Тем для пересуд было немного – любовные связи знатных особ, да выходки соседского дукэ-самодура, прозванного Коршуном.

«А вы слышали, Коршун заключил союз с Туаратом против северных герцогств?»

«Лучше туарское иго, любезный, чем прожить еще год под каблуком моей жены… А видели новую любовницу графа N? Еще та штучка! Эх, я бы с ней зажил!»

«И что бы вы с ней делали? Отправили бы туши свежевать в вашу мясницкую? Вот послушайте, дукэ соседний совсем озверел-то, говорят, на границе иноземцев вешают. Всех! Кроме молодых девиц, конечно. Их сразу – в гарем.»

«И я говорю, от женщин все беды. Эй, хозяин, вина!»…

– Хорошо, оставим в покое зазнобу по имени «Никак», – Леон стал непривычно серьезен, погасил улыбку, – дружище, ты ничего не хочешь сказать?

Неужели догадался? Эймар опустил глаза…

Уже год он баловался кулачными боями в трактире Урса. Первый раз попробовал ради куража и вовсе не надеялся на победу – рыбак был намного шире в плечах и крепче, однако верх одержал Эймар. И к тому же получил в награду пару зольдо. А потом он смекнул, что так может собрать средства на свою давнюю мечту – побег из Женавы, и стал регулярно меряться с рыбаками силой. Если не везло, юноше приходилось довольствоваться синяками, а если удача улыбалась – добавлялись еще монетки. Так в тайнике потихоньку копились тенаро и зольдо. Просить у отца денег он бы ни за что не стал, а жить с ним бок о бок больше не мог.

Эймара беспокоила лишь память об Флории: казалось, он предаст ее, если уйдет из дома. Но рассудок говорил, что мамы больше нет, и юноша уже ничего для нее не сделает. А если задержится в Женаве, предаст себя. Здесь Эймар навсегда останется слабым мальчишкой, отмеченным судьбой разноцветными глазами. И плевать, что теперь его шпага выигрывает все драки в Баккарассе. Что стоит десяток обозленных матросов по сравнению с отцовским безразличием?

Он возвращался мыслями к последней стычке и вспоминал светловолосую девушку. Ее взгляд преображался от растерянности к надежде – она поверила в Эймара. Тот смог ее защитить и на мгновение стал для нее героем. Что-то тогда поменялось в нем, и юноше захотелось поменять все вокруг…

– Нет, – отрезал Эймар, с вызовом посмотрел на Леона.

Пусть дядя думает, что он хорохорится из-за девчонки. Когда-нибудь Эймар все равно сбежит, но Леону лучше не знать об этом…

Юноша возвращался из Баккарассе после не очень удачного боя – была ничья, и он упустил все свои тенаро. Шел в обход, не имея желания объясняться ни с отцом, ни с Леоном. Дорогу к Высоким воротам запрудила толпа, и Эймар врезался в самую ее гущу, надеясь проложить путь локтями. Не тут-то было! Людской поток не спрашивал, куда ему надо, а нес прямиком на площадь Орбэ.

В воздух летели колпаки с бубенчиками, на помосте жонглеры ловко крутили сальто. Эймар фыркнул. Вырос он из детских штанов, чтобы радоваться таким представлениям! И юноша снова начал продираться против течения. Но почему-то оказался рядом с помостом – там и застрял в давке, огляделся.

Белокурая девушка из квартала Баккарассе завороженно наблюдала за клоуном с желтыми волосами. И когда тот бросил розу, Эймар, не раздумывая, потянулся за цветком. Он сделает прощальный подарок девушке – не сегодня-завтра придется уйти из Женавы, они могут никогда больше не встретиться… Жаль, что роза оказалась фальшивкой, зато девушка ему улыбнулась…

– Эй, где потерялся? – Леон тряс юношу за плечи, – дружище, надо думать о будущем. Да, ты лихо дерешься, но этого мало!

– Только не говори про университет!

– Террис просил меня… И, тысяча теней, он прав! Ты защитишь себя в драках. А другой, хорошенько подумав, в них просто не ввяжется! – дядя наконец отпустил Эймара.

– Лео, ты же не серьезно? Ну скажи, что шутишь?

На лице дяди не дрогнул ни один мускул.

– Пошли в дом, дружище! Тебя кое-кто заждался.

