Стекло же по степени упорядоченности атомов занимает промежуточное положение. Обычно стекло образуется в результате охлаждения довольно вязких расплавов различных веществ, хотя существуют и иные способы его получения.

Основной компонент привычного нам стекла — окись кремния, то есть обычный песок. Такое стекло называется силикатным. Стекла могут быть получены на основе самых разных веществ. Например, застывшая вулканическая лава и застывшая смола (янтарь) — это тоже стекла. Всевозможные добавки сильно влияют на свойства стекол.

Отчего же обычное стекло такое хрупкое? Причин здесь две. Первая — это ближний порядок. При сильной деформации, особенно при ударах, могут разрываться связи между атомами, то есть образуются микротрещины. При снятии деформации связи могут восстановиться, а вместе с ними — целостность материала. В кристалле это происходит легче, так как если атом нашел себе пару, то из-за высокой периодичности даже его дальние соседи найдут пары. Микротрещина срастется. В стекле же из-за отсутствия дальнего порядка этого не произойдет.

Вторая причина — исходное наличие дефектов, зародышей разрушения. Поверхность даже только что изготовленного стекла всегда покрыта множеством микротрещин. При ударе на них концентрируется напряжение, от этого трещины развиваются и увеличиваются в размере вплоть до полного разрушения связей между фрагментами объекта. Например, с помощью стеклореза на поверхности оконного стекла создаются именно такие зародыши, отчего отрезанный кусок легко отламывается.

В наши дни научились делать стекла потрясающей прочности, в частности пуленепробиваемые. Для этого различными физико-химическими способами регулируют состав и порядок расположения атомов, а также борются с зародышевыми микротрещинами. Так как чаще всего они находятся на поверхности стекла, то путем закаливания или химической обработки их удается уничтожить, и стекло становится прочным.

Однако в обыденной жизни стекло бьется довольно часто. Хотя это бывает и счастливой приметой, все же будьте осторожны.

Ответ, который напрашивается сам собой: потому что тесно. Это правда, но не вся. Почему эти толчки, хотя и неприятны, но не задевают нас? Да и сами мы не особенно переживаем, если в тесноте заденем кого-то.

Вопросы такого типа сравнительно недавно из житейских перешли в разряд научных. Наука, называемая синергетикой, начала изучать коллективное поведение больших ансамблей таких частиц, состояние которых меняется не только от внешних воздействий, но и в силу их собственной внутренней активности. Эти частицы так и называются — активными. К ним, в частности, относятся нервные клетки. В некоторых случаях так можно рассматривать и человека, и коллектив.

Вот, например, в журнале «Автоматика и телемеханика» опубликована научная работа «Заполнение пассажирами пространства в общественном транспорте»[2]. В ней моделируется «двигательное поведение пассажиров в городском общественном транспорте — в салоне автобуса или троллейбуса, в вагоне трамвая, метро или электрички… во время посадки, поездки и высадки». Результатом такого моделирования «могли бы стать предсказания степени заполнения салона или вагона, оценка уровня комфортности, рекомендации относительно конфигурации салона».

Работа сложная. Попробуем разобраться в нашем примере сами. Мы увидим, что все дело в представлении человека о величине его индивидуального пространства, в которое не должны проникать посторонние.

Вот в пустой автобус входит первый пассажир. Если у него нет клаустрофобии (боязни тесноты) или иных причин, он сядет у окошка. Если второй пассажир незнаком с первым, то он также сядет у окошка, но у другого. Если же он сядет рядом с первым пассажиром, то есть нарушит его индивидуальное пространство, это, скорее всего, будет расценено как вызов. Если же рядом с первым пассажиром сядет его знакомый, то это будет выглядеть вполне естественно. И наоборот, если его знакомый не сядет рядом, это уже будет рассматриваться как вызов.

Когда свободные места станут заканчиваться, уже никто не будет обращать внимания на то, кто куда сел. Потом начнется заполнение площадок и прохода. Сначала люди будут держаться поодаль, а по мере заполнения сближаться, касаться и даже толкаться, если надо продвинуться по салону, уже не говоря, если в него надо вбиться через дверь. И никто особо не будет обижаться, потому что по мере роста концентрации людей в салоне изменяется оценка ими величины их индивидуального пространства, в которое не должны вторгаться посторонние. Именно факт такого вторжения или его отсутствия вызывает ответную реакцию.

В разных культурах представления об индивидуальном пространстве разные. Например, даже незнакомые друг с другом итальянцы часто разговаривают, держа дистанцию всего 30 см, что совершенно немыслимо для России или Америки.

Представление об индивидуальном пространстве есть и у водителей автомобилей. Оно сильно влияет на то, как формируются потоки автомобилей на дорогах и как образуются пробки. Об этом как-нибудь в другой раз.

Разница между хвойными и лиственными растениями настолько бросается в глаза, что представляется нам главным различием. Между тем главное различие — в способе размножения.

По научной классификации хвойные относят к голосеменным растениям. Иногда их определяют как шишконосные, поскольку их семена часто хранятся в шишках. Перед тем как упасть на землю, зрелые шишки могут довольно долго оставаться на растении. Некоторые огнестойкие сосны хранят семена в закрытых шишках 60–80 лет. В случае если огонь уничтожает родительское дерево, шишки раскрываются. В преобладающем большинстве родов хвойные — вечнозеленые. Листья обычно остаются на растении от 2 до 40 лет, однако существует пять родов, сбрасывающих листья осенью и зимующих голыми. К ним относятся, в частности, лиственница и тис.

В нашей зоне с умеренным климатом иных голосеменных, кроме как с иголками и шишками, не встречается. Поэтому мы смело можем считать, что это одно и то же.

Ископаемые останки древних хвойных находят в отложениях позднего каменноугольного периода. Их возраст около 300 млн лет. Более современные роды, в том числе и уже вымершие, появляются в ископаемых отложениях возрастом 60–120 млн лет и даже более поздних. В древние времена среди хвойных встречались травянистые виды, не имевшие древесных волокон. Сейчас — только кустарники и деревья. Таким образом, хвойные продолжают свое эволюционное развитие.

Деревья, на которых мы обычно видим листья, относятся к цветковым, или покрытосеменным. Предполагается, что самым древним из них около 100 млн лет. Первыми, скорее всего, появились сережчатые — береза, ива, тополь, орех.

Параллельно развитию способов размножения шло и развитие листьев. Впервые они появляются у мелколиственных папоротников. Однако они еще не выполняют в достаточном объеме главную функцию листьев — фотосинтез и транспирацию, то есть испарение воды в атмосферу. Первые настоящие листья — это листья некоторых псилофитов, предшественников ископаемых и современных плаунов. Они также еще не совершенны.

Иголки хвойных — это тоже листья. Заложенные в них зерна хлорофилла обеспечивают фотосинтез, имеющиеся устьица обеспечивают испарение воды, необходимое для обмена веществ, а восковое покрытие — защиту от ультрафиолетового излучения. Листья цветковых более сложны. На них четко выражена сеть прожилок. Благодаря этому, даже если прожилки повреждаются, питательные вещества и вода всегда находят обходной путь до любой точки листа. Самые совершенные — листья бобовых, так как в них есть механизм ориентирования на солнце, обеспечивающий оптимальный угол наклона, поэтому и энергии поступает достаточно, и нет повреждений от ультрафиолетового излучения.

Изучать историю эволюционного соревнования очень интересно. Однако стоит помнить, что оно не имеет цели, поэтому мы и не можем ответить, почему на елках иголки, а на березах листья. Так получилось. Мы можем лишь разобраться, как именно это произошло.