— В дом, — произнес он и подтолкнул меня к двери.

— Это правда? — я бросила сумку на кухонный пол. Я всегда цеплялась за мысль, что мой отец был единственным уголовником в моей родословной, и плевать, о чем шептались люди в церкви или в коридорах. Но если Джилл права, значит дядя Билли и моя мама лгали мне все эти годы, всю вину сбросили на моего отца, а дядю сделали каким-то святым. Что не делало меня менее злой по отношению к моему отцу. Моего гнева хватит на всех.

Колин облокотился о кухонный стол и скрестил руки. — Мы не знаем, кто убил твою подругу. А пока мы этого не узнали, твой дядя считает, что лучше подстраховаться, чем пренебречь мерами предосторожности.

Это было не то опровержение, которое я надеялась услышать.

— Осторожность перед чем?

— У твоего дяди есть… конкуренты. Если они собирались использовать тебя как средство шантажа, то вы, ты и твоя мама, стали бы главными мишенями, потому что вы единственные родственники, которые у него есть.

— И тут ты вступаешь в игру.

— Примерно так.

Я выбирала себе яблоко из вазы с фруктами, чтобы хоть чем-то занять руки. — А что, если вы все ошибаетесь? Что, если это не связано с дядей Билли?

Он взял стакан из шкафчика и прошел к холодильнику, чтобы налить себе холодного чая, настолько непринужденно, как будто он всегда так делал.

— Вероятно, что это не так. Если кто-то пытался преподать ему урок, тогда бы они преследовали бы тебя, и не совершили бы ошибки. — Я хотела возразить, но он поднял руку, — Что не означает, что ты можешь сбегать на вечеринку, или что ты еще там предпримешь на вечер субботы.

— Ты же сказал, что дядя Билли уже ничего с этим не поделает!

— Я лишь высказал тебе свое мнение. Может так случиться, что кто-то побоится оставлять свидетельницу. Может случиться что угодно, или вообще ничего. Но как всегда — это решение твоего дяди.

— Ты всегда делаешь, что он тебе скажет? — я прислонилась к стене и внимательно посмотрела на него поверх яблока. Было сложно представить, что Колин станет жить по чьим-то правилам кроме собственных.

— Билли всегда хорошо ко мне относился, — сказал он просто. — И он хорошо мне платит.

— Ты расскажешь ему обо всём?

Он недовольно посмотрел на меня. — Мне следует рассказать.

— Но ты же не хочешь попасть под горячую руку? Как же должно быть трудно, присматривать за одной единственной девчонкой? А из-за этого тебя не исключат из профсоюза телохранителей?

Он мрачно посмотрел на меня и сконцентрировался на своем чае со льдом, вероятно, чтобы только не придушить меня. — Я ничего не скажу Билли. В этот раз.

Я слегка осела возле стены, облегчение просто переполняло меня.

— Но, если ты вытворишь еще какую-нибудь подобную глупость, я не стану рассказывать это ему или твоей матери, вместо этого я тебя здесь изолирую.

— Ох, пожалуйста. — Я снисходительно отмахнулась.

Он поставил стакан с тревожащей точностью и прошел через всё помещение ко мне. Я сильнее прижалась к стене, когда он опёрся о стену руками по обе стороны от меня, так близко, что я могла разглядеть шрамы и шероховатости на его руках. Я старалась не выглядеть напуганной, а потому встретилась с ним взглядом. Ошибка. Вблизи его глаза были совсем темно-серые, кремневого цвета, и было чувство, что они видят гораздо больше, чем любой из нас хотел бы признать.

Когда он заговорил, я почувствовала это даже своим позвоночником:

— Детка, я буду спать перед твоей дверью и носить тебе книги в класс. Независимо от того, что ты задумала, а я знаю, что ты что-то задумала, так вот не смотри теперь на меня такими большими глазами, сейчас не время для этого. Отныне ты должна быть со мной честна. Это ясно?

Я попыталась улыбнуться ему самой невинной улыбкой, но передумала.

— Кристально ясно.

— Хорошо, он отошел, и этот странный напряженный момент окончился. После этого он выхватил яблоко из моей руки, надкусил его и вновь посмотрел на меня медленным, пренебрежительным взглядом, и продолжил с деловитостью:

— Сигнализация не показала, что ты вновь дома. Как тебе это удалось?

Ну, хорошо. Он хотел, чтобы я была честна с ним.

