И, кстати, о вещах. Поскольку у меня все вещи были на мне, а это джинсы, футболка, бархатная кофта, которую я все же прихватила в солнечный день, трусы и носки, то пришлось "раскулачивать" Таньку - она совсем не была готова к полной фазе коммунизма, к низшей-то едва подходила, потому что насчет одежды, да и еды она была очень жадная. Правда, чего там было раскулачивать, если тетка Наташа Таньке положила совсем немного вещей - может, в три раза больше, чем было на мне, благо хоть трусов у нас на двоих было аж пять пар. Вроде бы хватало - пока одни стирались и сушились, другие носились, и даже запасные были. А джинсы я могла носить и месяц, не стирая. Вот футболки любила чистые, но с этим было проблемно.
В коттеджах, где даже раковины не было, стирать было негде. Но мы придумали ходить на речку и полоскать свои одежды, а потом за коттеджем прямо на ветках сушили белье - сохло оно невероятно быстро из-за жары. Делали это в сончас или до обеда, а вылазили в окошко. "Огородами" шли к речке, а поскольку лагерный забор уже давно требовал ремонта, то можно было найти дыру и проникнуть за территорию.
Однажды я, Танька и еще две девочки еще до начала обеда так увлеклись постирушками, что за одно наловили и мальков. Куда их было девать? Выкидывать жалко - Танька орала, что это ведь рыба, а рыбу едят. Точно! Понесли мы мальков в столовую, а там как раз суп сайровый разливали. Мы незаметно для всех накидали в суп мальков - они, живые, там барахтались. И сбежали быстро. В тот раз, когда мы строем пришли на обед, нас кормили только вторым блюдом и нарезанным сыром, пояснив, что суп не успели сварить. Странно, что никто по поводу мальков не устроил бучу или проверку. Наоборот, повара ходили и зло шипели: "Нам еще только СЭС не хватало". А СЭС они боялись как огня.
Я Таньке и двум девочкам, испортившим суп, сказала молчать. К счастью, промолчали, а то бы нас, поди, уже вчетвером, а не только меня одну (за самозванство) выперли бы из лагеря на поруки родителям. Потом я от грузчика дяди Коли узнала, что якобы в супе нашли маленьких червячков, что, дескать, диверсанты везде хотят навредить коммунистам и даже вот продукты портить. Я хотела возразить дяде Коле, что это вовсе не червяки - как их можно было перепутать с мальками? Но ужас был в том, что по дороге две девочки нашли чью-то железную баночку с червяками и не сказали нам об этом с Танькой. Так что, пока мы мальков бросали в суп, то они раскидывали червяков и не только в тарелки, но и в кастрюльки, из которых еще только предстояло разливать первое. Девочки были из многодетной неблагополучной семьи и по жизни просто гадкие.. Что делать - не все ангелы, особенно мы - подростки.
За мой твердый характер воспитательница даже назначила меня ответственной за порядок в нашей девчачьей комнате и за своевременный отбой. Мы делали вид, что минута в минуту засыпаем, а позднее, закутываясь в одеяла, начинали рассказывать разные страшилки, что было модно - про гроб на колесиках (...гроб с мертвецом заезжает в наш подъезд, на наш этаж и вот он уже в нашей квартире-а-а-а) или про красный шарф, который залетает в разные окна и душит всех на пути, еще рассказывали про кладбища. Всякую чушь мололи, но было безумно интересно.
Тогда ведь не было ни мобильников, ни планшетов, ни даже магнитофона в комнате. И телевизора не было. Так что, надо было включать свою фантазию.
Я с каждым днем все больше изучала лагерь - посмотрела, как работает медпункт и какие в наличие есть лекарства. Оценила, что аскорбиновой кислоты там нет, и интерес к медпункту пропал у меня сразу.
Потом я увидела, что опять-таки неподалеку от нашего крайнего и как бы стоящего на отшибе коттеджа находится прачечная. Здесь были и душевые, но нам говорили, что они на ремонте и поэтому мыться там нельзя. А нам вдруг так захотелось там побывать. Я уговорила воспитательницу (она была охмелевшая) раздобыть для нас ключ.
