– А потом я уже наполовину спустилась по лестнице и вдруг вспомнила, что не взяла накидку, а погода сырая и прохладная. Но оказывается, довольно тепло, правда?

– Садись сюда. Нам нужно поговорить, пока остальной народ не проснулся и не разбрелся повсюду.

– Да, Фрэнсис. Мы сперва позавтракаем, а потом попросим маму, папу и твоих родителей прийти в библиотеку? Или все будет как-то по-другому? В любом случае я уверена, что не смогу проглотить ни крошки. Я почему-то все время думаю о почках. О, мне хотелось бы думать о какой-нибудь другой еде. – Зубы у Софии стучали.

– Софи, ты ведь на самом деле не думаешь, что мы сможем это сделать?

– Не хочу это обсуждать. Я просто хочу это сделать. Если я буду думать, на меня снова нападет паника.

– Всех гостей и соседей охватила праздничная лихорадка, приходский священник пыхтит от важности, а повар и лондонский шеф-повар твоего отца решили не спать последние две ночи, чтобы приготовить угощения. Свадебный торт уже пекут, и намечено, какие цветы срезать завтра. Готов твой свадебный наряд, праздничное платье твоей мамы и моя одежда тоже. И… Ладно, я мог бы продолжать до бесконечности, но стоит ли?

– Ты понимаешь, о чем я говорю? – София нервно облизнула губы. – Фрэнсис, раздумывать некогда, иначе все кончится свадьбой! Нужно действовать. В конечном счете нас никто не может силой заставить обвенчаться.

– Думаю, лучше всего закончить именно этим. София уставилась на него.

– Это избавит нас от кучи неприятностей, – пояснил лорд Фрэнсис.

У нее весьма неэлегантно открылся рот.

– В итоге, Софи, ты сможешь с удовольствием позавтракать, – продолжал молодой человек, – и, возможно, даже отведать почек.

– Ты что, совсем лишился рассудка, да? По-твоему, мы должны на всю жизнь связать себя друг с другом только для того, чтобы сейчас избежать небольших неприятностей?!

– Коротко говоря, да.

– Фрэнсис, – она протягивала к нему руки, пока он не взял их в свои, и наклонила голову набок, – я не могу позволить тебе это сделать. Честно, не могу. О, ты такой замечательный, но ты никогда не смог бы прожить со мной всю жизнь. Помнишь, в детстве ты только и делал, что удирал от меня. Я возьму на себя всю вину. Правда, обещаю тебе. Я сделаю все, чтобы ни капля вины не упала на тебя. Все будет хорошо, Фрэнсис. Возможно, тебе придется уехать на годик, пока уляжется кутерьма, а потом все забудется. Ты же понимаешь, что в конце концов так и будет. Возможно, ты поедешь в Италию и увидишь Сикстинскую капеллу – в Риме.

– Я надеялся избежать этого, – вздохнул лорд Фрэнсис, – но, видимо, пора сделать маленькое признание. А может, и не такое уж маленькое. Я поймал тебя в ловушку, Софи.

– Нет, Фрэнсис, это ты попался в ловушку из-за моей бестолковости. Увидишь, я все улажу.

– Софи, я с самого начала знал, как все будет. Я предвидел, что все произойдет именно так – это и слепой разглядел бы. Я знал, что в итоге мы обнаружим, что до свадьбы остаются считанные дни и нет пристойного способа отменить ее.

– И все же ради моих родителей ты пошел на это. Какой ты замечательный, Фрэнсис!

– Я сделал это ради того, чтобы поймать тебя в ловушку и жениться на тебе.

София рассмеялась, а затем недоуменно посмотрела на него.

– Софи, увидев тебя этой весной, я просто не мог поверить, что совсем недавно бегал от тебя. Ты изменилась, ей-богу, изменилась, но все время воротила нос при моем приближении и бросала всякие ядовитые замечания о распутниках – и тому подобное, – пока я не понял, как заставить тебя воспринять меня всерьез.

– Ты все это только что выдумал! Я поверю тебе, а ты потом сможешь посмеяться надо мной. Знаешь, очень жестоко поступать так, особенно сейчас. Неужели ты не понимаешь, что я…

– Затем какой-то осел – кажется, Хатауэй? – предложил этот самый идиотский из идиотских планов, и я мгновенно понял, к чему он приведет. Подумал, что если соглашусь участвовать в этом спектакле, у тебя будет время понять, что я не беспутный повеса, каким ты меня считала.

– – Фрэнсис, пожалуйста, будь серьезнее.

