Она встала передо мной - раскрасневшаяся, с опухшим лицом, пышущая праведным гневом. На мокрой от слез и пота ночной рубашке проступают пятна от прикосновения грязных рук Вальвеса, косы расплелись - одна до сих пор зеленая. Нужно успокоиться... Нам обеим.
- Тебе бы помыться. У нас куча работы, Винка, - с притворным спокойствием ответила я, - нужно привести в порядок лавку, осталось две недели, а там такая разруха... А мне бы поспать.
Винка вытерла слезы и посмотрела на меня неожиданно ясным взглядом.
- За что?
Я молча села на кровать и потянула сестру за собой. Та послушно опустилась на одеяло.
- Ни за что, - тихо сказала я, обнимая Винку, - понимаешь? Ты принесешь куда больше пользы не молитвой, а делом. Это не колдовство, это просто смесь ингредиентов, и так получилось, что ты можешь пробудить их настоящую силу. Твой Хранитель наказал вам заботиться друг о друге, а лечение - это такой вид заботы... Как твои булочки, - я улыбнулась и закопалась носом в ее волосы, - для сирых и убогих. И это все тоже. Пусть вместо тебя молится спасенный тобой бедняга, ладно? Ты ведь видела, как хорошо помогает... Ты только не говори никому, и все будет хорошо... А Хранитель тебя простит, хоть и прощать не за что. А хочешь, я буду молиться вместо тебя?
- Ты все равно не умеешь... - Винка вздохнула и взяла меня за руку. Какая она горячая, уж не жар ли...
- А ты меня научишь.
- Нет.
Она встала и ушла - лохматая, в грязной рубашке, жалкое зрелище, но уже по осанке ее была заметна прежняя решительность, и пятками по половицам она стучала уже как совсем оправившийся человек.
***
С такими новостями к Вальвесу можно было даже не являться - за себя я не боялась, а вот с бедной Винкой он, кажется, готов сделать все, что угодно. В самом деле, достаточно запереть ее и макать косой в котелок. Даже если она обрежет косы, всегда можно использовать другую ее... часть, пусть и не для всех лекарств. Она ничего и сделать не сможет - Наставники внушили, что Хранитель не благоволит к самоубийцам. Что же до рецептов - думаю, такой ушлый делец сможет с легкостью найти свежий выпуск ястрадского Советника Снадобника. Зачем ему тогда еще одна глупая девка, которая знает о его... похождениях?
Мысли эти меня совсем не радовали. Под жалобное урчание в животе я достала Советник и последнюю пару листов - закончились они куда быстрее, чем я предполагала. Наверное, не стоило так щедро переправлять и переписывать текст, к чему стараться, если строки эти увидит одна Винка, которая, кстати, на двадцатом году жизни читать так и не выучилась.
Я сунула перо в чернильницу и ткнулась в почти сухое дно.
'Мазь... от... ожогов', - вывела я, 'взять мяты...'
Перо заскрипело.
'в равной части воды и...'
Кажется, это была последняя капля.
Я привычно съехала по перилам на кухню, где уже ничто не напоминало о ночном событии. Сквозь разбитое окно, аккуратно заколоченное досками, посвистывал ветер, в щель между досками попадали капли дождя, и на подоконник уже успела натечь солидная лужа. Я плотнее закуталась в шаль и подкинула в печь дров. Хотела бы я обнаружить в печи не угольки, а пирожки, или хотя бы горшочек с супом - но нет, кажется, мне и за дрова надо вознести хвалу Рааххо. Оно и понятно, Винка полдня ныла у меня в комнате, а матушка ее, небось, храм юбкой метет.
Лучше б перед кем-нибудь юбку задрала за серебрушку, и то хлеб.
Хлеб... Хлебушка бы. Хоть зернышко. Хоть что-нибудь...
Я поочередно открывала шкафчики и сундучки в поисках съестного, и с каждой дверцей надежда на успех таяла. Здесь когда-то была мука, здесь мы хранили соль - помню, ее запасы мы продали еще в начале зимы - забрали даже крошечный подмокший мешочек. В том углу стоял стол с резными ножками, его мы обменяли на кукурузу всего месяц назад. Угол теперь пуст, как и мой желудок.
Вальвес-то, небось, жрет от пуза.
Я пощупала свое пузо, точнее, место, где оно когда-то было. Год назад по истским меркам можно было сказать, что я не самая страшная девушка в округе, если, конечно, не принимать во внимание длинный горбатый нос, кривую спину и трость в руках. И цвет волос, конечно же, хотя волосы-то напоказ здесь только шлюхи и выставляют. Теперь к недостаткам моей внешности добавилась еще и худоба, хотя эта печальная участь постигла большинство бедных и обедневших горожан, а уж что творится в деревнях, мне и представить тяжело. И как только Винка сохранила свою пышность...
Жрет втихомолку, наверное...
В подвале еду можно было не искать, выгребли все. В какой-то момент я почти решилась распоторшить сестричкино приданое, но так и не смогла позволить себе совершить очередную подлость. Пусть она всего лишь глупая девка, но именно на ее шее я так удобно устроилась - в конце концов, кто еще согласился бы обслуживать 'бедную-несчастную' меня. Не стоит пинать курочку, что несет золотые яйца, когда можно вполне отметелить зарвавшегося петуха.
С этими мыслями я сняла с крючка накидку от дождя и поспешила по знакомому маршруту, вдоль мокрых улиц и потоков грязи, несущихся по прорытым канавам, по скользким булыжникам, через узкие переулочки, наперерез повозкам с кое-как укрытыми от дождя мешками ('Куда прешь, дурная!'), вдоль набережной, где бурлила коричневатая речная вода, мимо заколоченных лавок, вверх по широкому проезду, дальше направо, к знакомому двухэтажному дому из светлого камня, первый этаж которого украшала блестящая от дождя вывеска 'Редкости. Предметы роскоши. Скупка.' - и прежде не замеченный мной щит с умело нарисованными вазами, статуэтками и книгами, очевидно, для отваживания малограмотных бедняков.
Я даже стучаться не стала - так прямо и вломилась. Вместо Вальвеса за прилавком сидела грудастая девка в дорогом темно-красном платье, которое я тоже явно уже на ком-то видела.
- Хозяина зови, - я нетерпеливо стукнула тростью. Девка смерила меня презрительным взглядом и указала белым пальчиком на дверь.
...Понятно. Вечно меня пытаются отсюда выгнать, а...
- Эй! Уважаемая! Зови Вонючего! Я не попрошайничать, я по делу. Скажи ему, Рауха Кривая пришла.
Девка с той же кислой рожей кинула мне под ноги тряпку и удалилась в подсобную комнату, покачивая бедрами. Тоже, наверное, жрет хорошо...
Долго ждать мне не пришлось - буквально через мгновение злобная подружка Вальвеса ткнула пальцем сначала на меня, потом на комнату позади прилавка. Вот и славно, еще бы не смотрела она на меня волком.
Вальвес, несмотря на мои рекомендации, вновь проводил время в компании своей возлюбленной - бутыли зеленого стекла в соломенной оплетке - и моему визиту был явно не рад.
- Ну? - выдавил он.
- Накормите меня, - бесцеремонно заявила я, - а то я ничего делать не буду.
Вальвес поднял одну бровь и открыл рот для очевидно едкого ответа, но посмотрев на меня, отчего-то замолчал, снял ботинок и что есть силы швырнул его в дверь. В комнату заглянула та самая девка в темно-красном платье.
- Принеси еще. И закуски. А ты... Сядь куда-нибудь и не мешай.