— Магия, — протянула я, делая пассы руками.

В дверь позвонили, и, казалось, температура в комнате упала градусов на 15. Каждый мускул на теле Колина напрягся, и он бросил мне яблоко. — Кого-то ждешь?

Я отрицательно покачала головой.

— Стой тут. — Он пошел к двери, держа руку на кобуре за спиной.

Я с удовольствие ему намекнула бы, что если кто-то пришел, чтобы убить меня, вряд ли он стал бы звонить в дверь. Но Колин, казалось, не был настроен слушать что-либо, что я скажу, поэтому я просто ела яблоко и ждала.

Я слышала, как открылась входная дверь и как Колин, сердитый как всегда, впустил кого-то. Я напряглась, пытаясь разобрать два голоса, но всё что я могла услышать, было то, как Колин позвал меня.

— Гости, — сказал он, когда я вошла в гостиную. В поле зрения никаких пистолетов. Рядом с креслом с высоким подголовником цвета слоновой кости стояла Евангелина; она выглядела самоуверенной и немного веселой.

— Как твои дела, Мо?

Я вытерла руки об юбку. — Довольно неплохо, я думаю.

— У меня сегодня нет никаких важных дел, и я подумала, я, возможно, съездила бы в центр города и походила бы по магазинам. В один из моих любимых магазинчиков как раз пришла доставка из Парижа. Я подумала, было бы неплохо, взглянуть на новинки. Ты не хотела бы поехать со мной? Обычно, я и Верити так делали, когда я приезжала в гости.

И это не всё, что они делали. Она использовала эту поездку, чтобы управлять Верити, чтобы развивать ее силы. Она воспитала ее, чтобы та выполнила свое предназначение, и как они этим воспользовались? Евангелина не собиралась покупать со мной никаких антикварных вещиц. Если бы Колин не открыл дверь, то она бы допросила бы меня на крыльце, и ее зеленовато-голубые глаза так же зорко вглядывались бы в меня, как и сейчас.

Я посмотрела на Колина, который стоял возле лестницы, и он пожал плечами.

— Меня устраивает, — сказал он. — Позвони, если тебе что-то понадобится.

Здорово. Это единственный раз, когда я смогла настроить его чрезмерно осторожный характер, Колин сыграл напротив доверчивого. Неужели Евангелина использовала на нем магию? Вроде она так не выглядела, но что я понимала в заклинаниях? — Я только возьму свою сумку.

— Конечно, — ответила она. — Было приятно познакомиться с Вами, мистер…

— Доннелли.

— Мистер Доннелли. Мы вернемся через пару часов.

— Хорошо. — Колин проследовал за мной на кухню и наклонил голову ко мне. — Мы еще не закончили наш разговор, — произнес он, и в его голосе звучала тихая злоба, которую я вновь почувствовала позвоночником. — Сделай мне одолжение и хотя бы немного не влезай в неприятности, хорошо?

— Я постараюсь, — это прозвучало довольно искренне.

Только после этого он отошел. Я вернулась в гостиную, и подошла к Евангелине.

— Нам лучше уже отправляться, — сказала она и проводила меня к своей серебристой БМВ, которая стояла перед домом. — Нужно слишком многое обсудить.

Глава 14

— У меня был небольшой и весьма занимательный разговор с Люсьеном, — сказала Евангелина, когда мы отъехали. — Ты была умницей.

Я второй раз проверила свой ремень безопасности, разгладила юбку на коленях, ударила носком по сумке — в общем, делала всё, только чтобы не касаться кольца. Люк дал понять, что он и Евангелина сотрудничают, но как много она знала? Во всяком случае больше меня, это уж точно. — Люсьен? Вы имеете в виду Люка?

Евангелина нахмурилась; от нее исходило недовольство как с холодного фронта. — Просто больно слышать. Люсьен происходит из знаменитого рода, одного из главнейших в нашем мире. Дом Де Фудре располагает огромной властью в политическом влиянии и одновременно обладают значительно сильной магией. Его отец входит в совет Кварторов. Стоит надеяться, что Люсьен с достоинством займет его место в будущем и оставит в прошлом это глупое детское прозвище! Разумеется он всегда был таким своенравным юношей. — Она скользнула в сторону автомагистрали Дэна Райана и влилась в общий поток машин. — Твой мистер Доннелли просто очарователен. Друг семьи?