— Мне плевать на твою работу, Мо. Не хочешь ли ты сказать, что ты и тетя Верити собрались переговорить с убийцей? С группой убийц? Даже если ты и права — а это не так — как ты это себе представляешь, что ты и женщина торгующая столовой мебелью марки Луи-Кваторц, не уступите им в расчетах?
— Потому что я должна. Ты никогда не делал чего-то лишь потому, что это было правильно? Никогда? Или тебе важно только, заплатят ли тебе?
Он грубо схватил меня за руку и так же резко отпустил. Мой мобильный запищал.
Колин издал угрожающий звук, а я в ответ мрачно посмотрела на него.
— Это всего лишь смс.
В действительности это было фото. От Лены из школьного кафетерия; рассыпанные вокруг нее записи и рядом два стакана колы.
— Странно, — сказала я, когда увидела номер. — Номер скрытый.
Телефон вновь запищал. Снова скрытый номер.
Это было фото, на котором чуть-чуть была заметна моя мама за кассой. Я могла четко различить бейдж с ее именем и тесьму с зубчиками на ее фартуке. Тот, кто сделал это фото, должен был находиться не более чем в паре метров от нее.
Снова писк телефона.
— О Боже, — воскликнул Колин, — эта девчонка хоть когда-нибудь прекратит?
— Это не Лена.
В этот раз на фото был Колин, который ведет грузовик, а на нем надета та же серая футболка и коричневая куртка, что и сейчас. Позади виднелся мой дом. Это фото было сделано дальше, на расстоянии в полквартала примерно.
— Сегодня утром никто не ошивался недалеко по улице? Перед домом? — Ну конечно никто. Колин увидел бы каждого. Ракурс и расстояние на фото свидетельствовали о том, что тот, кто сделал его, должен был находиться в доме, возможно, одном из соседних.
— Нет. Почему спрашиваешь?
Он выхватил у меня телефон, когда пришло еще одно сообщение. Я наклонилась к нему и заглянула в телефон. Моя комната, так близко, что можно было в окно увидеть не заправленную кровать. Я была так воспитана, что каждое утро в первую очередь заправляла кровать. Даже в туалет не пойду, пока покрывало не будет гладко расстелено и подушки не будут взбиты. Это было одним из главных маминых верований наравне с посещением церкви в день памяти и «никакого мяса в пятницу». Сегодня утром я была очень уставшей и опоздала, а потому не потрудилась застелить постель, наверно, в третий раз за всю жизнь. Фото было сделано сегодня утром, после того как Колин забрал меня.
Колин свернул к обочине так резко, что заскрипели шины, и это маневр вызвал кучу гневных гудков и высунутых из других машин средних пальцев.
— Что было на остальных? — Он начал просматривать историю сообщений. Пришло еще одно, и каким-то образом я уже знала, что это будет за фото, даже прежде чем он его откроет. Люк, и то, как он целует меня в желтом свете дверного фонаря.
Колин стиснул зубы, а его глаза сузились до щелок.
— Кофе пили, да? — мне стало больно от его резкой интонации.
— Это не то, что ты подумал, — сказала я, понимая, как бессмысленно это звучит. — Правда не то. Он знаком с Евангелиной.
Он, рассматривая фото, недовольно спросил:
— Я так понимаю, ты никого не заметила?
Я помотала головой.
— Все номера скрыты, — заметила я, пытаясь перевести тему.
— А первое фото, оно от Лены?
— Она только что его сделала. Она хотела заказать мне колу, как мы с ней и договорились.
Зазвонил телефон. Колин нажал на кнопку, которая включала режим громкой связи, и указал мне, чтобы я сказала что-нибудь.
— Алло?
— Привет, Мо. — Мужской голос, но чей, я не знала. Взгляд Колина говорил мне, что он тоже не узнал его.
— Кто это?
— Друг. С полезным советом.
Я сглотнула.
— Да?
— Видишь, как это легко, вычислить людей из толпы? Обрати внимание, что ты всё делаешь правильно, так как ты следующая, хорошо?
— Что вы имеете в виду…
Звонок оборвался, и Колин выругался. Он ударил кулаком по приборной панели и развернул грузовик обратно на дорогу. Какое-то время он смотрел прямо на дорогу и крепко сжимал руль; на шее четко вырисовывался пульс. Передо мной сейчас был не тот радостный и улыбчивый молодой парень, которого я встретила сегодня утром в моей гостиной, он был совсем другим, я едва узнавала его.
