– Это было предначертано. – Он пожал плечами. – Мы таких ребят не сторонимся, сами такими когда-то были. Вот почему ни ты, ни я не остановимся, пока не узнаем, как их звали, что с ними произошло и кто оборвал их жизнь.

– Кто бы это ни был, пятнадцать лет назад это сошло ему с рук.

– А теперь?

– Теперь мы оборвем его жизнь – то есть жизнь на свободе. Он кончит ее за решеткой.

Ева вошла в дом, где их ждал Саммерсет – пугало в черном костюме – и их откормленный котяра Галахад.

Уходила она из большого, светлого вестибюля, а вернулась прямиком в Рождество. Пахло хвоей и корицей, лестничные перила были увиты гирляндой из мелких лампочек, а из крупных пуансеттий – кажется, так это называется? – была составлена искусная композиция.

Она заглянула в переднюю гостиную и увидела, что там стоит, мерцая лампочками, красиво наряженная большая ель.

– А эльфы где?

– Думаю, у них рабочий день закончился, – ответил Рорк. – Завтра вернутся и займутся домом снаружи.

– Если бы вы вовремя вернулись, то кого-то из них, возможно, застали бы, – проговорил Саммерсет.

Ева смерила его ледяным взором.

– А мы развлекались. Катались на санях, глушили коньяк и обсуждали, что бы такое не подарить тебе на Рождество. У нас ведь не жизнь, а сплошные забавы!

– Тем не менее никакие забавы не поднимают вам настроение и не улучшают манеры.

– Тепло родного дома! – Рорк покачал головой и начал снимать пальто, в то время как кот важно подошел и стал тереться о Евину ногу. – Обожаю.

– Это я еще даже не начинала… – заговорила было Ева, но осеклась и выхватила из кармана запищавший телефон. – Есть еще одно лицо! – крикнула она и бегом кинулась по лестнице, на ходу вызывая на экран телефона изображение.

– По телевизору сказали, двенадцать? – спросил Саммерсет.

Рорк кивнул:

– Да. И все совсем еще дети.

– В мире много мерзости.

– Она найдет того, кто это сделал, и отправит туда, где ему место.

– Не сомневаюсь. Холодный сегодня вечер! На ужин беф-бургиньон. Настоящее мясо вам обоим куда полезнее, чем пицца, которая первой придет ей в голову.

– Я прослежу, чтобы она поела. Спасибо.

Поднявшись к Еве в кабинет, Рорк обнаружил, что она уже вся поглощена выведенным на большой настенный экран изображением третьей жертвы.

Еще моложе, подумалось ему. Эта девочка на вид моложе первых двух.

– Хочу поискать ее в списках Реабилитационного центра. Если она у них проходила, это будет быстрее, чем искать в базе пропавших.

– Давай. А я могу пока и по базе пробить. Я знаю, ты любишь, когда я тебе помогаю, – поспешил он добавить, не дав Еве возразить.

– Ладно, спасибо. Так быстрее будет.

Они одновременно взялись за работу. А ужин немного подождет, подумал он.

Рорк отметил, что под окном Евиного кабинета тоже установили елку, которую он сам заказал, поскольку это просто и традиционно. Просто и традиционно – именно эти два слова, по ее утверждению, лучше всего характеризуют ее натуру. Хотя на самом деле ни то ни другое ей совсем не подходило – за редким исключением.

Разве стала бы простая женщина традиционных устоев проводить вечер в попытках идентифицировать погибших девочек? А доводить себя работой до изнеможения, телесного, духовного, сердечного, чтобы найти того, кто их убил? И хотя порой с ней было и трудно, и больно, и обидно, он благодарил Господа, что не связал свою жизнь с простой женщиной традиционных устоев.

– Нашла!

Рорк прервался и посмотрел на большой экран. Ева разбила его на два окна: в одном были изображения, полученные путем реконструкции, в другом – фотография с документов совсем юной девочки.

– Да, она. Всего двенадцать лет?

– Так по документам. Проверяю, есть ли на нее досье в полиции и числится ли она среди пропавших.

Лупа Дайсон, прочел он. Адрес – Нью-Йорк, всего в нескольких кварталах от того места, где нашли ее останки. Опекуном была записана ее тетка, Розетта Вега.

