— То есть кольцо Верити что-то вроде этого секретера? У него есть скрытые силы?

— Я говорила о тебе.

— Обо мне? — я прикоснулась ладонью к блестящей черной столешнице рядом со мной. — У меня нет никаких сил. Вообще никаких. Совсем.

— И при этом ты можешь носить кольцо, что указывает на то, что… в тебе есть что-то… уникальное. — Она замолчала, когда Фабиан вернулся с какими-то бумагами. Она достала из сумочки тяжелую авторучку с золотым пером и, даже не взглянув, всё подписала.

— А Вы разве не прочтете?

— Ох, Фабиан не так глуп, чтобы решиться обмануть меня.

Он выпрямился во все свои метр шестьдесят пять. — Мы гордимся нашей честностью.

— Точно, — подтвердила Евангелина. Она отдала Фабиану еще пару указаний на французском, позволила поцеловать ее в обе щеки и поспешила на выход.

Я поспешила за ней. — И всё таки, я уже говорила Люку, что у меня нет никакой магии.

— Это было очевидно уже когда я окутывала тебя защитными чарами. Будь у тебя хоть какие-то особые силы, ты оттолкнули мои усилия или усилила бы чары. Тем не менее кольцо реагирует на тебя. Как и на мою племянницу. А из этого можно сделать определенные выводы.

— Ясно. Бугимены будут каждый раз пытаться схватить меня, если я надену его на палец.

Она проигнорировала мои слова. — Почему оно реагирует, это меня просто сбивает с толку. Никакой магии, никаких талантов, в тебе нет ничего необычного. Ты не родом из какой-то значимой линии крови. Ты вообще не такая как Верити.

Ее слова задели меня даже сильнее, чем я ожидала. Я уже давно приняла тот факт, что Верити была звездой. И я самовольно хотя и восторженно держалась на заднем плане. Но я не никчемная. — А я никогда и не утверждала, что была как она, — возразила я.

Евангелина посмотрела на меня, нахмурившись, и было ясно, что я не выдержу этот взгляд. — Линии крови, — пробормотала она задумчиво. — Позволь взглянуть на твою руку.

Я молча протянула руку. Порез, который вылечил Люк, представлял собой темно-фиолетовую черту, с каждым днем всё менее ужасную, но всё еще причиняющую боль, если дотронуться до нее.

— Ты этой рукой касалась ее?

— Я пыталась остановить кровотечение.

— Лишь немногое может быть так же крепко связано с магией как кровь. В такой жертве заложена великая сила. Когда бугимены напали на вас, Верити с легкостью могла бы переместиться между мирами, но она решила остаться и защитить тебя. — Я тяжело сглотнула, когда она продолжила:

— Я думаю, вполне возможно, что какая-то доля сущности Верити перешла в тебя, как только ваша кровь достаточно смешалась, чтобы вынудить кольцо реагировать на тебя.

— Только вот, я не владею ее магией. — Мне хотелось бы, чтобы у меня была магия, но этому не суждено было быть. Желания никогда не сбываются.

— И это досадно. И всё же кольцо признает тебя, а значит всё еще есть надежда. — Но прозвучало это не особо обнадеживающе.

— Надежда на что именно? Вы всё время говорите, что Верити должна была спасти мир, но как?

— Вся магия течет по линиям направлений, — ответила Евангелина. — Но она истощается, и с каждым днем всё быстрее. Мы надеялись, что Верити сможет всё исправить и остановить нарастающий магический поток.

— Почему линии перестают работать?

— К сожалению, энтропия существует не только в этом мире. Магия, как и всё другое, стремится к хаосу, если за ней не следят надлежащим образом.

— И Верити должна была исправить эти линии?

— Больше, чем просто исправить. Согласно пророчеству, когда магический поток войдет в последнюю стадию разрушения и чистая магия вырвется в мир, тогда сосуд стихий полностью преобразует линии. Это должно было стать захватывающей демонстрацией силы. Она буквально должна была изменить мир.

— Но Верити больше не может исполнить пророчество. Что же тогда случится с магией?