– Софи, я признался, а ты выбирай, согласиться или отказаться. Но, думаю, все же нам лучше пожениться. Если мы этого не сделаем, здесь разверзнется преисподняя. Бери пример с моей матери и не заглядывай слишком далеко.

– Я не хочу вообще ни о чем думать.

– Твои родителя обвинят во всем себя, станут искать, в чем повели себя не правильно с тобой, и прежде чем ты успеешь что-нибудь сказать, каждый вцепится другому в горло, и они разойдутся окончательно.

– Не хочу об этом думать.

– Ну и не нужно, просто выходи за меня замуж.

– Я не желаю выходить за тебя замуж! Я скорее выйду замуж за…

– …за жабу. Я люблю тебя, Софи.

– Не правда, ты бесстыжий лгун, – возмутилась София.

– Я люблю тебя.

– Нет.

– Люблю.

– Нет?!

– Да.

– Нет. Ты ужасный человек. Я тебя ненавижу. Ненавижу. Надеюсь, что сегодня же утром, как только я обо всем объявлю, ты уедешь, и мы никогда больше не увидимся.

– Ты этого не сделаешь, Софи.

– Сделаю.

– Нет.

– Да.

– Да.

– Нет… Я ненавижу тебя, Фрэнсис. Не-на-ви-жу. Убери свою руку от моего лица!

– Оно такое нежное, гораздо нежнее, чем моя рука.

– Я не хочу, чтобы ты касался меня.

– Правда? – Он придвинулся и, наклонив голову, нежно поцеловал девушку в губы.

– Или целовал, – быстро добавила она.

– Правда?

– Да.

– Но ведь это так приятно. Разве нет? Как тебе нравится это? А это, Софи? Сказать, что мне хотелось сделать с тобой, когда ты сегодня утром прибежала ко мне в спальню?

– Нет.

– Мне хотелось сделать вот это. – Он снова поцеловал девушку, пробежав языком по ее сомкнутым губам. – И вот это. – Просунув руку под ее накидку, Фрэнсис осторожно накрыл ей одну грудь.

– Нет.

– Не буду говорить, что еще я хотел бы сделать. Я покажу тебе все в нашу брачную ночь, Софи. Это будет не сегодня ночью и не завтра, а лишь послезавтра.

– Ты говоришь так, чтобы напугать меня. Фрэнсис, не трогай меня там. – Она поверх накидки накрыла рукой его руку. – У меня от этого возникает какое-то странное ощущение. И прошу тебя, не делай этого своим языком.

– Софи, тебе не приходит в голову, что ты, быть может, хочешь меня?

– Хочу тебя? Хочу тебя? Ты просто мечтаешь, чтобы я ответила «да», а ты мог бы посмеяться надо мной. Фрэнсис, ну пожалуйста, не надо, – взмолилась София, когда он стал поглаживать сосок большим пальцем.

– Выходи за меня замуж, Софи. Скажи, что любишь меня и обвенчаешься со мной. А потом в нашу брачную ночь можешь сообщить мне обо всем, чего я не должен делать, чтобы я знал, что именно мне нужно делать.

– Фрэнсис, пожалуйста. Неужели ты думаешь, что я не помню, сколько раз ты обманывал меня прежде?

– Я люблю тебя.

– Что ж, – вздохнула София, – ты всегда одерживал победу в любом споре, так ведь? Всегда добивался, чтобы я поверила тебе, а потом называл дурочкой за доверчивость. Почему что-то должно было измениться? Почему в этот раз такого опять не случится? Что ж, отлично, я люблю тебя и выйду за тебя замуж. Пусть тебе будет поделом, если я не освобожу тебя от нашей помолвки, а обвенчаюсь с тобой и потом всю жизнь буду мучить тебя!

– Согласен на мучения, Софи. И перестань уворачиваться от меня, как напуганный кролик. Позволь мне по-настоящему поцеловать тебя.

– Я боюсь? Тебя? Кем ты себя воображаешь?

– Твоим женихом. Человеком, который тебя любит. Человеком, которого ты любишь. Позволь по-настоящему поцеловать тебя.

– Фрэнсис, – приложив руку к его губам, София задумчиво заглянула ему в глаза, – ты имеешь в виду именно то, что говоришь? Если нет, лучше признайся сейчас. Прошу тебя. Я не вынесу, если ты поцелуешь меня и повторишь все остальное, а потом посмеешься и бросишь меня.

– Если бы это была не правда, я играл бы в очень опасную игру, понимаешь? Церковная мышеловка ждет и готова захлопнуться.