Нам бы помыться, мы уже чешемся
Не знаю, как я сумела уговорить - я просто сказала, что мы чешемся. И может быть чесотка, если мы не помоемся. Оказывается, нас надо было группами возить в баню - аж в город, но наша воспитательница не заказывала на нас транспорт - и в итоге мы ходили грязные. А тут мое предложение - воспитательница тут же согласилась, но с нами не пошла. Она дала мне ключ.
Веселились мы там два часа - человек десять - пока нас не обнаружила уборщица. Мы уже успели в помещениях прачечной изрядно напроказничать. Включили все душевые - они были такие старые, а вода была теплая (видно холодная вода нагрелась где-то в трубе, потому что горячей не было). В душевой стояла возле окна ванна. Мы туда натаскали ведрами воды и стали прыгать в нее, как в "кусочек" бассейна. За этим делом нас и спалили.
- А ну, вон отсюда! - кричала на нас уборщица, хлестая нас, голых куриц мокрым полотенцем, - Вот, засранки! Сколько теперь убирать!
Мы на ходу одевались - кто трусы потерял, кто юбку, но надо было сваливать, потому что уборщица бросила полотенце и решила поколотить нас огромной шваброй. Она сначала ей стукнула входную дверь - та открылась и на швабру напоролся один из подглядывающих мальчишек из нашего отряда. Другой ударился об косяк резко открывшейся железной двери. Долго ли мальчишки подглядывали за нами, но было понятно, что нам надо было поприличнее одеться, чтобы не сверкать попами, когда будем до своего коттеджа бежать.
- И вы отсюда вон! - крикнула на мальчишек, - Что, тоже пришли помыться. Я вам щас так помоюсь!
Пока мальчишки с ней огрызались из нашего отряда, мы успели что-то натянуть, но и мои, и Танькины трусы уплыли в другую часть помещения, куда мы не решились идти. И так с одеждой у нас была напряженка, а тут еще целых двое трусов "уплыло". Так и ушли без трусов - Танька в мокрой юбке, а я в единственных джинсах, причем, тоже мокрых, потому что они сильно намочились под душевой струей, куда я закрывая голову дернулась, чтобы мне полотенцем от уборщицы по лицу не попало.
Больше мы за всю лагерную смену не мылись. В баню тоже перестали детей возить, потому что они начали простывать. Словом, с гигиеной был полный непорядок, но это тоже особенно никто не контролировал, равно никто не стал разбираться со мной - почему я на птичьих правах нахожусь в лагере. Меня воспитатель и вожатая каким именем звали, на то я и откликалась. Один раз меня даже назвали казахским именем Мадина, да и бог с ним. Я откликалась, не придавая значения тому, как меня на самом деле зовут - уж очень мне не хотелось уезжать из лагеря, к которому я привыкла.
Обратила я как-то внимание на круглое, в виде башенки строение, находящееся неподалеку от стадиона. Оказывается, там располагалась так называемая творческая мастерская - там рисовали, лепили желающие, а еще в одной комнате хранились музыкальные инструменты и музыкальное оборудование. Больше всего мне хотелось в свои 12 лет постучать в барабан. Я когда его видела на построениях, на нем играл один вожатый, то у меня дух захватывал. Ни горн, ни баян меня так не завораживали, а вот барабан - большой, с красивыми изящными палочками, да!
Как я уговаривала вожатого разрешить мне хоть раз стукнуть по барабану, - нет, не получалось. Барабан, как мне объясняли, совсем новый - его привезли после того, как старый кто-то ботинком на дискотеке разорвал. Я ходила кругами за вожатым, но было все тщетно. Музыкальная, расположенная в помещении на втором этаже, закрывалась, а ключи были у директора. Он их в правом кармане брюк все время носил.
С мыслью поиграть на барабане я засыпала и просыпалась. Поэтому и стала чаще наведоваться в эту башенку. А вдруг удастся!
И тут вижу в помещении, где рисуют, озабоченного директора - у того горел какой-то план и надо было срочно делать стенгазету. А художник уволился! Я тут же вызвалась помочь. Рисовать я умела посредственно. Но я начала ловко из журналов вырезать разные фигурки и крупные буквы. И стало здорово получаться! Вместе с другими помощниками мы быстро расклеили фигурки, буквы. Что-то подрисовали - сигареты, гантели, турники. И стенгазета "За здоровый образ жизни" оказалась красочной, иллюстративной и познавательной. Уж про вред алкоголя можно было бесконечно говорить, равно как про курение.