— Она становится всё более нестабильной. Вскоре она начнет прорываться в мир в слабых местах. Есть некоторые магические вещи, которые могут эти прорывы сдержать, но это будет лишь временным явлением. Когда же чистая магия прорвется по-настоящему, она уничтожит слабых Арканов или тех, кто еще не раскрыл свои силы. Констанца, например, еще не в том возрасте, когда проявляются способности, конечно, если они у нее есть. Если магический поток прорвется, она вероятнее всего не выживет. Также, конечно, погибнут и все примитивные, которые окажутся в момент разрыва вблизи от линии.

Она сказала это так равнодушно, а я почувствовала, как будто получила удар под дых.

— Как много? — спросила я.

— Что, прости?

— Как много примитивных в опасности?

— Я как-то не думала об этом. Возможно… один процент всего населения? В городских районах существует тенденция обустраиваться поблизости от могущественных линий, так что здесь потери человеческих жизней будут значительно выше, чем в сельских районах.

Один процент. А в школе Святой Бриджит было 14 девочек. Девочек, которых я знала уже несколько лет. А также Кона? Неужели семья Верити недостаточно настрадалась? Конечно, магия может быть не настолько ужасна, но и не то чтобы она до сих пор проявляла хоть какие-то признаки милосердия. — Зачем кому-то желать подобного?

— Что?

— Зачем кому-то хотеть, чтобы чистая магия разнеслась по миру, если она настолько опасна?

Евангелина надула губы. — Тому есть целый ряд причин; большая часть из которых политические. Существуют группировки — альянсы, если хочешь — которые регулируют различные аспекты нашей общественной жизни. Некоторые из них, вероятно, считают, что после прорыва магического потока они станут сильнее других альянсов.

— И поэтому эти люди хотят позволить умереть невинным?

— Власть одурманивает. Редко кто-то не желает иметь больше того, что у него есть.

— Да, но большинство людей не станут разрушать целое общество только ради того, чтобы в доме мог поселиться новый хозяин. — Даже если это, вероятно, зависит только от размера дома.

— Большинство даже не рискнуло бы вмешаться в пророчество такой важности. Судьба это не то, с чем можно обращаться так легкомысленно. Материя Вселенной искажается в некоторых случаях, чтобы сохранять образ, и последствия этого непредсказуемы. Что опять объясняет, почему кольцо Верити реагирует на тебя.

— Я не верю в судьбу.

— Нет? А как насчет Божьей Воли?

— Все постоянно твердят, что смерть Верити была Божьей Волей, — возразила я. — И так всегда мне говорят, когда происходит что-то плохое. Как будто поэтому всё должно быть в порядке или типа того. Но это не так. И это не доказывает наличие Бога, или судьбы, или еще чего подобного. Это доказывает лишь то, что жизнь полное дерьмо.

Мы сели в машину и поехали. Всю дорогу Евангелина молчала, а я смотрела в окно, через которое я словно впервые видела высотные дома района Луп, затем элегантные лофты и дома из песчаника, и, наконец, мой квартал. Это был преимущественно рабочий район, немного жалкий, но газоны всегда аккуратно подстрижены и нет ни одного пустующего магазинчика. Люди гуляют по тротуарам, вместо того чтобы спешить куда-то с опущенной головой, и пытаться достичь более хорошего места. Это не шикарный, а спокойный жилой район, в котором люди стараются как-то жить. Для меня это было место, в котором все знают о позоре моей семьи. Мой отец сидит в тюрьме, пока моя мама преданно ждет его возвращения, и мой дядя был таким человеком, которому льстили и которого боялись. А я была той, глядя на которую все качают сочувственно головой, той, которую все жалеют, так как все вокруг верят, что мое происхождение определяет, кем я являюсь.

Она так не делала.

— Я была бы рада, если бы ты кое о чем поразмыслила, — сказала Евангелина, когда мы подъехали к моему дому.

— О чем?

— Ты ясно дала понять, что заинтересована в том, чтобы отомстить за смерть Верити. — Я уставилась на порожки дома, на раскрошившийся край ступеньки и ржавое пятно на чугунных перилах, в то время как она продолжила: