Официант протянул мне ручку и удалился с чуть откинутой назад го-ловой, изображая горделивую независимость. А я тем временем пририсовал кое-как на этикетке две звёздочки по одной с каждой стороны от типограф-ских звёзд. Вагон сильно качало, и звёздочки вышли корявые, будто сильно пьяные.

- Здорово заметно, - разочарованно протянул Толя Дрынов. - И по цвету сильно отличается. Я уверен, прохиндей Вадик сразу это раскусит.

- Ничего, - сказал я. - Поживём - увидим.

Здесь надо заметить, что Вадик Савченко был упрям, как горный козёл. Сколько бы ему ни пытались тесать острым топором кол на его задумчивой голове, он непременно стоял на своём. Ему втемяшилось в башку, что он с лёгкостью может отличить пятизвёздочный коньяк от трёхзвёздочного даже с завязанными чёрной повязкой глазами.

- Во-первых, аромат, во-вторых, вкус, - говаривал он уверенно. - Это надо всегда помнить. Здесь нет никакого секрета для опытного человека.

- Ну, что, выбрали? - спросил подошедший к нам официант.

Мы заказали, разумеется, только всё непременно грузинское: четыре украинских борща, с салом, четыре котлеты "по-киевски", с картофелем "фри", и две бутылки холодного боржома. На третье - кофе по-турецки. И с благодарностью вернули официанту его шариковую ручку, заправленную фиолетовой пастой. Едва мы управились с малеваньем бутылки и заказом меню, как Толя Дрынов весело хмыкнул:

- Хм! А вот и наши дорогие лысики пожаловали. - Он тут же странно хихикнул, будто подавился, поперхнувшись: - Хи-хи-хи-хей! Кажется, Вадик держит в руках оторванный от своего модного ботинка каблук... В этом есть что-то невероятно загадочное.

Действительно, Вадик, плюхнувшись на один из двух свободных на-против нас стульев, показал нам с удручённым видом толстый каблук от сво-его модного жёлтого полуботинка и самокритично признался:

- Вот я лопух, чёрт нескладный! Зацепился за железку в проходе между вагонами. Главное, я её хорошо видел, старался перешагнуть пошире и всё равно зацепился, чёрт бы его побрал. Не повезёт, так не повезёт.

Мы все знали, что он недавно купил себе жёлтые полуботинки на вы-соком каблуке, чтобы казаться выше ростом в расчёте на завлечение краси-вых длинноногих юных дев. Ему почему-то нравились красивые девушки с длинными мускулистыми ногами. Эту странность объяснить он не мог.

- Как вы думаете, можно ли будет починить его в Бакуриани? - расте-рянно проговорил он с убитым видом, едва не плача.

- Вряд ли, - уверенно и живым подбадривающим тоном проговорил Толя Дрынов, захихикав. - Придётся, как видно, терпеть до Тбилиси. Ты лучше скажи, как ты умудрился зацепиться каблуком? Я могу понять ещё носком, но как каблуком - убей, не понимаю.

Вадик был славный малый, он умел иронизировать не только над близ-кими друзьями, но и над самим собой. Он сказал авторитетно:

- Годы упорных тренировок, и у тебя, Дрынчик, тоже всё получится. Я ручаюсь. - Он нагнулся, положил каблук на пол и, распрямившись, заклюю-чил: - Ничего! В крайнем случае, я сам его как-нибудь присобачу. - Он огля-дел мельком накрытый стол и добавил: - Хм! Красиво! Жаль только, что коньяк не армянский.

- Друзья мои! - сделал важное заявление Лёша Куманцов. - Коньяк в

принципе не может быть ни армянским, ни грузинским, ни каким-либо дру-гим, кроме как только французским. Это так же верно, как не может быть французского "Цинандали" или итальянской "Хванчкары".

- Это неважно, - возразил Толя Дрынов. - Коньяк он и есть коньяк. Это не какая-нибудь вонючая чача. Или даже не водка с белой головкой.

Дрынчик был остроумец и большой любитель выпить, как и его пожи-лой отец, повар из ресторана "Якорь" на Цветном бульваре. Для отца с сы-ном главным было не название, не страна происхождения, не вкус и не букет, а количество градусов. И пьющие люди хвалят водку не потому, что она хо-роша, просто она дешёвая, а дурит башку почище любого коньяка.

Толя принялся без промедления, не вставая со стула, разливать по ста-канам крепкий хмельной напиток, напоминающий цветом средне заваренный грузинский чай. Пока напиток аппетитно булькал, гордо покидая горлышко бутылки, я обратился к Лёше Куманцову с деликатным предложением, от которого он не смог отказаться:

- Давай, Алёшка, толкни красивый тост. Ты же у нас златоуст.

Лёша приподнял над столом наполовину наполненный стакан, следом за ним, опираясь локтями на стол, приподняли и мы свои. А вагон дружески качал всех нас и вместе с нами наши стаканы, а в них колыхался, стараясь выплеснуться, горячительный игривый напиток то ли трёх, то ли пятилетней выдержки в дубовой бочке - сразу не поймёшь. Лёша сузил глаза, чтобы их взгляд сделался умным и многообещающим, как положено истинному жур-налисту-международнику, и начал торжественно, как заправский грузинский тамада, нанятый для ведения праздничного стола:

- Дорогие друзья! Современники и собутыльники! - Он сделал вырази-тельную паузу и обвёл всех умным взглядом. - Я поднимаю этот неполный бокал, чёрт с вами, пусть будет по-вашему, с грузинским коньяком, за успех нашего славного путешествия в солнечную Грузию! Я почему-то уверен, что путешествие наше будет обязательно романтическим. И я хочу, чтобы в нём было много веселья, радости, и даже, возможно, хорошей любви. Мне это светлое чувство уже не грозит, я им сыт по горло. А вам, троим, желаю найти своё счастье. Может статься, что оно ждёт вас где-нибудь в Бакуриани или в древнем Тифлисе. Как знать? Свою Людмилу, например, я случайно нашёл в Баку. Это очень красивый город. И ещё: мы будем в горах, спорт наш красив, но рискован и опасен, и поэтому прекрасен. Я желаю всем нам получить как можно больше наслаждения от катания на лыжах и избегнуть по возмож-ности спортивных травм. Я хочу, чтобы было много солнца, хорошего вина, улыбок и настоящей дружбы между народами и их представителями. Склиз-кого лыжного снега, голубого ясного неба и удачи везде и во всём!

- Уря! - крякнул Толя Дрынов и засмеялся громко-громко, вызвав искреннее удивление у частично трезвых пассажиров, сидевших за соседним столиком. Один из них даже покрутил пальцем у своего виска, стараясь просверлить в нём небольшую дырку, чтобы выпустить из головы напря-жение удивления.

Язва Вадик не упустил случая съязвить в своём обычном стиле:

- Если небо голубое, то оно обязательно ясное. Это бесспорный факт. А если оно ясное, то уж непременно голубое. Так что эти два слова вместе составляют тавтологию.

- Ты прав, - сказал Лёша Куманцов.

- Ну, и зануда ты, Вадик! - сказал Дрынчик. - Лично я за тавтологию.

Все дружно выпили, каждый по-своему: кто смакуя, кто залпом, как водку. Вадик Савченко, перед тем как осушить стакан, понюхал его содер-жимое, прикрыв тонкими веками свои ясные, голубые глаза, посмаковал, по-чмокал губами, поелозил языком по нёбу, как подлинный дегустатор соме-лье, сделал несколько маленьких глотков и авторитетно заявил тоном, не до-пускающим возражений или даже малейших сомнений:

- Вот сразу видно, что это коньяк пять звёзд.