Леон легко вскочил на ступеньки крыльца, открыл дверь и шутливо поклонился. Юноша бросил злой взгляд на дядю, помедлил и нехотя поплелся следом. Ладно, поймали зверя. Он делает это только ради Леона…

– Что ж, господин Эймар, изложите вкратце ваш концепт миросотворения, а потом мы подискутируем, – живенький маленький господин Маранатти уселся на край стола.

Юноша покраснел, опустил голову. Маранатти мерно покачивал ногой в перевязанном бантом лакированном туфле. Господин философ молчал, ждал ответа. Но ответа у Эймара не было. И принесла нелегкая этого разряженного франта с юга! Наверняка, только и умеет, что словами играться.

Повисло неловкое молчание. Он прокашлялся. Концепт миросотворения… Что нового Эймар мог сказать об этом господину профессору?

– Э, ну… – во рту пересохло, юноша сглотнул, – наш мир появился из звезды Кош. Потом его поделили между собой три соседние звезды. Под звездой Эрра люди рождаются, звезда Эз ведет их жизни, Зер несет смерть…

Юноша наконец решился посмотреть на профессора. Брови Маранатти неудержимо ползли вверх. Казалось, сейчас они оторвутся и взлетят к потолку.

– Господин Эймар изволит излагать школьную программу?! Вы что, смеетесь?

Голос Маранатти дрожал. Наверное, профессорский ум давно не оскорбляли такой ересью.

– Я был лучшего мнения о сыне господина архивариуса.

Это никогда не закончится! Он – лишь блеклая тень отца.

Эймар сжал зубы, руки по привычке потянулись к поясу за шпагой. Нет, нельзя срываться. Он на уроке, а не в квартале Баккарассе. Если хорошо подумать, в драку можно и не ввязываться, напомнил себе юноша.

– Хотите знать мой концепт? Что ж… Может, когда-то звезды и сотворили мир, но теперь им плевать на нас. Здесь нет звезд, по земле ходят люди – сильные и жестокие побеждают и кроят мир по своему желанию! И если окажетесь у них на пути, никакие концепты не уберегут!

Маранатти медленно сполз с края стола, поправил и так идеально сидящий камзол.

– Брутально и не эстетично, но ваша точка зрения имеет право на жизнь, – брови Маранатти наконец опустились. – Думаю, я посоветую господину Террису устроить вас в гвардию к дукэ. С такими задатками вы легко дослужитесь до капитана! На сем и закончим занятие.

Уголки губ Маранатти искривились в снисходительной усмешке, он едва заметно поклонился и вышел из библиотеки.

Эймар развязал ворот рубахи – как же не хватало свежего воздуха – и в сердцах смел груду учебников со стола. Стопка книг неуклюже свалилась, обложки раскрылись, показывая нутро желтоватых страниц.

А он еще думал, неплохо бы подтянуть риторику и философию, умных мыслей поднабраться. Вот мог сегодня приобщиться к ученой мудрости, и что из этого вышло? В аналитической геометрии господина Файхмана была хотя бы логика. Пространство, фигуры, координаты – тут все ясно. Но какой смысл рассуждать о мироустройстве, тем более спорить, если выигрывает тот, кто совершает поступки и борется?

Все, на сегодня хватит, он выполнил просьбу Леона.

Эймар оглядел библиотеку – склеп склепом, надо скорее уносить ноги, пока сам не превратился в ходячего мертвеца.

Как можно тише – не дай Кош, на дороге вырастет Леон и снова заставит что-то пообещать – юноша спустился по лестнице, прошмыгнул в свою комнату. Подобрал промокший от снега плащ – высохнет по дороге, подхватил шляпу.

После представления на площади Орбэ он решил во что бы то ни стало сходить на улицу Пекарей и найти белокурую девушку. Эймар еще не придумал, что скажет, когда ее встретит. Поначалу, наверное, спросит имя – должен же он знать, о ком будет вспоминать, когда уйдет из Женавы.

А вдруг девушка его не узнает? Ведь видела всего два раза мельком. Не свататься же идет, успокоил себя юноша. Спросит имя – и делу конец.

Эх, была бы у него роза… Но где найдешь цветы среди зимы? Хотя… Во дворце дукэ есть все! Он помнил прогулки с отцом по площади Донико, и как тот тайком проводил его в сад Дамиана.

Эймар покрепче сжал эфес – на сей раз обойдется без отца, сам найдет способ проникнуть за дворцовые стены.

Солнечные лучи слепили, грели по-весеннему щедро. Ноги проваливались в рыхлый снег, намокали в подтаявшей слякоти. Скоро слякоть превратится в лужи, там начнут купаться и хохлиться воробьи.