Джулия никогда не думала, что ван дер Дрисма ведет светскую жизнь. Его появление в парадном костюме в одном из наиболее фешенебельных ресторанов Лондона удивило секретаршу. На мгновение она задумалась, скажет ли он что-нибудь завтра, но прогнала эту мысль, когда Питер начал детальное описание дома, который намеревался купить для своей невесты.

Позже Джулия исхитрилась вновь взглянуть на столик профессора, но обнаружила, что он и его компаньонка ушли.

Когда секретарша на следующее утро вошла в кабинет, профессор уже сидел за столом и приветливо поздоровался с ней.

– Приятно провели вечер, мисс Бекуорт? – снисходительно спросил он.

– Спасибо, да, очень приятно. Мне позвонить в патологическую лабораторию по поводу тех результатов, что они обещали к сегодняшнему утру?

Шеф не ответил.

– Старый друг? – поинтересовался он.

– О, да, – живо ответила Джулия. – Мы очень давно знаем друг друга.

Она не умела жеманничать, но сейчас это казалось самым подходящим поведением, и она старалась изо всех сил.

Профессор наблюдал за ней со скрытым весельем.

– Полагаю, очень скоро мы вас потеряем, – заметил он. – Он не похож на человека, которому понравится, что его жена работает.

Джулия думала о женщине за профессорским столиком и слушала лишь вполуха.

– Ему еще надо обзавестись домом. Конечно, в той части Новой Зеландии полно места.

– Новая Зеландия? Это далеко отсюда.

– Двадцать четыре часа на самолете, – сообщила она и оживленно добавила: – Я позвоню в лабораторию…

Профессор пронаблюдал, как она вышла в свой кабинет, и поднял телефонную трубку, с удивлением обнаружив, что ему не нравится идея отъезда Джулии на край света женой другого мужчины.

Он нетерпеливо вздохнул. Каким-то образом она пробралась в его разум, а теперь и в сердце, и что хуже всего, совершенно об этом не подозревает. Что ж, Саймон никогда не позволит ей это заметить. Как жаль, что по прошествии всех этих лет он, наконец, рискует влюбиться, причем в неподходящую женщину. Профессор открыл свой журнал и просмотрел записи. Предстоял долгий день. В любом случае, Саймон слишком стар для нее.

Тем вечером по возвращении домой его встретил Блоссом.

– Сэр, меньше получаса назад звонила миссис Вентон. Просила вас перезвонить. Я сказал, что не знаю, когда вы вернетесь.

Профессор задержался на пути в свой кабинет.

– А, спасибо, Блоссом. Она сказала, что ей нужно?

– Миссис Вентон упомянула небольшой званый ужин с несколькими друзьями, сэр. – Блоссом кашлянул. – Юная леди, которую вы приводили сюда на днях, сэр – полагаю, она полностью пришла в себя после того неприятного опыта? Я слышал всю историю от жены вашего главного швейцара, когда делал покупки в супермаркете.

– Она абсолютно оправилась, Блоссом.

– Я рад это слышать. Очень милая молодая леди, если мне позволено заметить, сэр, и исключительно хорошенькая. Насколько я понимаю, ее очень любят. – Он проскользнул мимо профессора и открыл тому дверь кабинета. – Я разжег камин, сэр. По вечерам теперь прохладно. Вы будете ужинать в обычное время?

– Да, пожалуйста.

Профессор прошел и сел за свой стол, не обращая внимания на лежащие там бумаги. Он сидел так тихо, что Китти оставила спящих котят в корзинке у камина и вскарабкалась к нему на колени. Доктор осторожно погладил ее, размышляя о Джулии. Несмотря на ее уклончивые ответы, сейчас он чувствовал, что мужчина, с которым она была, – лишь друг. Со своего места Саймон прекрасно видел обоих. Они явно вели себя не как влюбленные, и все же у него было смутное ощущение, что именно это она хотела бы ему внушить.

Поскольку сейчас ван дер Дрисма испытывал уверенность, что любит Джулию, и намеревался всеми правдами и неправдами на ней жениться, то обязан был найти способы узнать ее получше. А это, понимал он, должно происходить постепенно, иначе он отпугнет Джулию. Сперва надо завоевать ее расположение.