Он вел машину через город, всё дальше от школы, и чаще, чем раньше, бросал взгляд в зеркало заднего вида.
Я ждала, когда смогу говорить, чтобы при этом не дрожал голос.
— О чем он говорил?
— Опознание. Ковальски после обеда заедет в школу. Они арестовали людей, и ты должна будешь приехать в полицейский участок.
— И кто это тогда был? Секретарь дяди Билли?
— Не Билли. Бери выше.
Я заставила себя задать этот вопрос; слова прозвучали как-то сдавленно.
— Кто-то из мафии?
Колин ничего не ответил, но выражение его лица стало жестким и мрачным.
— Зачем мафии делать фотографии моих друзей? И моей комнаты?
Он вновь бросил взгляд в зеркало, свернул направо, вновь посмотрел назад.
— Чтобы показать, насколько ты уязвима.
— Но… у меня есть ты.
На его лице дрогнул мускул.
— Не всегда. И я не присматриваю за твоими друзьями и твоей мамой. Моя работа — заботиться о твоей безопасности, Мо. И ни о чьей более.
— А что же с моей мамой? Она…
— С ней всё в порядке. Уже некоторое время как Билли приставил к ней людей для безопасности. Она менее заметна. И, если быть честным, твоя мама создает гораздо меньше проблем.
Мой желудок сжался. Кого еще они преследовали? Без Верити в школе я была неприкасаемой. Единственная, кто только и общался со мной последнее время, как давно это было, была…
— Отдай мой телефон.
— Что?
— Мобильник, Колин. Сейчас же!
Молча протянул его мне и наблюдал краем глаза, пока мы неслись через весь город.
Я торопливо набрала номер и считала гудки, пока Лена не взяла трубку.
— Лена? Всё в порядке?
— Да, но богослужение начнется через пару минут. Если мы собираемся прогулять, то тебе стоит уже сейчас это решить.
Я хотела предостеречь ее. Я хотела посоветовать ей бежать оттуда, пойти в бюро или по меньшей мере держаться вблизи людей, лучше всего подальше от окон. Мне стало плохо от мысли, что кто-то может по моей вине сделать из Лены мишень, я начала панически дышать. Но рассказать ей правду о моем дяде означало подтвердить все слухи. Они станут фактами, и тогда появится еще куча проблем, с которыми мне придется справляться.
— Движение на дороге ужасное, — сказала я, пытаясь, звучать раздраженно, а не истерично. — Я не успеваю. Иди уже просто на богослужение; встретимся тогда уже в классе.
— Хочешь, я поставлю за тебя свечку? — поддразнила она.
— А это не такая уж и плохая идея. — пробормотала я, пока Колин парковался у полуразрушенного склада.
Он оставался рядом со мной, пока мы пересекали растрескавшийся, заросший сорняками тротуар, дернул раздвижную дверь и подтолкнул меня вперед.
— Мне сегодня работу еще писать, — напомнила я ему, пока он вводил на распределительной коробке код от сигнализации.
— Забудь ты про эту чертову работу, Мо.
Сквозь окна высоко над нами проникал тусклый свет. Вместо палитр, кисточек и картонок, которые я рассчитывала увидеть здесь, была мастерская. Столярная мастерская с огромной электропилой и стеной из ДВП, на которой на равном расстоянии висели инструменты. Воздух пах опилками и лаком; это был чистый, проникающий запах, который щекотал мой нос, но при этом не был неприятным.
Колин провел меня через мастерскую, всё еще держа руку у меня на спине, и мы вошли в металлическую дверь. Он потянул ее рывком на нас, прежде чем нащупал выключатель очередной сигнализации. Зажегся свет, и если мастерская уже удивила меня, она ни в какое сравнение не шла с этой комнатой. У меня на миг захватило дух, и я обернулась к Колину.
— Ты здесь живешь? — Здесь были спартанские условия и при этом было очень красиво. Покрашенные белым стены, потрескавшийся цементный пол, такие же как и в мастерской окна, расположенные высоко наверху. Но мебель была приятной, полированное дерево, которое мягко блестело в утреннем свете. Здесь пахло лимонным маслом, свежо и уютно. На полу были постелены пара ковров, и здесь стояла потертая, темно-синяя велюровая софа, а рядом с пузатой печкой стоял старинный кожаный стул с высокой спинкой и подлокотниками. Вокруг ничего не валялось, никакого хлама или беспорядка, но выглядело это не чопорно, а только просторно, как если бы у человека было всё пространство мира, чтобы дышать, и всё время, которое ему было необходимо. — Это потрясающе!
