Кларк рассмеялся, взял ее под руку:

– Пошли, – и повел в ресторан «Рок-н-буги».

«Рок-н-буги» как-то сразу рассеял большую часть страхов Мэри. Она ожидала увидеть мрачную (и даже грязную) забегаловку вроде той, куда они завернули в Окридже на ленч, а попала в светлый, залитый солнцем зал, стилизованный под пятидесятые годы: стены, выложенные голубым кафелем, поблескивающая хромом стойка для пирогов, желто-коричневый дубовый пол, под потолком вентилятор с лениво вращающимися деревянными лопастями. Настенные часы, циферблат в окружении тонких синих и красных неоновых трубок. Две официантки в униформе из трикотажа цвета морской волны (они напомнили Мэри рисунки из «Америкэн граффити») стояли у стойки из нержавеющей стали, за которой находилась кухня. Одна – молодая, не старше двадцати лет, симпатичная, но очень уставшая. Вторая – постарше, невысокая, в рыжих кудряшках, как показалось Мэри, очень наглая. И тут же, второй раз на последние несколько минут, у Мэри возникло ощущение, что и ее она где-то видела.

Когда они входили в ресторан, над дверью звякнул колокольчик. Официантки повернулись к ним.

– Привет, – поздоровалась молоденькая. – Сейчас подойду.

– Нет, им придется подождать, – не согласилась рыжая. – Мы ужасно заняты. Видите? – Она обвела рукой зал, который в промежутке между ленчем и обедом, естественно, пустовал. И рассмеялась собственной шутке. Как и ее голос, смех, низкий, хрипловатый, ассоциировался у Мэри с виски и сигаретами. Но я знаю этот голос, подумала она. Могу поклясться, что знаю.

Она повернулась к Кларку и увидела, что тот как завороженный во все глаза смотрит на официанток, возобновивших прерванный разговор. Ей пришлось дернуть его за рукав, потом дернуть второй раз, когда он направился к столикам. Она хотела сесть у стойки. Получить по стакану газировки с соломинкой, вставленной в разрез на крышке, и немедленно уйти.

– Что с тобой? – прошептала она.

– Ничего.

– У тебя был такой вид, будто ты язык проглотил.

– На пару секунд мне показалось, что так оно и есть.

Мэри не успела спросить, о чем он, потому что Кларк повернулся к музыкальному автомату. Она же села около стойки.

– Сейчас подойду, мэм, – повторила молоденькая официантка и наклонилась к своей подруге с пропитым голосом. Глядя на ее лицо, Мэри подумала, что молодую женщину не очень занимает рассказ той, что постарше.

– Мэри, у них потрясающий набор пластинок! – Голос Кларка звенел от радости. – Вся классика пятидесятых. «Мунглоуз»… «Файв сатинс»… Шеп и «Лаймлайтс»… Ла Берн Бейкер! Представляешь, Ла Берн Бейкер поет «Твидли-Ди». Последний раз я слышал его подростком!

– Лучше побереги свои денежки. Не забудь, мы берем по стакану газировки и уходим.

– Да-да.

Он бросил последний взгляд на «Рок-олу», шумно выдохнул и подсел к стойке. Мэри взяла с подставки меню, главным образом потому, что не хотела лицезреть мрачную физиономию мужа. Послушай, безмолвно говорила она (Мэри уже давно поняла, что один из главных недостатков долговременных семейных союзов – умение общаться без слов), пока ты спала, я пробирался нехожеными тропами, убил буйвола, боролся с индейцами, вывез тебя целой и невредимой в этот крошечный оазис цивилизации – и что я за это имею? Ты даже не даешь мне послушать «Твидли-Ди» на музыкальном автомате.

Не бери в голову, думала она. Мы скоро выберемся отсюда, поэтому не бери в голову.

Хороший совет. И Мэри последовала ему, сосредоточившись на меню. Оно полностью гармонировало с трикотажными униформами, неоновыми часами, набором пластинок в музыкальном автомате и интерьером. Хот-дог не был хот-догом: в меню значился «Хаунд-дог». Чизбургер стал «Чабби-Чекером», двойной чизбургер – «Биг Боппером». Фирменным блюдом ресторана была комбинированная пицца. Меню обещало, что в ней есть «все, кроме (Сэма) Кука!»

– Это круто, – вырвалось у Мэри.

– Что? – переспросил Кларк, но она лишь покачала головой.

Подошла молодая официантка, достала из кармана фартука блокнот. Улыбнулась им, но, как показалось Мэри, механически. Выглядела женщина не очень. Мэри заметила лихорадку над верхней губой. Покрасневшие глаза официантки так и метались по пустому залу. Она смотрела куда угодно, только не на своих клиентов.