Блоссом, зашедший сообщить, что ужин готов, удивился, почему профессор выглядит таким задумчивым и, в то же время, оживленным. Конечно, не миссис Вентон оказала такое влияние на хозяина. «Утомительная женщина, – подумал слуга, – вознамерилась поймать профессора». Не то, чтобы того было легко поймать, но рано или поздно кто-то это сделает.

Блоссом, подавая суп с тем же совершенством, что и во время ужина на двенадцать персон, вновь подумал о Джулии. Она бы прекрасно подошла.

Он испытал бы огромное умиротворение, если б знал, что профессор пришел к тому же выводу, невзирая на прошлые сомнения

Джулия, не зная об этих планах на свое будущее и испытывая раздражение, поскольку профессор не проявил никаких чувств, когда она намекнула, что может уехать в Новую Зеландию, вернулась домой в дурном расположении духа, не стала ужинать и металась по дому, делая множество ненужных вещей, например, встряхивая подушки и открывая и закрывая ящики и дверцы.

Ее мать, спокойно пришивавшая метки с именем к спортивному костюму Эсме, понаблюдала за дочерью и ничего не сказала.

Лишь позже, когда Джулия легла спать, миссис Бекуорт встревожено заметила Ласкомбу:

– Джулия как будто не в себе. Надеюсь, она не заболевает?

Ласкомб протянул теплое питье, заботливо приготовленное для хозяйки.

– Она же влюблена. Я ведь говорил? И наверняка поссорилась с профессором…

– Бывая здесь, он с ней едва разговаривает. То есть, она его секретарша.

Туманное выражение, которое Ласкомб понял без труда.

– Это видимость. Он тоже растерян. Эта парочка совершенно запуталась.

В понедельник профессор осторожно начал кампанию по привлечению внимания Джулии, если не ее расположения. Тем не менее, она взглянула на него лишь раз или два за день. Он несколько раз ей улыбнулся, оживленно пожелал доброго утра и каждый раз, входя и выходя из своего кабинета, находил, что сказать. Джулия же лишь пришла к выводу, что шеф получил какие-то добрые вести. Возможно, к нему приезжает та девушка. Он говорил, что скоро собирается в Голландию – вероятно, перспектива возвращения домой привела его в хорошее настроение. Секретарша отвечала осмотрительно, с осторожной вежливостью.

Профессор, сидя за столом, созерцал очаровательную спину печатающей Джулии и, отложив подготовленные к лекции записи, обдумывал ситуацию. По прошествии трех дней он не замечал видимого ответа на свою дружескую увертюру. Напротив, если на то пошло, Джулия проявляла исключительную резкость. Человек послабее уже отступился бы, но профессор был сделан из крепкого материала. Он обратил на решение проблемы весь свой могучий разум и подумал, что и сам получает от этого удовольствие.

На следующий день Саймон сказал Джулии, что тем же вечером уезжает в Голландию.

– Отпуск на несколько дней, – беспечно заметил он. – Очень кстати, а то секретарша доктора Уолтерса больна, так что вы ее замените. Вероятно, вы сможете заглядывать сюда каждое утро и просматривать почту.

Джулия положила папку с бумагами на стол начальника. Как она переживет эти дни без него? Каждый день видеть его пустой стол и думать, что профессор делает и с кем…

– На сколько вы уезжаете, сэр? – спросила она.

Голландец поднял взгляд.

– Дней на семь-десять. Точно не знаю. Я намерен увидеться с семьей и друзьями и провести, по крайней мере, несколько дней дома. Зависит от обстоятельств. Джордж Уайат – мой регистратор – займется всеми непредвиденными делами.

– Очень хорошо, сэр. Если увидите мефру Шатт, передайте ей мои наилучшие пожелания.

– Конечно. – Он быстро повернулся к столу. – Вижу, вы оставили мне в журнале памятку позвонить миссис Вентон. Возможно, вы будете добры сделать это за меня и сказать ей, что я уеду на неделю или около того.

– Замечательно. Это та леди, с которой вы ужинали в «Кафе Ройяль»?

Профессор пристально посмотрел на нее, но Джулия не смогла прочитать выражение его лица.