Кажется, за этот год я практически забыла запах сдобной выпечки - булочная в соседнем доме закрылась еще осенью, а за долгую зиму мука и вовсе превратилась в сокровище. Наши же запасы подошли к концу пару месяцев назад - к сожалению, вместе с надеждой на урожайный год. Литеч, город, в котором мне не посчастливилось пребывать, никогда не славился золотыми полями, впрочем, прежде он успешно компенсировал это золотыми же монетами, но голодный год и официально не прекратившаяся война не пощадили и городскую казну.

Но этим утром откуда-то подозрительно тянуло пирогами.

Я сбросила одеяло и пропрыгала на одной ноге к окну и высунула нос наружу. Пахло мусором, лошадьми и всем, что всю зиму пролежало под снегом, но никак не пирогами. Под окном бродили сонные менялы, грохотали дверьми лавочники, визжала чья-то жена, поскрипывали телеги. Пирогов не наблюдалось. Через улицу мальчишки учили друг друга ястрадским ругательствам, ужасно коверкая произношение. Я не выдержала.

- Эй! - крикнула я в сторону 'учителя', - ударение на второй слог, 'л' мягкая!

Лохматый 'учитель' приветственно махнул мне рукой и скрылся вместе с 'учениками' в ближайшем переулке.

Маслянистый аромат, кажется, пропитал все комнаты на обоих этажах, такой густой и сладкий, что я невольно облизнулась - и тут же поняла, что пахнет откуда-то снизу. Откуда-то... из нашей кухни. Быть этого не может.

Я заскакала по комнате, отыскивая платье. Насколько же все было проще, когда мы могли позволить себе горничную, поди, застегнись тут по-человечески. Ладно, не думаю, что внизу есть кто-то посторонний, сойдет и без нижней юбки. Я повязала платок, выудила из-под кровати трость и по перилам съехала на кухню.

Вот они, мои милые!

Винка, моя сестра, с блаженным видом доставала из печи противень с золотистыми булочками. Она в этот момент и сама напоминала булочку - маленькая, кругленькая, румяная... и такая же безмозглая. Я подошла поближе, стараясь как можно тише стучать по дощатому полу, выждала, пока сестра поставит противень на стол, дернула ее за выбившуюся из-под платка золотистую косу и сцапала одну булку, ухватив ее краем подола.

- Рауха! - взвопила Винка, - положи на место! - она попыталась отнять у меня добычу, но я вовремя отпрыгнула.

- И откуда это у нас мука? - я подула на булочку и надкусила ее, - и масло. И мед.

- Рауха, нет! - сестра беспомощно смотрела, как я дожевываю - кажется, я даже заметила на глазах у нее слезы. Она нервно переводила взгляд то на оставшиеся булочки, то на трость, то на мои голые ноги под задранным подолом - зрелище, прямо скажем, не слишком живописное.

- Ничего так. Где взяла, спрашиваю? - я неловко села на стол и потянулась за второй булкой, предусмотрительно нацелив на сестру трость. Винка расценила это как двойную угрозу и попыталась меня спихнуть. Кончик трости безжалостно уперся в пухленький животик, оставляя на белом переднике круглое пыльное пятно.

- Это для храма... Сегодня же праздник!

Вот оно что. Праздник прихода тепла, он же Весенник. Я бы узнала о дате празднования, если бы хоть раз с ноября вышла на улицу. Хотя если немного подумать, ничего особенного я не пропустила. Праздник редко когда оправдывал свое название и служил лишь ориентиром для весенней ярмарки.

- Обойдутся. Свали, я оставлю тебе парочку, так уж и быть.

- Рауха, пожалуйста, уходи. Это еда для сирых и убогих, в тяжелое время мы должны помогать друг другу.

- Я тоже сирая. А уж какая убогая - свет не видывал! - я задрала платье повыше, демонстрируя увечную левую ногу - чуть ли не на ладонь короче правой.

Винка тут же бросилась к окну и задернула занавески. Я помахала ей короткой ногой.

- Опусти немедленно, бесстыдница!

Я расхохоталась и надкусила еще одну булочку, все также придерживая ее краем подола.

Винка кинулась обратно, получила тычок тростью и с картинным вздохом опустилась на стул. Расправила юбку. Разгладила передник. Заправила косу под платок, оглядываясь в окно и краснея. Сложила на коленях измазанные чем-то синим руки. Благолепие.

- Так откуда булки? Мы тут чуть ли не сапоги жрем, а ты первосортную еду попрошайкам раздаешь?

Я опустила подол и положила трость на стол. Что-то не так. Что-то выбивается из привычной картины.

Вот кухня... Выглядит обычно. Пустые горшки на полках. Тлеющие угли в печи. Мука на столе - зря я сюда села. Какие-то знакомые листья у порога. Занавески с вышитыми нежными ручками Винки птицами и цветами. Дверь в торговую комнату по- прежнему заколочена - мы еще осенью закрыли лавку 'до лучших времен'... Вроде бы, все в порядке.

Нет. Что-то не так.

- У нас с мамой было припрятано немножко денег, - улыбнулась Винка, - мы решили, что лучше всего будет помочь бедным в такое тяжелое время. Ну а мы вполне можем подтянуть пояса до лета...

Спокойно, Рауха, спокойно... Головы на плечах нет ни у Винки, ни у ее благообразной мамочки. Ничего нового. Да, на эти деньги можно было бы неделю продержаться на похлебке... Да, может, и не пришлось бы выменивать ценности. Глубокий вдох. Что же не так?

- Скажи мне, святоша ты моя... На что нам есть до лета?

- Я продам на ярмарке вышивку, которую мы с мамочкой за зиму сделали! Можем снова сдать твою комнату, и в торговой комнате еще лавки поставим. На ярмарку столько народу приедет, всем ведь нужен будет ночлег... И еще...

- Комнату мою сдать, значит? Как два года назад?

Винка замолчала. Как же легко ее заткнуть любой неприятной темой...

- Кстати, где она, мать твоя?

- В храме помогает, там очень много нужно сделать для вечерней службы. Между прочим, она за тебя молится.

Молится она... Я только сейчас заметила неаккуратно вырезанный на булках храмовый знак, похожий на птичью лапку с пятью пальцами, на деле символизирующую восходящее солнце и отблеск лучей на воде. Аппетита это мне не поубавило.

Винка продолжила.

- Да, мы уже с утра отнесли первоцветы и украсили крыльцо храма. Может, сходим вместе, посмотришь? Отнесем булки и помолимся, только ты оденься поприличней. Ты ведь даже не была там ни разу. Я знаю, что твой народ верит в другого бога... - она поджала губы, как будто ей даже сама мысль была противна, но тут же улыбнулась, - но ты только послушай Наставника!

Я рассеянно кивнула, продолжая обшаривать кухню глазами. Чувство неправильности происходящего меня не оставляло.

Что же не так?

Вот сестра - сама чистота и невинность, хоть сейчас в послушницы. Золотистые косы чуть ниже плеч упрятаны под белый платок, серые глаза (немного маловаты для ее круглой щекастой физиономии) внимательно разглядывают стол и противень. Винка загибает измазанные пальцы и шевелит губами, подсчитывая оставшиеся - кажется, она заметила, что осталось 'несчастливое' количество.