полное разрушение. Так что мы их выпотрошим и начиним тем, что придумала для них Нина.

– Дело хозяйское, – отозвался Пит.

– Вот именно.

– Не пожалеете! – заверила Нина. – Для меня это всегда самый волнующий момент! Снести то, что отжило свой век, и открыть себе простор для его возрождения.

– Никогда не знаешь, что обнаружишь во время сноса. – Пит поднял кувалду. – Однажды нашел целое новое крыльцо в фанерном ящике – его так и не распаковали. А еще брошенную стопку журналов аж за 2015 год.

Он покачал головой и протянул кувалду Рорку:

– Первые несколько ударов – ваши. Это хорошая примета – чтобы начал владелец.

– Я сам хорошая примета. – Рорк с веселым выражением снял пиджак и протянул Нине. Оглядел обшарпанную, грязную стену и улыбнулся при виде украшавшего ее безграмотного граффити.

Нахрен этот долбаный мир!

– Начнем здесь, пожалуй, а? – Он взял кувалду, примерился к ее весу, размахнулся и ударил в гипсовую стену с такой силой, что Пит одобрительно крякнул.

Дешевый материал разлетелся в щепки, выплюнув из себя серую пыль и обломки.

– Нарушаете правила техники безопасности, – прокомментировал Пит. – Хорошо еще, что такая дохлая стенка не обвалилась целиком. – Он презрительно мотнул головой. – Хотите, можете вдарить еще пару раз, она, глядишь, и совсем развалится.

Рорк рассудил, что дурацкое возбуждение от процесса разрушения вполне соответствует человеческой натуре. Он еще раз ударил кувалдой в стену, разнося вокруг фонтан гипсовой крошки. Затем в третий раз. Как и предсказывал прораб, большая часть стены осыпалась. За ней открылось узкое пространство с хилыми опорами и еще одна стена.

– Это что за хрень? – Пит придвинулся и хотел заглянуть внутрь.

– Погоди. – Отложив кувалду, Рорк взял Пита за локоть и сам протиснулся внутрь.

Между разбитой им стеной и следующей, в нескольких футах дальше, лежали два длинных свертка, обернутых в толстую пленку.

Но он уже и сам видел, что это такое.

– Да уж… Действительно, нахрен этот долбаный мир.

– Это же… Черт!

– Что там? – мимо Пита протиснулась Нина, продолжая держать в руках пиджак Рорка. – Ой! Боже мой! Это же… Это же…

– Трупы, – закончил за нее Рорк. – Точнее, то, что от них осталось. Пит, ребят придется притормозить. Кажется, мне надо проинформировать жену.

Рорк забрал из дрожащих пальцев Нины пиджак и достал из кармана аппарат.

– Ева, – проговорил он, когда лицо жены появилось на экране. – Похоже, мне тут нужен полицейский.

Лейтенант Ева Даллас стояла перед разрисованным граффити, закопченным кубиком трехэтажного здания с деревянными оконными рамами и ржавыми решетками и недоумевала, за каким чертом Рорку понадобилась эта рухлядь. Но коли уж он ее купил, значит, рассчитывает извлечь какую-то прибыль. Но сейчас это было не главное.

– Может, это еще и не трупы.

Ева обернулась на свою напарницу – детектива Пибоди, закутанную в теплое пальто, как какой-то эскимос – если допустить, что эскимосы носят пуховые фиолетовые пальто.

Если так и дальше пойдет, конец 2060 года будет ознаменован для них обморожением ног.

– Раз он сказал трупы, значит, трупы.

– Ну да, наверное. Отдел убийств: наш рабочий день начинается в тот момент, когда заканчивается ваш. И так постоянно, – согласилась напарница.

– Вышей этот слоган себе на наволочке.

– Лучше на футболке.

Ева поднялась по двум разбитым ступеням бетонного крыльца и вошла в двустворчатые металлические двери. При такой работе, подумалось ей, раннее начало дня всегда обеспечено.

Это была высокая худая женщина. На ногах – крепкие сапоги, одета в длинное кожаное пальто. Взъерошенные порывистым ветром короткие непослушные волосы гармонировали по цвету с коньячным оттенком ее глаз.