– Чем могу помочь?

Кларк уже потянулся к меню, чтобы взять его из руки Мэри, но та отвела руку.

– Большой стакан пепси и большой имбирного лимонада. С собой, пожалуйста.

– Вы должны попробовать вишневый пирог, – крикнула рыжая своим хриплым голосом. Молодую женщину передернуло. – Рик только что приготовил его! Вы подумаете, что умерли и попали на небеса! – Она улыбнулась, уперлась руками в бока. – Вы, конечно, и так в Небесах, но вы понимаете, о чем я.

– Спасибо, – ответила Мэри, – но мы очень торопимся и…

– Действительно, почему нет? – услышала она голос Кларка. – Два куска вишневого пирога.

Мэри пнула его в щиколотку, сильно, но Кларк не отреагировал. Он вновь смотрел на рыжую. Для нее его взгляд не составлял тайны, и она нисколько не возражала. Наоборот, подняла руку и неспешно взбила свои нелепые кудряшки.

– Большой стакан пепси, большой стакан имбирного лимонада и два куска вишневого пирога, – повторила заказ молодая официантка. Еще раз нервно улыбнулась, посмотрела на обручальное кольцо Мэри, на сахарницу, на лопасти вентилятора. – Пирог будете есть здесь? – Она наклонилась, положила на прилавок две салфетки и вилки.

– Д… – начал Кларк, но Мэри резко и властно перебила его:

– Нет.

Хромированная подставка с пирогом находилась в другом конце прилавка. Едва официантка отошла, Мэри наклонилась к мужу и прошипела: «Почему ты так себя ведешь, Кларк? Ты знаешь, что я хочу как можно быстрее убраться отсюда!»

– Эта официантка. Рыжеволосая. Разве она…

– И перестань на нее таращиться! – опять оборвала его Мэри. – Ты напоминаешь мне мальчишку в библиотеке, который так и норовит заглянуть под юбку девочке, сидящей за соседним столом!

Он отвел глаза… не без труда.

– Или она как две капли воды похожа на Джейнис Джоплин, или я псих.

В удивлении Мэри стрельнула взглядом на рыжую. Та чуть повернулась, разговаривая с поваром, но Мэри видела две трети ее лица, и этого хватило с лихвой. В голове что-то щелкнуло, перед мысленным взором возникли конверты пластинок, которые она все еще хранила, виниловых пластинок, выпущенных в те времена, когда еще ни у кого не было «Сони уокмена», а сама идея компакт-диска казалась фантастикой. Эти альбомы, аккуратно упакованные в картонные коробки из ближайшего винного магазина, лежали сейчас в дальнем углу чердака. Альбомы, с надписями на конвертах «Биг Бразер», «Холдинг Компани», «Чип Триллз», «Перл». На некоторых из них красовалось лицо Джейнис Джоплин, такое милое, такое юное. Лицо, которое слишком быстро состарилось и погрубело. Кларк не ошибся: рыжая словно сошла с тех старых альбомов.

Но лицом дело не ограничивалось. Мэри почувствовала страх, спирающий грудь, у нее защемило сердце.

Голос!

Она помнила пронзительный, леденящий душу вопль Джейнис в начале песни «Кусок моего сердца». Она сравнила этот вопль с пропитым, прокуренным голосом рыжей, как сравнивала лица, и поняла, что, начни официантка петь эту песню, ее голос полностью совпал бы с голосом умершей девушки из Техаса.

Потому что она и есть умершая девушка из Техаса. Поздравляю, Мэри… Тебе пришлось прожить для этого тридцать два года, но ты своего добилась, наконец-то увидела первого призрака.

Она попыталась оспорить эту мысль, попыталась предположить, что причина всему – стечение обстоятельств, прежде всего пережитое на лесной дороге, но эти рациональные доводы не могли ни на йоту поколебать уверенность, вызревавшую в душе: она видит призрака.

С ее телом начали происходить разительные перемены. Сердце резко ускорило свой бег, теперь оно напоминало спринтера, накатывающего на финиш. В кровь впрыснулась лошадиная доза адреналина, в желудке вспыхнул огонь, словно она глотнула бренди. Пот выступил под мышками и на лбу. Все чувства, особенно зрение, обострились. Ярче заблестел хром, неоновые трубки налились цветом, она слышала, как лопасти вентилятора рассекают воздух (словно рука поглаживала шелк), из кухни до нее долетел запах жарящегося мяса. И одновременно сознание начало покидать ее, она качнулась, едва не свалившись со стула.