Трагический взгляд, подумалось ему. Откуда у такой юной девочки этот трагический взгляд?

– Тетка подавала заявление об исчезновении. Судя по всему, оба родителя погибли в катастрофе. Сестра матери – а больше в Штатах у нее родни не было – назначена опекуном. Куча родни по материнской линии в Мексике.

Ева продолжала просматривать досье, а Рорк подошел к мебельной стенке и достал из барной секции бутылку вина.

– Так, так. Тетка работала горничной в отеле «Фэрмонт» в Вест-сайде. Подверглась нападению, когда шла с работы домой, ее сильно избили и даже ранили ножом. Была вынуждена провести несколько недель в клинике, а потом на восстановительном лечении. Попросила, чтобы девочку взяли в Обитель: у кого-то из знакомых ребенок там был. Суд постановил поместить временно. Девочка туда поступила, потом вышла и вернулась домой. А спустя три недели пропала. Дата исчезновения – семнадцатое сентября. Через пять дней после Линь Пенброк.

– Ее заманили обратно в тот дом.

– Может быть. Она пропала через пятнадцать дней после того, как приют съехал. Дом стоял пустой. Ни в какие неприятности она раньше не попадала. Тетка – тоже. Сейчас пробьем эту тетушку… Чем она нынче у нас занимается?

– Она не сбежала из дому, – сказал Рорк. – Проблемный ребенок – да, но только из-за смерти родителей. – Теперь понятно, откуда этот трагический взгляд, подумал он.

– Так. Тетка вышла замуж. Десять лет назад. За некоего Хуана Деладжо. Сейчас она сестра-хозяйка в фешенебельном отеле «Антуан» в Ист-Сайде, работает в дневную смену. Живет тоже в Ист-Сайде, не в самой шикарной части, но тоже ничего себе.

– Это один из моих. Отель то есть.

– А… До этого мы еще не скоро дошли бы. – Ева взглянула на мужа. – Не знаешь ее?

– Нет, но могу у управляющего взять ее личное дело.

– Пока не нужно. У нее с Хуаном трое детей. Он из нашего брата, из двести двадцать шестого. – Ева взялась было за телефон, но увидела перед собой наполненный бокал и нахмурилась.

– Я займусь ужином, – объявил Рорк.

– Но я…

– Мы поедим и за едой все обсудим.

– Хорошо, ладно. Хорошо. Это лейтенант Даллас из Главного, – произнесла она в трубку, а Рорк тем временем спустился на кухню и включил подогрев.

Когда он вернулся, Ева с кем-то говорила – должно быть, со следователем, который вел дело об исчезновении, догадался он, – и что-то себе помечала. Он оставил ее заканчивать разговор, а сам накрыл ужин на журнальном столике.

– Спасибо, – сказала Ева в трубку. – Да, конечно, я буду держать вас в курсе.

Она отключила связь и снова недовольно взглянула на вино. Но все же взяла и сделала глоток.

– Застала на месте следачку, которая вела ее дело. Все помнит! Говорит, так хорошо запомнила все потому, что у нее у самой была такая же дочка.

– Давай ешь, и все мне расскажешь.

Она подумала, что кусок пиццы был бы намного проще, ведь можно одновременно жевать и продолжать работать. Однако, учитывая, сколько информации они добыли, день нельзя было не признать плодотворным.

Ева подошла и села напротив.

– И еще по одной причине она все помнит – они поддерживают связь с этой тетушкой. Где-то раз в год одна из них звонит другой, просто пообщаться. Насколько я поняла, девочка страшно переживала смерть родителей, но хоть с теткой у нее были близкие отношения, это отчасти помогло. Они ходили к психотерапевту, и вроде даже толк был.

– Потерять в момент обоих родителей сразу наверняка очень тяжело, даже при наличии родных, готовых о тебе позаботиться.

– Ей еще пришлось и школу поменять, поскольку тетушке оказалось не по карману переехать к девочке и оставить ее в старой школе. Но, по словам тетки – а следователь ей верила тогда и продолжает верить сейчас, – все у девочки вроде налаживалось. Однако где-то за неделю до своего исчезновения она вдруг начала задерживаться после школы. Тетка-то работала, но по ее просьбе за Лупой приглядывала соседка, так вот девочка стала появляться непосредственно перед возвращением тети с работы.